Андрес, голышом вытянувшийся рядом, тихо рассмеялся и, отбросив со спины длинные светлые волосы, спросил:

– А чего бы тебе хотелось, Дракон?

– Расскажи мне о себе, – попросил Драко. – Сколько тебе лет, например? Выглядишь ты не старше Эрри, а он древнее Мерлина, наверное.

– Мастер? Ему чуть больше трех тысяч, – фыркнул Андрес, – и он самый молодой из ныне правящих Герцогов. Моему отцу, например, пять, отцу Хаэрри – более семи тысяч лет.

– А вашему самому главному?

– Его Темнейшеству? Отец говорит, что Люцифер – первый демон, и его история насчитывает двадцать тысяч лет только в Инферно. Никто не знает, откуда он взялся и сколько ему на самом деле.

– Ты так и не ответил на вопрос, – Драко перевернулся на бок и внимательно посмотрел на Андреса. – По моим ощущениям мы почти ровесники, но, с другой стороны, я какое-то время был уверен, что Эрри – молодой муж нашего строгого декана, обожающий его до потери пульса.

– Мне всего двадцать, – как будто нехотя отозвался демон, а потом сел, притянув колени к груди, и уставился на зеленеющий вдали берег какого-то неизвестного острова.

– Мастер действительно любит своего супруга, Драко. И с ним он всегда ведет себя, как пылкий юноша, – он чуть грустно улыбнулся. – Хаэрри – своего рода легенда, символ верности и безрассудства. Когда-то я хотел, чтобы и меня так любили, чтобы…

– А теперь? – осторожно спросил Малфой, устраиваясь рядом.

– А теперь… – Андрес склонил голову на бок и потешно изогнул черные брови, резко контрастировавшие с белыми волосами, – а теперь я хочу любить сам, – ответил он уверенно и, обхватив Драко за плечи, рывком поднялся и рухнул вместе с ним в воду, взметнув целый столб радужных брызг.

Веселая возня продолжалась еще около двадцати минут, потом они выбрались на палубу, наскоро перекусили тем, что нашли в холодильнике, и растянулись на солнце, чтобы позагорать. Драко, утомленный таким активным времяпровождением, задремал, а Андрес сидел и смотрел на него, не скрывая ни нежности, ни восхищения – не от кого было. Теперь он прекрасно понимал и отца, и Мастера: смертные такие… непосредственные, хрупкие, забавные, их так хочется носить на руках и оберегать от всего на свете, не сражаясь постоянно за доминирование, никому ничего не доказывая, а просто… находясь рядом, купаясь в их искреннем восхищении. Этот юноша, который сейчас сладко спал, трепеща светлыми ресницами, очень нравился наследнику Третьего Трона. Он был идеален – стройные, длинные ноги, белоснежная кожа, мягкие светлые волосы, пронзительные серые глаза. Но самым главным, пожалуй, было не это, а те смутные желания, которые бродили в молодом демоне, стоило глазам задержаться на плавном изгибе его спины, круглых ягодицах или чувственных губах. Ощущения эти были не просто обычным плотским желанием (Андрес никогда не был обделен вниманием ни своего, ни противоположного пола с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать), а какой-то до сих пор неведомой, неиспытанной ранее потребностью быть рядом, заботиться, защищать, помогать, ласкать… Как ни пытался юный наследник Герцогского Жезла разобраться в этой мешанине чувств, у него не получалось.

А еще он был благодарен отцу за ошейник, потому что контролировать свою безумную магию, которая так и стремилась к этому невообразимо притягательному существу, без него было бы совершенно невозможно. Молочно-белая кожа Дракона начинала понемногу краснеть, и Андрес нахмурился. Он не знал, нормально ли это, может реакция просто такая. То, что люди настолько хрупки, что им может повредить даже солнце, являющееся частью их естественной среды обитания, ему даже не приходило в голову. Но это странное явление насторожило демона, и он ласково коснулся красиво очерченного плеча своего предмета неподдельного интереса и искренней заботы.

– Дракон, а, Дракон?

– Ммм? – нахмурился Малфой, все еще пребывая в полудреме.

– У тебя кожа как-то странно себя ведет. Она должна краснеть? Это ты так трансформируешься? А почему так медленно?

– Во что трансформируюсь? – Драко открыл один серый глаз и воззрился на обеспокоенного демона.

– Ну, не знаю, какая у тебя форма. Может, дракон?

Драко фыркнул и попытался сесть. Спину предсказуемо обожгло болью.

– Чччерт, – прошипел он, – я сгорел.

– То есть? – не понял Андрес. – Никакого огня…

– На солнце, – пояснил Драко и снова поморщился. – Теперь у меня кожа облезет.

– Ты линяешь?

Драко тихо рассмеялся:

– Можно и так сказать. Ты что, не знаешь, что такое ожог?

– Нет, – выдал демон. – Так чтоб от него линять… не знаю.

– Везет. Больно, знаешь ли.

Андрес обеспокоился и наколдовал над Драко большой тент.

– Теперь ты не полиняешь? – озабоченно спросил он.

– О, боюсь, что уже поздно. Заживляющего зелья бы. От ожогов…

– Ммм… – задумался Андрес, – заживляющего? Позволь мне… только не бойся, ладно?

– Чего я должен бояааа… о, черт!

– Черт? – неожиданно мелодично мурлыкнул демон. – Не так ли люди испокон веков называли нас? – задал он риторический вопрос и снова лизнул покрасневшее плечо.

– Что ты деее… ааа? Впрочем… продолжай…

– Лечу тебя от… ожогов. В слюне демона содержатся обеззараживающие и заживляющие вещества, – Андрес снова провел длинную влажную дорожку по малфоевской спине, на этот раз вдоль всего позвоночника. Драко еле сдержался, чтобы не застонать в голос. – Так что линька отменяется. Я обещал Мастеру, что верну тебя целым и невредимым. Разве хорошо будет, если ты облезешь?

– Аххх… нет, это было бы… нехорошо… совсем…

Андрес взялся за дело со всем рвением, и вскоре Драко был вынужден признать, что такой способ избежать солнечных ожогов гораздо приятнее, чем тот, при котором надо пить противные зелья и мазаться холодной вонючей мазью. Придя к такому незамысловатому выводу, он попытался расслабиться, но не тут-то было. Ласковые вылизывания становились все более настойчивыми, мягкий горячий язык – все более нежным и, честно говоря, как этот самый язык очутился сначала на совершенно незагоревшей шее Малфоя, а потом и у него же во рту, Драко бы не вспомнил и под угрозой Авады. Равно, как и то, как он сам оказался лежащим на спине, а его новоявленный колдомедик – сверху. Поцелуй был нежным и удивительно чувственным, совершенно непохожим на все остальные, что были у Драко до этого. Справедливо рассудив, что терять ему особо нечего, кроме скуки и одиночества, он запустил руки в еще чуть влажные волосы Андреса и ответил на столь явное проявление симпатии.

Когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга, демон поспешил нырнуть в прохладную воду, чтобы не навредить своему хрупкому партнеру, не воспользоваться его уязвимостью… не нарушить слово, данное отцу и леди Циссе, не пойти на поводу у горячего желания обладать этим прекрасным юношей, которого он едва знает. Плавал демон довольно долго и, когда наконец выбрался на борт их суденышка, Драко уже успел натянуть брюки и накинуть на покрытые ровным шоколадным загаром плечи рубашку.

– Прости, – сказал Андрес, высушивая себя заклинанием и тоже натягивая джинсы, – я не хотел… – Драко изогнул бровь, – ну, то есть я очень хотел, и сейчас хочу, и буду хотеть и не только целовать… но я не должен был на тебя набрасываться.

Он подошел ближе и осторожно привлек потенциального партнера к себе.

– Я ведь даже не знаю, нравлюсь ли тебе.

– Поверь, – язвительно отозвался Малфой, по-хозяйски обнимая демона за талию, – если бы ты мне не нравился, вряд ли я вообще был бы здесь. Единственное, о чем я тебя прошу – это не спешить.

Андрес внимательно посмотрел ему в глаза и чуть усмехнулся.

– А целовать тебя можно? – невинно поинтересовался он.

– Странный вопрос, не находишь? – прошептал Драко и сам потянулся к таким желанным и нежным губам.

Вечером в Хогвартс слизеринский староста явился совершенно шоколадным, отобедовавшим в Риме, поужинавшим в Греции, зацелованным, почти счастливым… но самым главным было не это.