— Тебе что, переводчик нужен? Ладно, пойдем. — Парень метнул взгляд в сторону своей компании и пошел вслед за Сайдзё.
Сайдзё достал из бумажника пятитысячную ассигнацию, сунул ее парню и объяснил, что от него требуется.
Когда они вошли в комнату отдыха, служительница протянула корейцу полотенце, но тот даже не взглянул на нее. Морской походкой, вразвалку, он направился на второй этаж. Сайдзё остановился у лестницы и как бы невзначай смотрел ему вслед. Парень бесшумно поднялся наверх и остановился на предпоследней ступени, а Сайдзё, пройдясь по нижнему холлу, уселся в свободное кресло. Минут через семь-восемь парень спустился и, сев рядом с Сайдзё, разочарованно почесал затылок.
— Тебя заметили? — спросил Сайдзё.
— Черта с два!
— Ты их не понял?
— Да, несут какой-то марафет.
— Марафет?
— Что-то лопочут про разное, а смысла никакого.
— Никакого?
— Суди сам. — Небрежным жестом парень сдвинул на затылок шляпу и с прилипшей к губе сигаретой начал рассказывать:
— Сперва они говорили о каких-то газетных новостях… Один из них совсем старик. Он ко мне спиной сидел. Так вот он все твердил: тридцатого сентября, только тридцатого сентября. С третьего октября, говорит, начнутся маневры.
— Хм! А еще что?
— А еще он говорил про какой-то революционный суд. Будет с двадцать седьмого по двадцать девятое. И какого-то друга там приговорят к смертной казни.
— Ну а что говорил другой?
— Другой? Тот чего-то все возражал. А под конец все больше молчал.
— А ты верно все понял?
— Конечно, верно. Вот и весь разговор. Ну, я пошел, — Нахлобучив шляпу чуть ли не на самые глаза, парень поднялся. — У меня от их разговора башка разболелась.
Сайдзё вышел вместе с парнем.
— Скажи-ка, а старик не говорил, куда он едет?
— Этого не слышал. Только они раза три упомянули Симоносеки.
Парень улыбнулся и тихо добавил:
— Не знаю, кто вы такой будете, господин хороший, но, если вам что-нибудь надо тут насчет корейцев, я вам всегда помогу. Понятно?
Вскоре из комнаты отдыха вышел маленький щуплый старичок. Сайдзё прищурился. Черт его знает, но, кажется, это и есть Чхим Йоль!
После того как Чхим Йоль, предъявив контролеру билет, вышел на перрон, появился и Чон Су Кап. Он быстрым шагом направился к выходу. Сайдзё поспешил за ним. Он нагнал его у стоянки такси.
— Э! Послушайте…
Чон Су Кап обернулся. Несмотря на ночной полумрак, было видно, как он побледнел. Его лицо приняло страдальческое выражение.
— Чхим Йоль, если не ошибаюсь, направился в Симоносеки? Вы не скажете, с какой целью? — спросил Сайдзё.
— Опять вы! — почти выкрикнул Чон Су Кап. — Вас это совершенно не должно интересовать! Вам поручили искать Ли и Канако. Или этого вам недостаточно? — Не обращая больше внимания на Сайдзё, он быстрыми шагами подошел к такси, швырнул свое грузное тело на сиденье и захлопнул дверцу.
Машина сделала крутой поворот и, набирая скорость, помчалась по ночной улице.
— М-да… Значит, с меня достаточно Канако и Ли Кан Мана, — проворчал Сайдзё, провожая глазами такси. — Да, но где их искать?
7
Часы показывали 11 часов 40 минут. До отхода экспресса «Сакура» оставалось десять минут. Вернувшись на вокзал, Сайдзё стал искать удобный для разговора телефон. Рядом с платной камерой хранения была служебная будка, которой пользовались приемщики. Получив у них ключ, он поспешно соединился с Токио. 3-90-83-70. Это был номер телефона шефа, предназначенный для разговоров в нерабочее время и в телефонной книге не значившийся. Трубку снял сам Могами. Сайдзё коротко доложил обстановку:
— Канако где-то скрывается с одним корейцем. Зовут его Ли Кан Ман. К их бегству, по-видимому, имеет отношение некая Кэйко Такано. Сейчас она в Хаката. Чхим Йоль, о котором вы говорили, сейчас собирается ехать в Симоносеки. Между Чон Су Капом и Чхим Йолем происходил какой-то спор, но ясно одно: они тоже стараются установить местопребывание Ли Кан Мана. Поэтому мне кажется, что следует заняться этим человеком. Если мы нападем на его след, отыщется и Канако.
Могами слушал не прерывая. Когда Сайдзё закончил, он вдруг коротко отрезал:
— Возвращайся в Токио!
— Что?
— Возвращайся в Токио! Здесь все обдумаем и решим, что делать. А будет нужно — поедешь опять.
— Но через три минуты отправляется экспресс и Чхим Йоль уедет!
— Ну и пусть! — ответил шеф и повесил трубку.
Сайдзё закусил губы. Что за чертовщина! Ничего не понятно. Почему шеф его отзывает? Смысл этого приказа Сайдзё понял на следующее утро в бюро, прибыв в Токио экспрессом «Асакадзэ» в 9.30 утра.
— С приездом! Извини, что пришлось прервать твою поездку, — сказал Могами при виде Сайдзё. Тон у шефа был совсем другой, не то что вчера вечером, когда они говорили по телефону. Сайдзё дополнил свой вчерашний доклад некоторыми подробностями. Могами, с нетерпением ждавший, когда он кончит, поднялся со стула и ткнул пальцем в карту Японии, висевшую на стене у него за спиной.
— Я вот со вчерашнего вечера все время думал над тем, что ты доложил… Взгляни-ка сюда! Если принять за основание воображаемого равнобедренного треугольника линию, соединяющую Симоносеки и Хаката, то где будет его вершина?
— Не совсем понимаю…
— Построй треугольник, обращенный вершиной к северу. Где будет эта вершина?
— На Цусиме?
— Правильно. На Цусиме. На пограничных островах, которые, словно камни, положенные для перехода через речку, лежат в море и издревле связывают нашу территорию с материком. Теперь, если мы увеличим углы треугольника, куда переместится вершина?
— Возможно, на остров Кочжедо… а то и на Корейский полуостров? — ответил Сайдзё.
— Верно. А теперь прочти вот это… — Могами взял со стола и швырнул Сайдзё фотокопию какой-то газетной статьи.
На фотокопии была пометка, что статья помещена в отделе происшествий утреннего выпуска газеты «Сэйбу нити-нити» от 17 сентября, Сайдзё стал читать:
«Стоят ясные дни. Но море Гэнкай, как всегда, неспокойно. Высокими волнами вскипают и пенятся его просторы. Загадочная и трагичная история недавно произошла у северной оконечности островов Цусима, близ Круглого Мыса, который находится всего на расстоянии человеческого голоса от Корейского полуострова.
Пятнадцатого сентября работавшая в море ама, собирая раковины на глубине десяти с лишним морских сажен, обнаружила под водой труп юной кореянки. Не подлежит сомнению, что девушка нелегально направлялась к берегам Японии и в пути внезапно скончалась. За последнее время все больше и больше эмигрантов переправляется на лодках через бурный Цусимский пролив и тайно приплывает к нашим островам.
Поскольку, согласно международным правилам, погребение под водой не допускается ближе чем на расстоянии десяти миль от территориальных вод страны, местное отделение полиции и отделение охраны морской безопасности утром 16 сентября приступили к розыску трупа. Однако розыски не дали результатов: труп, очевидно, был подхвачен течением и унесен назад, к берегам Кореи. Обескураженные полицейские и пограничники ни с чем возвратились на свои базы».
— А не Канако ли это? — задумчиво произнес Могами, когда Сайдзё закончил чтение заметки.
— Вы полагаете, что Канако после своего бегства порхнула в Корею, а затем пыталась нелегально вернуться назад? — ответил Сайдзё вопросом на вопрос и изумленно поднял брови… Шутит он что ли? Большего абсурда, кажется, не придумаешь.
— Тебе это кажется невероятным? Что ж, может, прав ты. Мне приходилось жить в Корее. Я немного знаю корейцев и в данном случае доверился просто своему чутью. Но возможно, я ошибаюсь. Это было бы даже лучше. А заметку эту на всякий случай запомни.
Шеф с необычной легкостью отказался от своего предположения. Кстати, ему не было свойственно и полагаться только на чутье. Необычной была также и его откровенность: ни с того ни с сего приоткрыл кусочек своего прошлого, сказав, что когда-то жил в Корее. Странно, подумал Сайдзё, странно и даже подозрительно. Похоже, что он хочет замести какие-то следы. Но, сделав вид, что он ничего не заметил, Сайдзё громко сказал:
