Начнем со споров в самых маленьких общинах, состоящих из местных групп в несколько десятков человек. Южноафриканские!кунг произвели на посетившего их антрополога впечатление сообщества, члены которого непрерывно разговаривают, где споры происходят открыто и каждый человек неизбежно оказывается вовлечен в конфликт между любыми двумя соплеменниками. Антрополог оказался в этом сообществе как раз в тот момент, когда одна супружеская пара переживала трудный период и все члены группы (все они были родственниками мужа, или жены, или их обоих) постоянно участвовали в семейных ссорах. Вернувшись через год, антрополог обнаружил, что супруги все еще вместе, по-прежнему ссорятся, а остальные все так же постоянно участвуют в их препирательствах.

Боливийские сирионо, также живущие маленькими группами, тоже, по рассказам антропологов, постоянно ссорятся; особенно часто ссоры происходят между мужем и женой, между женами одного и того же мужа, между родственниками супругов и между детьми в расширенных семьях. Из 75 описанных споров среди сирионо 44 касались пищи (отказ поделиться, попытки припрятать продовольствие, кража, тайное поедание припасов ночью, уход в лес, чтобы там тайно поесть), 19 – секса (особенно супружеских измен) и только 12 произошли из-за чего-то иного. В отсутствие общепризнанного арбитра большинство споров между сирионо разрешались самими спорящими, изредка с участием родственника, поддерживающего одну из сторон. Если вражда между двумя семьями делалась особенно выраженной, одна из семей могла покинуть лагерь и поселиться в лесу до тех пор, пока враждебные чувства не остынут. Если же вражда сохранялась, одна из семей могла присоединиться к другой группе или образовать собственную новую группу. Эти факты позволяют сделать важное обобщение: среди кочующих охотников-собирателей и других бродячих групп конфликты могут быть разрешены разделением группы, то есть разъединением спорящих. Такое решение затруднительно для оседло живущих крестьян, вложивших много труда в свои огороды, и еще более трудным оно было бы для граждан западных стран, привязанных к своей работе и дому.

Еще одна маленькая группа – живущие в Бразилии индейцы пираха – практикует в качестве способа разрешения конфликтов социальное давление, цель которого – заставить члена общины вести себя в соответствии с принятыми нормами. Это давление выражается в форме квалифицированного остракизма. Сначала виновного исключают из процесса распределения пищи на один день, затем эту меру могут продлить на несколько дней, потом нарушителя изгоняют из селения в лес, отказывают ему в обычных торговых и социальных контактах. Самым суровым наказанием у пираха является полное изгнание и запрет на общение. Например, однажды подросток-пираха по имени Тукаага убил индейца-апурина по имени Йоаким, жившего поблизости, и тем самым подверг пираха опасности ответного нападения. За это Тукааге запретили жить во всех деревнях пираха, и через месяц он при загадочных обстоятельствах умер – предположительно от простуды, но, возможно, был убит другими пираха, которые все еще чувствовали себя в опасности из-за его поступка.

Следующим примером могут служить форе, новогвинейцы с Нагорья, среди которых я работал в 1960-е годы. Плотность населения у форе гораздо выше, чем у!кунг, сирионо и пираха, и поэтому они проявляют бóльшую агрессивность. В 1951–1953 годах форе изучали супруги-антропологи Рональд и Кэтрин Берндт; в это время в регионе все еще шла война. В отсутствие центральной власти или формального механизма разрешения конфликтов в рамках клана или родичей способ урегулирования разногласий у форе имел вид “сделай сам”. Например, ответственность за защиту собственности от воровства лежала на владельце. Хотя по стандартам общины воровство осуждалось, требовать компенсации свиньями или в другой форме должен был пострадавший. Размер компенсации зависел не от ценности украденного, а от соотношения силы обидчика и обиженного, от былых претензий и от того, как родственники вора к нему относились и были ли готовы его поддерживать.

Обычно в спор у форе вовлекались не только непосредственные участники. В случае ссоры между супругами в ней участвовали родственники с обеих сторон, хотя их интересы могли прийти в противоречие. Мужчина, принадлежащий к тому же клану, что и муж, мог поддерживать мужа против жены, но мог, напротив, поддерживать и жену, потому что в свое время участвовал в сборе средств на ее выкуп в интересах клана. Поэтому ссорящиеся родственники обычно оказывались под сильным давлением в пользу быстрого примирения – с помощью компенсации, обмена подарками или пира для восстановления дружественных отношений. Разногласия между двумя родами, живущими поблизости, также могли быть устранены с помощью выплаты компенсации, однако (как мы увидим в двух следующих главах) риск насилия в этом случае оказывался выше, чем при ссоре между родственниками, потому что стороны испытывали меньшее давление в пользу примирения со стороны других людей.

Последнее из негосударственных сообществ, которое я рассмотрю, – нуэры из Судана, разделенные на множество племен и в целом насчитывающие примерно 200 000 человек; в 1930-е годы их изучал антрополог Э. Э. Эванс-Причард. Из всех описанных сообществ нуэры наиболее многочисленны, в их среде более всего распространено формализованное насилие и у них у единственных имеется официально признанный политический лидер, именуемый “вождь в шкуре леопарда”. Нуэры очень обидчивы, и любимым способом разрешать конфликты у них является драка на дубинках, продолжающаяся до тех пор, пока один из сражающихся не получит тяжелых увечий или – что случается чаще – пока другие жители деревни не вмешаются и не разнимут драчунов.

Самым тяжелым преступлением у нуэров считается убийство, приводящее к кровной мести: если X убивает Y, то родственники Y обязаны отомстить, убив X и/или одного из его близких родственников. Таким образом, убийство означает конфликт не только между убийцей и жертвой, но также между всеми близкими родственниками обоих и между их общинами в целом. Сразу же после убийства убийца, зная, что теперь он стал объектом мести, ищет убежища в доме вождя, где он недоступен для нападения, однако его враги сторожат выход и тут же пронзят его копьем, если он неосмотрительно покинет дом вождя. Вождь выжидает несколько недель, пока страсти немного не остынут (в случае со смертью Билли на Новой Гвинее, о чем я рассказывал, имел место более краткий период ожидания), потом начинает переговоры о компенсации между родственниками убийцы и жертвы. Обычная компенсация за смерть человека равна 40 коровам.

Однако важно понимать, что нуэрский вождь не обладает высшей властью: он не может приказать, он не определяет виновного в конфликте, он не может назначить компенсацию. Вождь – всего лишь посредник, который действует только в том случае, если обе стороны хотят достичь соглашения и вернуться к состоянию дел, которое существовало до происшествия. Вождь сначала получает предложение одной стороны, которое другая сторона обычно отвергает. Рано или поздно вождь убеждает одну из сторон принять предложение другой, что та и делает, демонстрируя, однако, неудовольствие и подчеркивая, что соглашается на сделку только из почтения к вождю. Таким образом, вождь дает возможность всем участникам сохранить лицо, приняв компромисс, необходимый для блага общины. Нельзя терпеть распрю в деревне, да и долговременная вражда с соседней деревней тоже невозможна. Однако чем бóльшее расстояние разделяет враждующие роды, тем труднее оказывается достичь согласия (потому что участники проявляют меньше желания восстановить нормальные отношения) и тем больше вероятность того, что первое убийство приведет к эскалации насилия.

Нуэрский “вождь в шкуре леопарда” также может выступать в роли посредника и при менее серьезных конфликтах – краже скота, избиении кого-то дубинкой, отказе вернуть коров, полученных в качестве выкупа за невесту, после развода супругов. Впрочем, споры среди нуэров не предполагают четких критериев того, кто прав, а кто виноват. Например, в случае кражи скота вор не отрицает кражу, а уверенно оправдывает ее необходимостью свести старые счеты: прошлой кражей, совершенной теперешним владельцем или его родственниками, отказом вернуть долг (речь может идти, например, о компенсации за супружескую измену, за нанесенное увечье, за совращение незамужней девушки, за развод, а также невозвращение или неполное возвращение выкупа за невесту, за смерть жены при родах (считается, что ответственность за это несет муж)). Поскольку у нуэров компенсация не зависит от правоты или вины одной из сторон, истцу-потерпевшему обычно не удается восполнить потерю, если только он не готов прибегнуть к силе или если у ответчика не возникает опасения, что истец и его родичи применят насилие. Как и у форе, в основе разрешения конфликтов у нуэров лежит принцип “сделай сам”.