– Я знаю заклинание улучшения памяти, – вдруг сказал Андрес, меняя тему. – Только думаю, что у тебя у самого не получится. Пойду у отца спрошу, нельзя ли мне к тебе. Может, поговоришь с Мастером?

– Не уверен, что смогу учиться, если ты будешь рядом, – притворно нахмурился Драко, весело сверкнув глазами. – Только если ты потом со мной потренируешься на мечах. Профессор Анвар, отец Эрри, спустит с нас шкуру, если мы не вытянем какой-то там мифический первый уровень до конца года, а у меня, как назло, ничерта не получается пока что.

– Вам преподает сам Первый Герцог?! – от удивления Андрес резко подался вперед и ткнулся носом в зеркало. – Ничерта ж себе, действительно. Он – лучший мечник, уступает только Князю. Сравниться с ним могут только мой отец и Хаэрри. О, Тьма, я бы не знаю что отдал, чтобы взять у него пару уроков, а то из отца учитель никакой – он все время занят, да и терпением не отличается.

– Ну, Анвар тоже не отличается терпением, знаешь ли, – рассмеялся Драко, – кнут так и свистит на занятиях.

– А вот без этого никак, – серьезно ответил Андрес. – Ремесло воина не терпит нежностей. Тяжело в учении, легко…

– В гробу, – закончил фразу Малфой.

– Никогда не шути так, – рыкнул Андрес. – Жди, я скоро буду. Надеюсь.

Вернувшийся от матери Блейз, зайдя в их с Драко комнату, был немало удивлен, застав там постороннего. На магически увеличенной кровати Малфоя сидел он сам, одетый лишь в странного вида брюки (кажется, магглорожденные называли их «джинсы»), и красивый молодой человек. Незнакомец полулежал, опираясь спиной на гору подушек, а Драко откинув голову ему на грудь, подставляя виски под почти невесомую ласку сильных пальцев своего визави.

– Фаху, – монотонно проговорил Драко, прикрыв глаза, – пылающее изобилие, Эваз – союз лошади и наездника, Эйваз – космическое дерево, Трусиаз – священная борьба, Лагуз – форма воды… Офала… Офала? Черт, не помню.

– Материнская обитель, – подсказал незнакомец. – Дракон, может, хватит? Я и в следующий раз тебе помогу, если хочешь. Не стоит так напрягаться. Ты еще тренироваться хотел.

Драко вздохнул, открывая глаза, и заметил Блейза.

– Привет, – улыбнулся он, – познакомься, это мой Вунджо*.

Андрес рассмеялся и поцеловал его в висок.

– Рад, что ты воспринимаешь меня именно так. Голова не болит?

– Нет. Но еще один поцелуй мне не помешает, – белозубо ухмыльнулся Малфой, не обращая внимания на обалдевшего Блейза.

– С радостью и удовольствием, – вернул улыбку «Вунджо» перевернулся, устроился сверху на ничуть не возражающем против этого Драко и со вкусом его поцеловал.

– Уже лучше?

– Мммм… еще разок, пожалуй, – хмыкнул наследник древнего рода, запуская пальцы в длинные светлые волосы склонившегося к нему демона.

– Драко, – пораженно выдохнул наконец Блейз. – Ты…

– Не занудничай, Забини, – фыркнул Малфой, подставляя под поцелуи загорелую шею, – не одному тебе с вампирами по углам обниматься.

Андрес последний раз провел языком по его беззащитному горлу и вскочил, подавая опешившему Блейзу руку:

– Андрес Агварес, наследник Голубого Трона.

– Блейз Маркус Забини, наследник рода, – сглотнув, ответил тем же юноша, до которого дошло, наконец, кто перед ним.

– Рад знакомству.

– Взаимно… а вы…

– Давай на «ты» и зови меня Рес. Дракон, как тут насчет вкусить плодов земли и солнца?

– Ты вегетарианец? – фыркнул Драко. – В Риме ты, помнится, уплетал исключительно едва прожаренные стейки.

– Вегетарианец это кто?

– Тот, кто ест растительную пищу.

– Фууу… нет, конечно. Но если больше ничего нет… Тогда я буду сыт твоими поцелуями, – пафосно закончил фразу демон и снова бросился на кровать, впиваясь в губы смеющегося Драко.

– О, не надо жертв, учитель, – воскликнул Малфой, выворачиваясь из-под Андреса и растрепывая ему волосы. – Вдруг ты обессилишь и не сможешь держать в руках меч?

– О, чтобы я настолько обессилел? Ну, нет, мой прекрасный Дракон! Не бывать этому!

Высказавшись, молодой демон опять поднялся, вытащил из-под Драко свою футболку, натянул ее, щелчком пальцев снова забрал волосы в высокий хвост и осведомился:

– Что желает на обед брильянт сердца моего? Готов смотаться в Рим за этим, как его?

– Паста карбонара, – подсказал Малфой. – Нет, – он сделал вид, что раздумывает. – Хочу огромную пиццу с морепродуктами. И пиво, обычное, маггловское. И мороженое с фисташками.

– Так, – Андрес достал из воздуха блокнот и напустил на себя подобострастный вид, перекинув через руку рубашку смеющегося Драко, которая была призвана сыграть роль полотенца официанта. – Что-нибудь еще, синьор?

– Пожалуй, все. Блейз?

– Кхм… – прочистил горло Забини. Гонять демона в Рим за деликатесами ему явно было в новинку. – Мне тоже пиццу, но сыра как можно больше. Если можно.

– Заметано, – озвучил Андрес новое для него слово. – Я быстро.

Еще раз поцеловав Драко, Андрес накинул на него рубашку и исчез, крутнувшись на голой пятке.

– Ничего не хочешь мне рассказать, Драко? – хитро прищурился Блейз, посмотрев на сияющего, как новый галеон, Малфоя.

– Неа, – отозвался тот, лениво натягивая рубашку. – Ты же мне про Энни не рассказываешь. С чего бы мне откровенничать?

– Баш на баш? – предложил Забини, скидывая, наконец, мантию и устраиваясь на своей кровати.

– Идет, но после тренировки.

– Заметано, – повторил Блейз непривычное и для него слово, и Драко снова рассмеялся.

Забини смотрел на друга детства и думал о том, что еще никогда не слышал, чтобы Малфой столько смеялся.

Не иначе, как мир сошел с ума.

* – Руна Вунджо означает «радость».

Глава 105. Битва добра со злом. Фарс и его опасные последствия

Люциус, проснувшись рано утром, закинул руку за голову и с неудовольствием наблюдал за Адилем, одетым лишь в черный шелковый халат. Тот ходил из угла в угол их спальни и что-то недовольно рычал по-арабски в странную штуку, которую держал около уха. Полы длинного одеяния периодически расходились, обнажая сильные стройные ноги, до колен покрытые родовой татуировкой. Вид этих… конечностей вызывал у Малфоя какое-то непонятное томление, с которым лорд уже привычно справился, отдавшись во власть не совсем приятных мыслей и сомнений.

Они с Адилем вот уже пять дней пытались наладить отношения, даже спали вместе, но выходило из рук вон плохо. Ритуал зачатия был назначен на середину следующей недели, до тех пор от секса было решено отказаться, но существовать вместе они все-таки пытались. Ифрит оказался до отвращения занятым: постоянно гудели какие-то артефакты, в выделенном ему кабинете и в их общей спальне, звонила эта непонятная штука, кажется, телефон, сам Азам бешено скакал по всему миру, управляя огромной империей, мало спал… Но соблюдал все выдвинутые Малфоем условия: одевался прилично, руки не распускал, жил в мэноре и стал… немного скучным.

Люциус уже почти с ностальгией вспоминал и танцы, и стихи, и даже отвратительные шальвары. Что же, разве не этого он хотел? Деловой, собранный, серьезный ифрит был совершенно не похож на то веселое создание, которым был еще две недели назад, и мужчина уже почти корил себя за то, что загнал отца своего будущего ребенка в такие жесткие рамки. Оставалось надеяться, что когда отгремит «Финальная Битва» (она должна была состояться завтра, во время выхода в Хогсмид), напряжение последних дней немного спадет, и у него будет время немного ослабить тот гнет, под которым жил Адиль. Самомнение и гордость – плохие советчики во всем, что касается личных отношений и за последнюю неделю Люциус успел в этом убедиться.

Тем временем Адиль заметил пробуждение партнера и улыбнулся ему. Щелкнув пальцами, зажег в воздухе надпись: «Прости что разбудил, доброе утро», потом куда-то исчез, не переставая ругаться с неизвестным провинившимся на другом конце мира, но быстро вернулся, протягивая Люциусу маленькую змейку из белого металла. В воздухе вспыхнуло «Толмач. Ухо». Мужчина чуть поколебался, но поднес к указанному месту необычный артефакт. Змейка, стоило ей коснуться кожи, вытянулась вдоль ушной раковины, устроив свою треугольную головку на мочке, и Люциус услышал: