Я как-то на этой улице заметил танцующих детей, и понял, что наблюдаю за танцем первый раз за несколько десятков лет. И ладно, что сам не танцевал, ведь никогда не нравилось, да и не умел, но ведь и вокруг не видел даже намека на танцы. Целый город людей, которые никогда не танцуют. Разве это дело? Я не слишком сентиментальный?

Хуже всего всегда было в Затопленном районе. Несколько улиц, пострадавших от наводнения, они больше подходили не для проживания, а для съемок старого серого триллера. Как сказала бы Яни — готическая, темная атмосфера. Правда, так и было — когда меня туда заносило, в мыслях сложно было найти хотя бы одну причину радоваться и жить дальше. Гнетущее впечатления оставлял Затопленный район тем, кто в нем постоянно не обитал. Хотя кто знает, может быть, и мне когда-то придется пожить здесь.

Вот уж где-где, так это здесь было нереально услышать детей. Если во всем городе, несмотря на стену, постоянные стычки банд и распоясавшиеся корпорации, большинство если не планировало, но уж точно хотели детей, то в Затопленном районе слово дети, пожалуй, никто не знал. Какие дети, если ты можешь погибнуть, просто выйдя из квартиры в подъезд. Ведь так часто у кого-то заканчивается наркотик, пока он отдыхает, облокотившись на стенку на лестничной клетке. Если в Забытый город ссылали людей, не пригодившихся в обществе остального мира, то главных отбросов, не имеющих за собой ни копейки, не могущих защитить себя, город сам выталкивал в Затопленный район.

Как-то, возвращаясь в отдел, я кое-что понял о Забытом городе. Это место умеет хранить секреты. Весь этот серый цвет, гнет и прочая депрессия не более чем ширма. Забытый город сохранит в себе множество секретов, историй об ужасных преступлениях и людях. Не выдаст тебя, даже если погибнет. Но главное — что в этом городе никто долго не грустит. Единицы могут выжить с депрессией, все остальные, якобы смурные, лишь прячут эмоции за маской, отдавая дань Забытому городу в части хранения секретов. Что они прячут за стеной серости? Гнев и злость, ненависть по отношению к городу и к себе. Никто не хочет жить в этом городе всегда, все хотят побыстрее убраться отсюда и забыть все как страшный сон. Множество эмоций живут в человеке по-соседству с гневом, но это не может быть депрессия. Забытый город не держит сломленных людей. Похоже, я ошибся, говоря, будто не умру, лежа в канаве с раной в груди. Или чертов город сделает для меня исключение?

Полицейская база Верхнего района с утра была похожа на разворошенный муравейник. Старк с удивлением смотрел на снующих с деловым видом коллег — каждый, казалось, знал, чем ему заняться. Даже обычно праздношатающиеся патрульные сосредоточенно чистили оружие и подшивали остатки документов. Что было совсем не похоже на обычно ленивое и размеренное утро защитников закона и порядка в городе.

Старк занял привычное место за захламленном столом и посмотрел на напарника. Тот сидел перед небольшим подносом и вынимал патроны из запасных магазинов. Осматривал каждую пулю и расставлял их перед собой в несколько рядов, острием вверх. Четырнадцать выстрелов на каждую обойму, три магазина — похоже, подумал Старк, товарищ таким образом убивал время уже не первый час.

— Что это за массовое сборище? Я что-то пропустил? — спросил Старк.

— Ничего особенного. Полный сбор объявили уже после того, как ты ушел с дежурства отсыпаться, и я не успел за тобой заехать.

— Впрочем, как и обычно. Зачем тебе предупреждать товарища о головомойке?

— А ты переезжай поближе, может, буду забирать тебя по дороге в отдел. А ты будешь готовить мне бутерброды на завтрак, мамочка, — ухмыльнулся напарник и погладил бороду.

Это была старая шутка, которая не надоедала друзьям уже который год. После войны Хоум, напарник Стэтта, начал активно отращивать бороду. Всем говорил, что ему просто надоело бриться, но Старк был убежден, что таким нехитрым способом товарищ собирается привлечь внимание женщин. В отличие от широкоплечего и высокого Старка, его напарник не отличался спортивным телосложением. Худой, с тонкими, но жилистыми руками, он был поборником восточных единоборств и игнорировал тренажерный зал. Да и бесполезно было Хоуму качаться — за месяц тот мог увеличить объемы на несколько сантиметров в каждой мышце, то стоило бросить усиленное таскание железа, как мужчина тут же обратно сдувался. Старк подшучивал над другом и даже какое-то время, когда шеф отселил его на этаж выше, таскал тому бутерброды.

Неискушенный в тайной борьбе за власть, Старк тяготился кабинетом в блоке остальных начальников, и через пару месяцев добился перевода обратно в общую зону, за соседний с Хоумом стол. Должность руководителя сохранилась, несколько человек пострадали от присутствия начальник целый день за спиной, и после положительная атмосфера в отделе восстановилась. Но шутка с бутербродами запомнилась, и время от времени Старк вспоминал об этом и готовил другу несколько сендвичей, который тот с удовольствием сжирал прямо на рабочем месте.

— Если тебе еще интересно, у нас тут общая тревога. В Забытом городе образовался очередной враг, который, как говорит наша главная свинья, то есть начальник, простите, свихнулся на почве ненависти к полиции. Нам тут зачитывали лекцию на тему, что необходимо его остановить, потому что он бросается на полицейских и жестоко их убивает.

— Маньяк? Или просто недоделанный мститель, у которого арестовали или пристрелили несчастного сынишку?

— Представляешь, ни то, ни другое. Говорят, что он вроде как из бывших наших. Пока на счету одна жертва, но шеф бунтует. Якобы это вызов, который мы должны отразить, иначе наше репутация перед корпорациями пострадает. Перед корпорациями, мать его. Нормально? Теперь я должен заботиться о том, как выгляжу, когда разговариваю с ублюдками из Картеля или Синдиката. Нормальная постановка вопроса? Этот толстый хрен совсем с катушек слетел! — сказал Хоум и с силой припечатал пулю в поднос. Стол задрожал, остальные несколько патронов упали и покатились по подносу, роняя остальные. Хоум попытался удержать последний стоящий ряд, положив руку на пули сверху, но лишь усугубил положение. Поднос затрясся, перед полицейским оказалась кучка патронов в хаотичном порядке. Выругавшись, Хоум начал работу заново.

Старк понимал чувства друга. Несколько лет назад, когда нынешний глава полиции только входил в раж, копы находились в состоянии перманентной войны с группировками. Большинство это устраивало — крупные столкновения были запрещены, но отвести душу в стычке с гулящими на широкую ногу бандитами в соседнем баре удавалось. Когда к власти пришел Боров, как ласково его называли подчиненные, то ситуация постепенно менялась. Взаимное уважение — под этим девизом стал управлять копами Забытого города нынешний главный полицейский, и честных служак, подобных Хоуму, это раздражала. Но такие как он или Старк оказались в меньшинстве, ведь остальные быстро поняли, что дружеское отношение с представителями группировок сулит хорошую прибыль. Где-то отмазал друга, в другой раз сообщил о намечающейся облаве — и вот тебе уже обязаны. А значит, поддержат в сложной ситуации, на празднования дня рождения привезут пакет с отборной марихуаной — одни положительные стороны.

На стол перед Старком легла фотография, отпечатанная на старом черно-белом принтере. Краску давно не меняли, некоторые части изображения были смазаны или залиты, но в целом ошибиться сложно. С куска бумаги на Старка смотрел его старый товарищ, Рикард Донаван.

— Это не маньяк, Хоум, совсем не маньяк. Говоришь, всех под ружья позвали?

— Да, всех. Сняли даже тех, кто дома отсыпался — ну, кого нашли, точнее. Правда, я не понимаю, почему за тобой не заехали, вон же ребята из твоего района сидят.

— Потому что я должен был прийти в отдел уже после объявления охоты. Шеф дал мне день отпуска, а я, понимаешь, забыл тут кое что. Вот и заглянул за бумагами, а тут такие новости.

— Так ты знаешь, кто на ориентировке?