И это говорилось в то время, когда русский народ уже сокрушал германскую военную машину!
Но такова была сила бюрократической фашистской тупости, сила стандарта и лжи. Фашисты не могли не лгать даже в документах для внутреннего пользования, где объективность, казалось бы, является непременным условием...
...Все эти месяцы в Польше - с мая по август - я подвергался усиленной проверке. Хотели убедиться в том, готов ли я выполнить столь опасное задание в невыгодной для Германии ситуации. Надо было доказать, что даже в случае поражения "рейха" я буду продолжать бороться за фашистские идеи, что не мыслю своей жизни без "великой Германии".
И я доказывал... Мой новый начальник, престарелый гестаповец Кламмт, нарадоваться не мог, глядя на молодого сотрудника Рудольфа Кирша. Он без меня шагу не мог шагнуть, я был его памятью, глазами и правой рукой. Чуть отлучишься - он уже нервничает:
- Где Руди? Позовите Руди!
6 августа 1944 года я вторично принял присягу на верность фюреру, 7 августа через связного передал на Большую землю последнюю сводку.
Дальнейшие события развернулись следующим образом.
8 августа нас всех вызвали на совещание в Познань. Собралась вся гестаповская братия - начальники отделов контрразведки, абвера, полевых гестапо. Мы с Кламмтом прибыли вместе, сидели в офицерской столовой, обедали. Никогда еще я не чувствовал себя так уверенно, легко и, я бы сказал, весело. Меня словно заразила та общая атмосфера нервного подъема, ощущения важности дела, которая всегда предшествует большим совещаниям, куда допускаются только самые проверенные лица... Приятно сознавать, что ты "вхож" туда, куда другие "не вхожи", куда ни за какие деньги невозможно пройти, что ты принадлежишь к числу "допущенных".
И вот в этой самой столовой, среди бодро жующих, оживленно беседующих и приветливо улыбающихся друг другу людей, я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд...
За соседним столиком сидел начальник контрразведки 6-й армии - мой бывший шеф, комиссар Майснер, и смотрел на меня.
Хотя я и привык ко всяким неожиданностям и ко всему был готов, колени у меня задрожали.
Майснер встал из-за столика, подошел к нам и строго, как на допросе, спросил:
- А вы как оказались здесь, воскресший из мертвых?
- Господин комиссар, вы принимаете меня за кого-то другого...
- За кого я вас принимаю, вы узнаете позже. Но в Шахтах и в Таганроге я знал вас как Георга Бауэра, который окончил свою жизнь под колесами поезда...
- Мое имя Рудольф Кирш, господин комиссар. Господин комиссвр Кламмт может это подтвердить...
Но Кламмт молчал. Он весь посерел, видно, был не на шутку испуган: конечно, не из-за меня, а из-за себя, потому что такого "ротозейства" ему бы никогда не простили.
Зато Майснер торжествовал, убивая одновременно двух зайцев: разоблачил советского разведчика, а главное - угробил своего коллегу Кламмта. Взаимная ненависть и всякого рода интриги были в гестаповской среде стилем поведения, несмотря на все их разговоры о "боевом товариществе". Думаю, что Майснер уже предвкушал, как, доставив меня на совещание, громогласно объявит: "Здесь, среди нас, находится господин со многими фамилиями, которому покровительствует комиссар Кламмт. Этот господин уже умер однажды, посмотрим, воскреснет ли он во второй раз?" - или что-нибудь еще в этом духе...
Правда, арестовать он меня пока своей властью не мог, так как я находился в подчинении Кламмта. Но тот, в свою очередь, не спешил, хотя уже все понял и знал, что придется ему за меня расплачиваться если не головой, то карьерой. Именно поэтому он решил не обнаруживать свой провал перед Майснером, надеясь убрать меня позже, без свидетелей.
Я сделал знак Майснеру и попросил его выйти со мной на улицу.
- Господин комиссар, - сказал я твердо, - все, что сейчас происходит, вызывает у меня крайнее удивление. На каком основании вы раскрываете мое настоящее имя? Или вы не осведомлены об операции "Фукс"?..
Конечно, никакой операции "Фукс" не существовало, - просто я пытался таким образом ошеломить Майснера и выиграть время.
- Игра, которую я вел в Таганроге, командованию известна. Впрочем, если угодно, я готов объясниться с вами после совещания...
Майснер с удивлением посмотрел на меня.
Я откланялся и спокойно вернулся в столовую, но не в общий зал, а в подсобное помещение, откуда черным ходом вышел во двор.
Через час я уже находился на конспиративней квартире, специально созданной нашей разведкой с помощью польских патриотов. И вот что самое любопытное: как я впоследствии узнал, ни Майснер, ни Кламмт не доложили о моем бегстве. Обо мне говорили, будто я похищен подпольщиками.
Гестаповцы были верны себе: оба соперника боялись ответственности и предпочли замять дело... Может быть, они даже радовались тому, что мне удалось скрыться.
11 или 12 августа 1944 года я был доставлен на Большую землю - сначала в штаб дивизии, а оттуда в штаб армии. И когда в штабе армии лег спать, впервые за полтора года во сне начал бредить.
А потом... Получил свой комсомольский билет, зарплату за все месяцы, списался с домом. Вручили награды: ордена Красного Знамени, Отечественной аойны, медали.
После войны демобилизовался, поступил в институт, окончил, сейчас работаю инженером. Член партии. Женат. Имею дочь, сына... Ну, что еще? Хочу, чтобы на земле был мир, чтобы мы никогда больше не воевали.
Я видел все. Встречал на своем пути величайших злодеев, предателей, но и много хороших, честных людей, которые мне помогали, - и русских, и украинцев, и белорусов, и поляков, и румын, и немцев.
За полтора года на той стороне обезвредил с десяток гестаповцев, спас жизнь многим советским патриотам, а вот самую близкую не сумел спасти.
Я пришел к родителям Ани, рассказал о ее героических делах, постарался увековечить ее память. Помог восстановить имена и подвиги подпольщиков, расстрелянных гитлеровцами.
Вот и все, пожалуй...
* * *
Этот рассказ я записал почти дословно и привожу его здесь без всяких изменений, в том виде, в каком он лег в мой блокнот. Хотел было сперва облечь его в "художественную форму", но беллетристика здесь ни к чему, да и что может добавить фантазия к фактам - к сцене прибытия Георга Бауэра в Шахты или к той невыдуманной повести о двух влюбленных, которые навсегда расстались в Мозыре?..