— Ладно. Раз уж мы здесь… Да и твоя моторная лодка не должна подвести, — усмехнулся Ким Сун Чхиль.

Некоторое время они еще молча сидели в густых зарослях у подножия горы и пристально следили за окутанным вечерним мраком домиком на пустынном берегу. Затем Ли Кан Ман начал насвистывать грустную песенку о Ким Чу Йоле.

Случилось это 11 апреля 1960 года. 15 марта в Масане вспыхнул мятеж в знак протеста против происходящих в тот день фальсифицированных выборов в президенты Ли Сын Мана. Среди участников демонстрации, схваченных полицией, был семнадцатилетний гимназист Ким Чу Йоль. Его подвергли жестоким пыткам и замучили до смерти. А труп бросили в море. 11 апреля труп юноши всплыл в гавани Масан, находящейся в тридцати километрах от села Нокчхон. Это послужило новой искрой. В Масане снова вспыхнуло восстание. Оно с быстротой ветра перекинулось в Сеул. Здесь начались студенческие демонстрации, послужившие толчком к Апрельской революции, которая привела к свержению диктатуры Ли Сын Мана.

Ли Кан Ман кончил свистеть, и тогда раздался свист со стороны домика. Насвистывали ту же песенку о Ким Чу Йоле. В окне засветился огонек. Отбиваясь от комаров, они вышли из зарослей и быстрыми шагами направились к домику.

Их приветливо встретил седой старик, который руководил здесь нелегальным переправочным пунктом.

— Сегодня лодка не придет. Получен сигнал, что этой ночью выезжать опасно, — сказал старик. — Но завтра утречком она причалит к нашему мысу, так что, как только стемнеет, можно будет и в путь.

— А ждать будем здесь? — спросил Ли Кан Ман, с недовольным видом осматривая убогую комнатушку с онтолом^[16], застланным грязноватой камышовой циновкой. Ни тюфяков, ни одеял. Воздух спертый и сырой. А свет погасят — набросятся, наверно, и клопы.

— Ничего, Ли, переночуем. Тут не так уж плохо, — сказал Ким Сун Чхиль, как бы читая мысли товарища.

Старик достал таз, принес кувшин теплой воды, и гости по очереди вымылись, после чего растянулись на циновке.

— Товарищ! — обратился Ли Кан Ман к старику. — Что-то скучно так сидеть. Ты бы сходил в село, купил сакэ.

— Что ж, это можно, — сказал старик, кладя в сторону свою трубку и поднимаясь.

— Бери только очищенного.

— Знаешь, Ли, не нужно водки, — вдруг вмешался в разговор Ким Сун Чхиль.

— Почему?

— Потому что нам надо еще раз трезво оценить обстановку и кое-что, по-моему, пересмотреть.

— А надо ли? — недовольным тоном сказал Ли Кан Ман.

— Надо. То, что доктор Чон Су Кап стал столь решительно выступать за активные действия и что он становится нашим прямым союзником, — это, конечно, отрадный факт. Но я бы хотел более подробно знать, что толкнуло его на это. Чем объяснить такую неожиданную решительность?.. Судя по статьям в «Пан-Кориэн ревью», который мы получаем из Японии, их движение не выходит за рамки мирного объединения Кореи. Это его основа. Что-то тут не вяжется…

— Разумеется, речь у них идет прежде всего о мирных средствах борьбы. Но ведь в зависимости от обстановки средства борьбы могут меняться. Это ведь азбучная истина всякого революционного движения. Товарищ Чхим Йоль сумел убедить Чон Су Капа, и тот согласился.

— Так ли это?

— Ты все еще сомневаешься? А разве пятнадцать миллионов иен, переданные им в наш фонд, не красноречивое тому свидетельство? Благодаря этим средствам мы, между прочим, сумели приобрести и нашу моторную лодку. Кстати, теперь мы можем наладить регулярное нелегальное сообщение с Японией — каждые три дня, не реже, чем ходит «Мэдзимамару». Но не только это. Мы сумели обзавестись и оружием. Пусть его пока не так много, но для начала хватит. Теперь в Симоносеки будет созван расширенный пленум Комитета Единого фронта, где будет заслушан твой Доклад о положении в стране. Если подготовка будет признана завершенной, останется договориться лишь о деталях и перейти к делу. Председатель Комитета Чхим Йоль с величайшим нетерпением ждет твоего приезда.

— Да, но весь вопрос в том, имеются ли в стране соответствующие условия…

— Ты хочешь сказать, что там еще не готовы к революции? Что еще не наступил момент взрыва? — возмутился Ли Кан Ман. — Но ведь это оппортунизм! Разве не ты говорил мне о буре, которая разразилась на собрании в Народном доме в Сеуле во время обсуждения проекта конституции? О том, какую овацию устроили там оратору, выступившему с резкой критикой этого проекта. Или этого не было?

— Было, — сохраняя спокойное выражение лица, ответил Ким Сун Чхиль.

— Так в чем же дело? Или ты хочешь обвинить нас в бланкизме? — горячился Ли Кан Ман. Нервным движением пальцев он отбросил назад волосы, рассыпавшиеся по побледневшему лбу, и продолжал:

— Послушай! Было это, когда я еще сидел в тюрьме в Пусане. Туда привезли одного товарища, схваченного 30 марта в Ульсане. Ты, вероятно, об этом деле слышал. Совершая поездку по провинции, Ли Сын Ман остановился в Ульсане. Узнав распорядок его пребывания, группа товарищей устроила засаду на берегу моря и попыталась совершить нападение. Завязалась ружейная перестрелка с военной полицией, один из группы был убит, двоим удалось скрыться. Если бы в то время организация Сопротивления возглавила массы и подняла восстание, не было бы напрасных жертв и арестов.

— Значит, ты считаешь, что в стране уже созрели условия для вооруженного восстания?

— Об этом я тебе все время твержу. Я неоднократно разъяснял тебе нашу точку зрения. Неужели ты не понимаешь, какая сложится обстановка после 30 сентября? Независимо ни от чего жизнь подвела нас вплотную к необходимости восстания. Мы обязаны выступить 30 сентября — и ни днем позже! Если…

— Погодите, друзья! — хрипловатым голосом прервал их старик. Он стоял уже у двери. Через плечо у него висела пустая двухлитровая бутыль. — Прошу вас, прекратите спор. Вы оба утомились, вот нервы и сдали. Отдохните маленько, а я тем часом схожу за сакэ. Чтоб покрепче уснуть вам надо обязательно немного выпить.

В лачуге наступила тишина. Ли Кан Ман и Ким Сун Чхиль лежали молча, уставившись в черный от копоти потолок.

Минут через пятнадцать за дверью послышались чьи-то робкие шаги. Ли Кан Ман выхватил пистолет и соскочил с онтола. Вслед за ним поднялся с лампой в руках и Ким. Они встали по обе стороны двери, плотно прижавшись к стене. Кто бы это мог быть? Старик еще не мог вернуться. На дорогу ему надо было не меньше сорока минут. К тому же он подал бы условный сигнал. А тут кто-то приближался молча. Но это был и не жандарм. Те не идут так тихо. Вдруг раздался легкий стук в дверь…

И все же следовало быть начеку. Мигнув Киму, Ли Кан Ман отодвинул задвижку. Старенькая легкая дверь скрипнула и, хлопнув от ветра, тут же открылась вовнутрь. Через порог робко переступил юноша лет семнадцати, одетый в гимназическую форму. Его совсем еще детское лицо, вырванное из темноты светом лампы, жалобно и просительно смотрело на опешивших мужчин.

— Вам что нужно? — спросил гимназиста Ким.

— Вы… вы, кажется, дожидаетесь лодки, чтобы отплыть в Японию?.. — хриплым от волнения голосом проговорил юноша.

— Что-о?.. — сердито протянул Ли Кан Ман, сделав угрожающее лицо.

— Пожалуйста, возьмите меня с собой. Я хочу там поступить в университет…

Юноша вытащил из кармана куртки крупную кредитку и неловким жестом протянул ее собеседникам. За дорогу он, видно, измучился, и его худенькая загорелая рука сильно дрожала. На его ясных черных глазах выступили слезы.

— Прошу вас. Видите, у меня есть чем заплатить за проезд. Возьмите, пожалуйста. Если этого мало, у меня есть еще.

— Погоди, откуда ты взял, что отсюда должна отправиться лодка? Кто тебе это сказал? — мягко перебил его Ким Сун Чхиль.

— Я искал в Масане лодочников, и один человек мне это по секрету сказал.

— Кто же это проговорился?.. — покачал головой Ким Сун Чхиль. — Нужно будет расследовать.

— Это другой вопрос. Но его мы не можем взять с собой. Он нас свяжет по рукам и ногам, — сказал Ли Кан Ман.