Сетх отвернулся.

– Ты же знаешь, что обязан подчиняться мне, раб. Я твой хозяин.

И это поедало Сетха сильнее, чем пожирающие плоть паразиты, натравленные демонами на его раны.

«Будьте вы прокляты».

Еще ребенком собственная семья продала его Нуару. И об этом ему никогда не давали забыть.

Как будто он мог.

Нуар запустил руку в волосы Сетха и дернул его голову назад. Из-за чего болт еще сильнее впились в губы и язык.

От резкой боли глаза увлажнились, а старые раны открылись, заполнив рот кровью.

«Может, мне удастся утонуть в ней».

Но Сетх знал горькую правду. Он бессмертен. И смерть никогда не станет спасением от этих мучений, так же, как не спасла от насилия прошлого.

Единственная надежда на милосердие, которое напрочь отсутствовало у Нуара.

Нуар сжал волосы Сетха в кулак, натягивая их еще сильнее.

– Мне нужны твои особые умения.

«А мне нужно твое сердце на блюдце».

Ублюдок улыбнулся, словно прочел его мысли.

– Если ты подведешь меня, уверяю, этот раз тебе покажется раем, по сравнению со следующим пребыванием здесь. Ты меня понял?

Сетх отказывался отвечать.

Прежде чем отпустить, Нуар вырвал клок волос, от чего кожу головы Сетха опалило болью. Паразиты на теле начали кусать жестче, пытаясь добраться до свежей крови.

Дыхание сбилось, он сжал челюсти еще крепче, сдерживая стон. Прикрыв глаза, Сетх боролся с накатывающей темнотой, которая угрожала поглотить его. Если он потеряет сознание, пытки лишь ужесточатся.

«Не делай этого, говнюк. Сосредоточься…

Будь ты проклят, не отключайся!»

Сетх схватился за цепи, когда в глазах потемнело.

Ядовитая улыбка Нуара не коснулась глаз.

– Ты с честью послужишь мне и достанешь то, что я хочу, а иначе…

Он не закончил. Это было лишним.

Оба прекрасно знали, что Сетх сделает все, что угодно, лишь бы покончить с таким плачевным состоянием. Несмотря на показную смелость, он знал горькую правду.

Они сломили его жестокостью.

Он никогда не будет прежним.

В нем просто не осталось ничего, кроме глубокой ненависти, которую можно ощутить на вкус. Горькая ненависть, смешанная со сталью болта и собственной кровью – это все, чем он питался минувшие столетия.

Нуар улыбнулся еще шире.

– Я знал, что рано или поздно ты сделаешь правильный выбор. – Он щелкнул пальцами.

Оковы спали с рук Сетха. Он упал и приземлился на ноги. Но за века пыток и неподвижного состояния они отказывались держать его вес. Сетх рухнул на землю, и лежал там, ослабев настолько, что даже голову не мог поднять. Тело не слушалось. Слишком долго он не разминал мышц.

Нуар с силой пнул его в живот, заставляя перекатиться на спину. Скривившись, он с насмешкой смотрел на Сетха.

– Ты отвратителен, жалкий пес. Приведи себя в порядок.

После этих слов Нуар растворился во мраке.

Сетх лежал на полу, болт по-прежнему скреплял рот. Моргая, он смотрел на стены, залитые его кровью. Тени словно отплясывали кровавые танцы. В этом мерцании Сетх увидел собственное голое измученное тело.

А все потому, что однажды он заключил сделку с единственным человеком, которого считал другом.

«Я больше никогда не совершу подобной глупости».

Никто не помог ему. Ни разу. За все это время. Никто не отнесся с состраданием, не утешил... не извинился.

Даже не предложил глотка воды…

Этот урок он тоже запомнит.

Он выполнит любое требование Нуара. Без вопросов. Без милосердия.

Сделает все, чтобы не вернуться сюда. Ему больше не причинят боли.

«Оставьте меня хоть на минуту в покое… пожалуйста. Разве я о многом прошу?»

Полный решимости, Сетх собрался с духом, ожидая новый прилив боли, и медленно поднялся на дрожащие ноги. Его божественные силы возвращались. С каждым ударом сердца он становился сильнее. Но всех своих сил Сетху не получить.

Никогда.

Нуар не допустит этого. Стоит лишь вернуть немного, как хозяин или Азура все отберут.

Сейчас ему хватило сил, чтобы наконец-то одеться и выпрямиться на нетвердых ногах.

Когда демоны вернулись, он отплатил им за все сторицей.

Они молили о пощаде. Но в нем больше не осталось милосердия. Ни капли после того, как они безжалостно надругались над каждой частью его тела настолько, что он не мог вспомнить, каким оно было до пыток. Минута за минутой, бесчисленные столетия, они жестоко отнимали у него малейшие остатки человечности.

Ничто не сотрет этого из памяти. Никогда и ни за что он не выкажет доверия ни одной живой душе. Да помогут боги тому, за кем посылает его Нуар.

Сетх не проявит к нему ни капли жалости.

Ад имел много обличий. Каждое из которых уникально, как и личность, определяющая его. Для одного воплощение ужаса – оказаться навечно запертым в видео Майкла Болтона. Для другого – достаточно застрять в лифте с кем-то слишком громко говорящим по телефону и не иметь возможности прибить болтуна.

Для Лидии Цакали ад – это окружавшая ее темнота, в которой эхом отдавались крики обреченных на вечные мучения. Самое паршивое – не только душераздирающие вопли или мольбы о милосердии, а воспоминания, которые эти крики пробуждали. Ужас того, о чем она никогда не хотела вспоминать вновь. Глубоко похороненные воспоминания о той ночи и мучительные эмоции, которые они вызывали, все еще имели над ней силу.

«– Не думай об этом.

– Как, спрашивается, не думать? Та ночь стала последней, когда у меня была любящая семья. А потом, как и сейчас, я видела лишь угнетающую темноту, от которой болели глаза».

Тьма так сильно давила на нее, что Лидия от ужаса чувствовала себя не только немой, но и слепой. В конце концов, она преодолевала страхи, а обнаружила лишь кровь и ужас…

«– Ты больше не щенок.

– Нет, я взрослый шакал. Более того, отлично обученный воин с тысячелетней боевой подготовкой за плечами. В Азмодеи  нет ни единой души, способной причинить мне вред.

– Ты забыла Нуара.

– Хорошо. Одна была.

– Как насчет Азуры?

– Ладно, две… У меня бывало меньше шансов столько раз, что и сосчитать сложно.

– Да, но те другие не имели сил первозданных богов.

– Разум? Ты намереваешься сделать из меня трусиху?

– Я пытаюсь донести здравый смысл, пока не стало слишком поздно. Мы прожили так долго не из-за глупости, если учесть количество людей, желающих нам смерти. К чему сейчас так рисковать? Все ради Солина? Да он своими руками сотрет тебя в порошок, когда узнает. Да что ты за идиотка такая?»

Видимо, дурочка с безграничным запасом глупости. Если бы в плену оказался кто-то другой, а не Солин, она бы никогда не пошла на эту авантюру.

Но она очень любила его и не могла здесь покинуть. За всю жизнь Лидия ему слишком многим обязана. Солин принял ее, когда остальные отказались. Обучал и находился рядом. Научил выживать и драться. Без него она давно бы умерла.

«– Даже Солин сказал бы, что это глупо.

– И скажет.

– Доброта – это гнилой фрукт, который отравляет всех вокруг. Брось ее в лицо своим врагам и позволь ей разрушить их. Сколько раз он повторял тебе это?»

И, несмотря на глубокую ненависть, которую он демонстрировал другим, Солин воспитал ее, как любимую дочь. Никогда не скупился на любовь, терпение и доброту.

Не с ней.

Всем остальным… он показывал почти неведомую ей сторону своей натуры.

Хвала богам.

«Противоречия, а не закономерность определяет сущность личности. Именно это показывает, кто мы, и делает нас единственными в своем роде», - одно из любимых изречений Солина. И, несмотря на опасность, одно воспоминание о его голосе вызвало на лице Лидии улыбку.