- Вот как? – прищурился, недобро сверкнув темными глазами.

- Тебе даже в голову не приходило спросить меня, что я чувствую каждый раз, провожая тебя в ночь, о чём думаю, когда встречаю всего перепачканного кровью. Тебе наплевать на всех, кроме себя, а я ведь хочу помочь, Билл!

- Любишь меня?

- Но ты закрыт, - я сделал вид, что не обратил внимания на отозвавшийся тупой болью вопрос. - Сидишь за глухой дверью с мощным замком, который не взломать даже при большом желании, только если ты сам не отдашь мне ключ.

- Любишь?

- Конченый эгоист!

- Любишь.

Хотелось вопреки своим же собственным словам разрыдаться как маленькому, заплакать от беспомощности, глядя на его довольную, издевательскую ухмылку. Он совсем меня не услышал.

Воспользовавшись моим замешательством, Билл стиснул мою шею пальцами, толкая вперёд, к себе, и по-звериному облизал губы, оставляя на них мокрый след от слюны.

- Стой.

- Ну что ещё? – раздражённое шипение в рот. Брат больно дернул зубами за мочку уха, заставляя невольно рвануться в сторону. Я чувствовал, что он еле сдерживал себя, чтобы не ударить.

Уже хотел что-то возразить, но, посмотрев в его горящие от нетерпения глаза, захлебнулся в собственных словах.

- Рубашка… Переоденься.

- Не будь ханжой! Это всего лишь кровь. Разве она тебя не заводит?

- Я не могу так. Ты же знаешь… Пожалуйста, сними эту чёртову рубашку!

Простояв неподвижно несколько мгновений, яростно выдыхая морозный воздух через рот, испепеляя меня глазами, страшного взгляда которых я все это время старательно избегал, Билл презрительно хмыкнул и молча удалился в ванную.

Через минуту эта рубашка была демонстративно брошена мне прямо в лицо.

ГЛАВА 2

Хочешь подчинить себе человека - заставь его испытать страх. ©

Как и предсказывал Билл, ливень не заставил себя ждать.

Разразился настоящий ураган. Мощные порывы ветра срывали с деревьев поредевшие желтые листья, а с земли взметались остатки мусора и поломанных веток, беспорядочно вплетаясь в сумасшедший вихрь. Вскоре дождь стал таким сильным, что крупные капли, тарабанящие по крышам машин, заставляли включаться спящие сигнализации. Они вовсю вопили, раздражая слух и побуждая броситься в непогоду, чтобы расколошматить в смятое железо разоравшиеся автомобили. Однако ж никто не спешил выскакивать на улицу, чтобы выключить малоприятные беспокойные звуки. Или хотя бы просто зажечь свет и посмотреть, что там вообще происходит. Все давно спали мёртвым сном и не знали, какая красота, какое захватывающее действо происходит снаружи.

Я уселся в позе лотоса, придвинув ноги поближе, и поёжился. Несмотря на промозглый ветер и дождь, который мочил края моих штанин, закрывать окно и уходить почему-то не хотелось. Было в этом природном хаосе что-то таинственное, завораживающее. Притягивающее настолько, что можно было смотреть до бесконечности, дрожа от резких порывов пробирающего до костей ветра.

Я мог бы просидеть так несколько часов, пребывая в своем личном трансе и не реагируя ни на что вокруг. Но у каждого человека есть персональный нарушитель его спокойствия.

Брат тихо выскользнул из ванной и плавно присел на подоконник, прямо напротив меня. На нём был лишь лёгкий чёрный халат, небрежно запахнутый и завязанный на поясе. Верхние края разошлись, открывая обзору длинную шею и впалую грудь, по которой до сих пор стекали крупные капли. Они падали с густых тёмных волос Билла, которые он как всегда плохо подсушил полотенцем. Брат развёл ноги и свесил их с окна по обеим сторонам, отчего нижняя часть и без того до неприличия короткого халата задралась почти до бёдер, оголяя бледные поджарые ягодицы, на которых виднелись следы от синяков и ран, о происхождении которых я не имел ни малейшего представления. Он был без белья. Заметив, что я непроизвольно рассматриваю его, Билл с ухмылкой и нескрываемым удовольствием наблюдал за моим замешательством, раздвигая ноги ещё шире. Он прекрасно знал, что смутить меня ничего не стоит, и всегда умело этим пользовался. Я поджал губы от неловкости и слегка укоризненно посмотрел ему в глаза.

Брат широко улыбнулся:

- А что ты так смотришь? Я думал о тебе в душе. Я всегда о тебе думаю, - он слащаво улыбнулся, и нарочно медленно провёл ладонью вдоль члена, запрокидывая голову назад, продолжая пристально следить за мной из-под полуопущенных век.

- И что надумал? – безразлично.

- Тебе интересно?

- Нет.

Желая показать свое полнейшее безразличие, я отвернулся и прикрыл глаза, подставляя лицо под холодные капли. Резвая дождевая вода радостно била по коже, струйками стекала по щекам, соревнуясь в быстроте. Пара капелек пробралась мне в приоткрытый рот, приятно смочив пересохшую полость. Возвратился в исходное положение и сглотнул. Я пил дождь, очищая себя его каплями и втайне мечтая, чтобы и Биллу когда-нибудь захотелось бы того же. Очиститься.

- Кто на этот раз?

Билл нахмурился и нехотя прекратил свои нехитрые манипуляции, явно раздражаясь от резкой смены темы разговора. Он положил руку на костлявое колено и обыденным тоном заговорил:

- Миранда Стэтхэм, двадцать семь лет, посредник. Осуществляла передачу младенцев в штаты.

- Для семей, которые не могут иметь детей?

- На органы, - небрежно бросил брат и потянулся за пачкой сигарет.

- Боже…

Я резко отвернулся и зажмурился, потерев переносицу пальцами, силясь тут же забыть об этой информации, выбросить ее из головы, как ненужный мусор. Но Билл воодушевился моей реакцией и собирался продолжить. Я понимал это. Ему всегда нравилось удивлять меня, даже шокировать. Он бесился, если в ответ на его реплики я деланно безразлично молчал, ничем не выдавая свои истинные эмоции. Но такое случалось редко. Брат умел сделать так, чтобы я сидел перед ним, ошеломленно хватая воздух ртом и пытаясь осознать очередной сказанный им ужас.

Переваривая произнесённые им слова и видя, что он точно продолжит добивать меня, я молился, чтобы он молчал.

- Эта с*чка даже отрицать ничего не стала, представляешь?! Ни тебе оправданий, ни раскаяния, ни мольбы о том, чтобы я пощадил её жалкую душонку, чтобы оставил жить в муках совести до скончания дней, но лишь бы жить. Нет… Ничего. Ничего! Понимаешь, брат, как прогнил этот мир? До основания. Она не стала использовать свой единственный шанс раскаяться, исповедаться, попросить прощения за всё то, что она натворила за свою недолгую греховную жизнь. Эта тварь даже не попыталась.

- Ты не святой отец, чтобы тебе исповедовались.

- У неё осталась годовалая дочка. Милая, пухленькая девчушка с белокурыми хвостиками, - не обращая на мои слова никакого внимания, продолжил Билл. – Разве это не причина для исповеди? В тот момент она думала только о себе, дрянь! Она хотела умереть, понимаешь? Хотела сдохнуть! Этого я не учёл.

- Что, оргазм от убийства был не таким сильным как обычно? Бедняга, - я буквально упивался его бессилием перед ситуацией, издеваясь. – Не скажу, что понимаю тебя, но искренне сочувствую.

Брат полоснул меня острым взглядом, от которого я моментально напрягся всем своим существом и пожалел о выпаленных словах. С громким животным рыком, словно взбесившаяся пантера, он подался вперёд, заставляя нас столкнуться носами. Наши лбы оказались тесно прижатыми друг к другу. Эффект был ошеломительным. От неожиданности и страха у меня остановилось сердце, всего на несколько мгновений, но этого хватило, чтобы почувствовать удушье. Я начал судорожно глотать воздух ртом и захрипел, приложив ладонь к горлу, будто пытаясь обнаружить там причины закупорки лёгких. Хотелось быстрее отодвинуться, уйти, выпрыгнуть из окна, что угодно, лишь бы не видеть сейчас этих чёрных бездонных глаз, полных неконтролируемой ненависти.