– А вам, хлопцы, спасибо за помощь! Был бы я один, он и на меня с ножом набросился. Он же – сумасшедший.
И Константин Афанасьевич с плотниками вышли из избы покойного Туркина.
Янкель Корж возвращался заполночь с парохода с сезонником Иваном Пильщиковым. Шли со стороны старой Дудинки, оглядываясь на сигнальные огни пароходов, стоящих у ряжевого причала. Енисей спокойно нёс воды в темноте ночи.
– Эх, ноченька-то какая лохматая! – воскликнул Янкель Корж, худенький носатенький еврейчик с пышной чёрной шевелюрой. – Хорошо мы сегодня погулеванили, да вот день коротким оказался. И посудачить толком не успели, как ночь накатилась. А так хочется ещё выпить. Душу, хоть чуток, освежить. А где среди ночи хмель возьмёшь? То-то же – негде! Это в Красноярске я мог найти вино в любое время дня и ночи, а здесь. Да ещё староста запрет наложил на всё лето. Сам небось попивает, а нашему брату – вот!
И поднёс к самому носу Ивана Пильщикова большую фигу.
– Фу! У тебя и фига вином прёт! Ты за сегодняшний день пропитался им, а всё мало! – оттолкнул руку Иван Пильщиков.
– Может, и пропитался, а волосы на голове сухие. Сейчас бы, Ваня, глоток, хоть на один волосок, – и можно идти к своей Саре! – мечтательно прошептал Янкель. – Давай, закурим с горя!
Они из поленницы сняли по четыре полена и сложили в два штабелька, сели на них лицом к Енисею. Набили трубки матросским табаком, прикурили, поглядывая на сонные избы.
– По-моему, угомонились! – сказал Иван Пильщиков. – Ни одного огонька! А вина можно выпить в бывшей лавке Сотникова. Там, на крыше, есть лаз. Поднимаешь две тесины на четырёх гвоздях – и ныряешь на чердак. Мы с Середой не раз бывали. Пока никто не заметил. Старая лавка сейчас не действует, она вместо склада. А там есть, чем поживиться!
Иван Пильщиков посоветовал и убрёл домой, Янкель, будто подталкиваемый нечистой силой, чуть ли не побежал к магазину. Ткнулся в двери. Там висел огромный холодный замок. Обошёл лавку с глухой стены, попробовал, как говорил Иван, достать с завалины наличник, чтобы подтянуться к крыше, но оказался маловат ростом. Выматерился. Сделал еще два круга вокруг лавки.
«Жаль, не вырос по крышам лазить! – посетовал на своё тщедушие. – Не всегда сил хватает, чтобы задуманное совершить!»
Но желание забраться в лавку и выпить не покидало.
– Эх, лазню бы сюда! – сказал он и пошёл к строящемуся дому Константина Сотникова.
У простенка дома стояла лазня.
– О! В самый раз! – обрадовался Янкель, взял лесенку под мышку и вернулся назад. Лазня легла концом прямо на крышу. Сел на завалинку. Покурил. Прислушался. Тишина. Даже собаки в катухах затихли. Дрожащими руками взялся за поручни и, затаив дыхание, забрался на крышу. Поднял крайние тесины.
«Прошмыгну!» – смекнул он и нырнул в щель. Дальше на коленях дополз до лаза, поднял крышку и спустился по чердачной лесенке во второе отделение лавки. Зажёг серянку, взял на полке подсвечник, вставил новую свечку. В лавке посветлело. С подсвечником прошёл в первое отделение, к прилавку.
– Где ж вино? Не наврал ли Иван? – задавал он себе один и тот же вопрос. В углу заметил винный бочонок с лежащим на нём ливером[3].
– Ага! Наконец-то нашёл! – обрадовался, предчувствуя утоление хмельной жажды. Он поднял с пола порожний куль, положил в него десять папуш[4] табаку, восемь сальных свечей. «Хватит! – остановил себя. – А то вина не успею попить». Янкель вставил в бочонок ливер и начал качать вино в стоявшую на столе кварту. Налил до краёв. В руку не брал, боялся разлить. Наклонился над квартой и с жадностью хлебнул.
– Ах, хорошо! – вслух произнёс Янкель. – Теперь можно ко рту поднести!
Он взял стакан, внимательно посмотрел на лопающиеся пузырьки:
– Ну что же, Янкель, ты теперь не только настоящий портной, но и смелый еврей, каких мало среди нашего брата. За тебя, Янкель Абрамович! – выпил, закурил трубку, снова заменил свечу и взялся за ливер.
В это время с баржи шёл мимо лавки приказчик Сотникова Пётр Бардаков. Сквозь решётчатое окно на улицу пробивался желтоватый свет. Бардаков остановился. Свет погас. Приказчик засомневался, но свет появился вновь. Теперь убедился, в лавке есть кто-то. Он подкрался к двери. На ней, как всегда, железный замок.
– Странно! – подумал Пётр. – Значит, кто-то туда попал другим путём. Может, кто из матросни.
Он обошёл вокруг лавки и увидел лазню.
– А! Залезли через крышу!
Он убрал её и положил у завалинки, а сам кинулся к Константину Афанасьевичу. Постучал легонько в окошко.
– Кто? – осторожно спросил Сотников.
– Это я – Бардаков! В старой лавке кто-то шастает.
– А не бес тебя попутал, Пётр Ефимович? – Константин Афанасьевич открыл дверь. – Или хмель глаза тебе затмил?
– Хмель – хмелем, а огонь-то я видел! – доказывал своё приказчик.
– Тогда беги, поднимай Степана Юрлова, братьев Перепрыгиных, Алексея Сидельникова и приходи с ними к старой лавке.
Константин Афанасьевич оказался у лавки первым. Осмотрел замок – цел-целёхонек! Свет так и пробивался через окно. Прислушался. В лавке тишина. Решил подождать понятых. В темноте послышались сварливые голоса и показались огоньки горящих трубок.
– Что за ночь сегодня? Николай Ястребов убил Туркина. Пётр Бардаков обнаружил вора в лавке. Нет покоя ни днём ни ночью. Это вино приносит несчастье, – доносился голос Степана Петровича. – Надо на пароходах хмель запретить. Приставу депешу отправить, чтобы в низовье не пропускал ни одно судно с вином.
Мужики поддакивали. Когда подошли, Сотников открыл замок, зажёг свечу. Гуськом вошли в лавку. Шли с опаской, а может, у воров ружья или ножи. Но когда минули короткие сенцы и открыли дверь в торговое отделение, то остолбенели. За столом, вальяжно откинувшись на стуле, сидел пьяный Янкель Корж с квартой вина в руках. Он, видно, недавно уснул, а сейчас, услышав шум, открыл глаза и непонимающе таращился на вошедших. Потом залпом допил вино и внимательнее посмотрел на стоящего со свечкой Сотникова. Тот вытащил из винной бочки ливер и потянул им гуляку.
– Что здесь делаешь, жидовская твоя рожа? – рассвирепел Константин Афанасьевич и ухватился рукой за ухо. Янкель соскочил со стула и ударил в грудь низовского старосту. Сотников устоял.
– Отвечай! А то плётки получишь! – пригрозил Сотников.
– Вино пью – не видишь! – выикнул Янкель.
Стоявшие полукругом мужики засмеялись.
– Пьёшь, а нас не угощаешь. Нам Каргаполов запретил! – упрекнул Бардаков. – Да ещё ночью при свечах. Ну, копия «тайной вечери». Только ты один – Иуда Янкель. Остальные апостолы, видно, раньше побывали, коль разбросаны выпортки, папуши табаку, пыжи.
– Не знаю никаких апостолов. Я здесь первый раз! – закричал Янкель Корж.
Степан Петрович взял в руки подсвечник и пошёл во второе отделение лавки. Два сундука, обитые железом, были без замков. Юрлов поднял обе крышки и увидел, что там не хватало многих вещей, которые достались Александру и Иннокентию Сотниковым в наследство от родителей.
– И сюда добрались! – огорчился Юрлов. – Даже сирот не пощадили! Янкель, по тебе острог плачет! Там вина не дают. Иногда и в карцер сажают.
– Я не боюсь острога! Я портной! Портному везде находится дело, даже в тюрьме! – отшутился Янкель.
Зашёл, позёвывая, смотритель Дудинского участка Пётр Иванович Иванов:
– О, голубчик! Кого я вижу! Никогда б не подумал, что этот маленький еврей ещё и воровать может! Удивил ты, Корж, удивил! А подумал, кто твоих троих детей кормить будет и жену Сару! Кто? Отвечай!
– Люди не дадут умереть им, пока сидеть буду! А может, простите меня, Пётр Иванович! Я ведь сюда попал по подсказке. Я выпить пришел, а не красть. Сильно вина захотелось. А что тут давно воровали другие, я не знал. Простите, неопытного еврея! Я знаю, кто сюда был вхож. Отпустите, скажу.
– Я тебя прощу после острога! Вяжите руки – и в холодную! Печь не топить, воды не давать и одеялом не укрывать! Пусть знает, в низовье не воруют. Мы никогда замков не держали. А приезжие так и норовят что-нибудь украсть. Константин Афанасьевич, собери от людей показания и другие бумаги для следователя Туруханского отдельного пристава Леонида Фёдоровича Булевского. И на Николая Ястребова.
