Описанная мною последовательность событий – пример того, каковы традиционные новогвинейские механизмы мирного разрешения проблем, связанных с потерей близкого человека, случившейся по вине других. Он контрастирует с тем, как в подобной ситуации действует западная государственная система правосудия. В случае с Билли и Мало отклик новогвинейского государства заключался в том, что полиция, не интересуясь горем или мстительными чувствами родственников Билли, выдвинула против Мало обвинение в рискованной езде. Несмотря на то, что семья Билли, включая его дядю Генджимпа, присутствовавшего на месте происшествия, не обвиняла Мало в неосторожности, полиция тем не менее утверждала, что Мало ехал слишком быстро. В течение многих месяцев Мало оставался в своей деревне, за исключением тех моментов, когда он отправлялся в город для разговоров с полицией. Так было потому, что Мало все еще боялся возможной мести со стороны горячих молодых жителей долины. Деревенские соседи Мало держались настороже и были готовы защищать его в случае нападения.

После первого разбирательства в полиции до второго прошло несколько месяцев; после этого Мало получил распоряжение в ожидании суда дважды в неделю являться в город к транспортному инспектору. Каждый такой визит означал для Мало потерю от половины дня до целого дня. На втором разбирательстве у Мало отобрали права. Поскольку Мало работал водителем, лишение прав означало для него и потерю работы.

Обвинение Мало в рискованной езде рассматривалось в суде через полтора года. Все это время Мало жил в подвешенном состоянии, не имея работы. Когда Мало явился в суд в назначенный день, выяснилось, что судья занят в другом процессе, и слушания по делу Мало были отложены еще на три месяца. Но судья оказался занят и в этот день, и слушания отложили еще на три месяца. Проблемы с присутствием судьи продолжались, и слушания откладывались еще дважды. Наконец через два с половиной года после несчастного случая судья смог приступить к рассмотрению дела. Однако полицейский, вызванный прокурором, не явился, так что судья отказал в иске. Этим и закончилось участие государства в происшествии с Билли и Мало. Если вы думаете, что такие неявки и отсрочки говорят лишь об уникальной неэффективности системы правосудия Новой Гвинеи, то могу сообщить: недавно в Чикаго мой близкий друг столкнулся с подобным же течением и исходом судебного разбирательства.

Традиционный процесс компенсации, проиллюстрированный историей Билли и Мало, имеет целью быстрое и мирное разрешение конфликта, эмоциональное примирение двух сторон и восстановление их прежних взаимоотношений. Он выглядит простым, естественным и привлекательным для нас, пока мы не задумаемся о том, насколько фундаментально он отличается от того, что происходит в нашей системе правосудия. Традиционное общество Новой Гвинеи не имело государственного правительства, государственной системы правосудия, централизованной полиции, профессиональных вождей, бюрократов и судей, наделенных властью принимать решения и претендующих на монополию в праве применять силу. Государство имеет собственные специфические интересы в разрешении споров между его гражданами и в осуществлении правосудия. Интересы государства вовсе не обязательно совпадают с интересами какой-либо из сторон конфликта. Традиционное новогвинейское правосудие осуществляется по принципу “сделай сам” и реализуется самими противниками и их сторонниками. Процесс компенсации является одним зубцом – мирным – двузубой системы традиционного разрешения конфликта. Другой зубец (главы 3 и 4) заключается в поиске личного воздаяния с помощью насилия, имеющего тенденцию к эскалации: расходящиеся круги ответного возмездия в конце концов приводят к войне.

Главный факт, формирующий традиционный новогвинейский процесс компенсации и отличающий его от западного разрешения конфликтов, заключается в том, что участники почти любого спора на Новой Гвинее знакомы друг другу – или в силу уже существующих личных взаимоотношений, или по крайней мере они знают противника по имени, по имени его отца или по принадлежности к группе. Например, даже если вы, будучи новогвинейцем, лично не были знакомы с жителем соседней деревни, убившим вашу свинью, когда она бродила по лесу, вы наверняка слышали его имя, вам было известно, к какому клану он принадлежит, и вы знали нескольких членов этого клана. Так происходило потому, что население традиционной Новой Гвинеи состояло из малочисленных локализованных сообществ, куда входило от нескольких десятков до нескольких сотен человек. Люди на протяжении всей своей жизни оставались на территории своей общины или по особым причинам – таким как заключение брака или посещение родственников – совершали недалекие путешествия. Члены традиционных сообществ редко или никогда не сталкивались с совершенно незнакомыми людьми, как случается с нами – гражданами современных государств. В наших государствах мы, в отличие от новогвинейцев, живем в миллионном обществе, так что в повседневной жизни ежедневно должны иметь дело с ранее неизвестными нам людьми. Даже в малонаселенных сельских районах, где все соседи знают друг друга, таких как Биг-Хоул-Бэйсин в Монтане, где я в отрочестве проводил лето, все же появляются незнакомцы – например, кто-то проезжает через город и останавливается, чтобы заправиться. Более того, мы перемещаемся на большие расстояния – на работу, на отдых или просто по личной прихоти; таким образом, мы совершаем почти полное обновление своих контактов на протяжении жизни.

Итак, в обществе, существующем при государственном строе, большинство конфликтов, будь то автомобильная авария или деловой спор, происходит между незнакомцами, которые не знали друг друга раньше и не будут иметь ничего общего впредь. В традиционных же сообществах Новой Гвинеи любой спор касается кого-то, с кем вы имеете личные взаимоотношения или будете иметь их в будущем. Как максимум, у вас имеет место конфликт с жителем вашей собственной деревни, с которым вы встречаетесь постоянно и с кем вы не можете избежать ежедневных контактов. Как минимум, другой стороной в споре окажется кто-то, с кем в будущем вы не будете часто встречаться (как с тем жителем далекой деревни, который убил вашу свинью); однако все же такой человек живет на достижимом расстоянии и вы по крайней мере хотите рассчитывать на то, что от него больше не будет неприятностей. Поэтому-то главная цель новогвинейского процесса компенсации заключается в восстановлении прежних отношений, даже если они заключались в “отсутствии отношений” и непричинении друг другу неприятностей, хотя потенциал для этого и имелся. Однако в такой цели и определяющих ее главных фактах и заключается огромная разница с западной государственной системой разрешения конфликтов, в которой восстановление взаимоотношений обычно не играет роли, потому что никаких взаимоотношений не было в прошлом и не ожидается в будущем. Например, за свою жизнь я участвовал в трех судебных разбирательствах – с изготовителем шкафов, со строителем бассейнов и с агентом по недвижимости, с которыми я не имел дела ни до того, как возник с ними спор, ни после; я даже не слышал о них по завершении суда.

Для новогвинейца ключевым элементом в восстановлении нарушенных взаимоотношений является проявление уважения к чувствам другого, так что обе стороны насколько возможно стараются избавиться от гнева и восстановить прежние контакты (или их отсутствие). Хотя денежная выплата, подкрепляющая восстановленные отношения, теперь на Новой Гвинее повсеместно обозначается английским словом “компенсация”, этот термин обманчив. Такая выплата на самом деле – символический способ восстановления прежних отношений: сторона А “высказывает сожаление” стороне Б и проявляет понимание ее чувств, сама неся потери в виде компенсационных выплат. Например, в случае Билли и Мало отец Билли на самом деле хотел, чтобы Мало и его работодатели признали, что потеря отца мальчика и испытываемое им горе чрезвычайно велики. И Гидеон, передавая отцу Билли деньги, так и заявил: компенсация – ничего не стоящая чепуха по сравнению с ценностью жизни мальчика; это был просто способ выразить печаль и разделить чувства семьи Билли.