Когда на лес опускались сумерки, на каждом домике и на каждой башенке загорались голубые фонарики. Они горели всю ночь напролёт, чтобы никого не пугал лесной мрак. А на рассвете, когда над лесом поднималось солнце, тут и там, встречая его, распускались тысячи голубых колокольчиков.

Дровосеки жили дружно и весело. Они любили работать, умели отдыхать и всегда были рады гостям. В их красивой и уютной деревне совершенно невозможно было поверить в то, что где-то на свете существуют злые волшебницы, мрачные пещеры и недоброе колдовство.

А дровосеки и не верили во всё это. И в ту ночь, когда Гингема в злобном упоении колдовала, все жители лесной деревни крепко спали, не подозревая о грозящей им беде.

* * *

Гингема с таким азартом прыгала вокруг котла, что к утру вконец обессилела. Всё-таки быть настоящей злой волшебницей тоже совсем не просто.

Незадолго до восхода солнца она выкрикнула последнее, самое страшное заклинание, плюнула в котёл - и на этом колдовство было закончено. Призрачный вихрь, похожий на огромную лохматую птицу, взметнулся над котлом. Повелительным жестом злая волшебница отправила его в сторону непокорной деревни и скрылась в пещере. Она была очень довольна, она чувствовала, что месть удалась ей на славу. Проглотив двух жирных пауков, Гингема улеглась спать, чтобы во сне увидеть результаты своего колдовства.

- Они не желают признавать меня своей повелительницей, - бормотала она, зевая. - Глупые Жевуны! Они завтра же приползут ко мне на коленях. Они будут плакать, да, они будут умолять меня, турабо, фурабо! Но я никогда их не прощу, никогда! И поделом этим упрямцам! Сами виноваты. Не надо было меня злить.

* * *

А в Деревне Дровосеков уже просыпались первые жители. Начинался новый день - пора было приниматься за работу. Дровосеки сладко потягивались в своих голубых кроватках, зевали, протирали глаза...

И у них волосы вставали дыбом от ужаса!

Все стены, окна и потолки в их красивых уютных домиках были затянуты паутиной, и тысячи чёрных пауков ползали по этой паутине, хищно шевеля мохнатыми лапами. На столах и подоконниках сидели отвратительные скользкие жабы, и повсюду, повсюду шныряли бесчисленные полчища крыс и мышей.

Увидев, что Жевуны проснулись, противные твари протянули к ним лапы и запищали на разные голоса:

- Доброе утро, Ш-шевуны! Ква-квак спалос-с-сь?

И так было в каждом доме!

Что тут началось! Дети заплакали, женщины завизжали, мужчины похватали топоры. Кто-то бросился выгонять незваных гостей, кто-то выскочил на улицу...

А на улице было ещё хуже!

Дровосеки не верили своим глазам. Их прекрасную деревню нельзя было узнать! Повсюду, куда бы ни обратили они свои взоры, копошились, ползали и устраивали себе жилища мерзкие создания. Голубые колокольчики все до единого были безжалостно сломаны и растоптаны. Жуки и гусеницы догрызали последние листочки на фруктовых деревьях, и там, где они уже проползли, с голых веток свисали только грозди летучих мышей.

Дома, башенки, беседки, ограды и кусты были густо опутаны паутиной, и огромные пауки без устали сучили лапами, развешивая свои липкие сети. Тут и там по дорожкам шлёпали пучеглазые жабы, на разорённых цветочных клумбах извивались змеи, а в чудесных родниках кишели тысячи чёрных пиявок.

- С-собирайте нас-с! С-с-собирайте! - раздавалось со всех сторон. - С-скорей! С-с-скорей!

Ещё вчера Деревня Дровосеков была восхитительнейшим уголком Голубой страны, теперь же она прямо на глазах превращалась в самое безобразное место на свете. Страшнее и гаже было, пожалуй, только в пещере Гингемы.

Потрясённые дровосеки не могли произнести ни слова. Первым пришёл в себя Скан Фитур.

- Гингема! - воскликнул он. - Это её подлых рук дело! Злая волшебница решила запугать нас! Но мы так просто не сдадимся! Вперёд, друзья!

И дровосеки, размахивая топорами, ринулись в бой. Они срывали паутину, разрубали змей, гнали прочь крыс и летучих мышей. Они сражались отважно и были полны решимости идти до конца. Но врагов оказалось слишком много.

В деревню прибывали всё новые и новые полчища Гингемовых любимцев. Злобно вереща от ярости, они со всех сторон набрасывались на дровосеков. Там, где разрубали одну змею, словно из-под земли появлялось десять других. Там, где срывали одну паутину, тотчас же появлялась ещё более густая и прочная. Пауки опутывали людей липкими сетями, змеи жалили, крысы бросались под ноги, а стаи летучих мышей мельтешили перед лицами, стараясь выцарапать глаза.

Над деревней стоял дикий гвалт. Шипение змей, верещание крыс, кваканье лягушек и хлопанье крыльев оглушало дровосеков. Казалось, это сама Гингема кричит на разные голоса:

- Убирайтесь! Убирайтес-сь! Убирайтес-с-сь!

Вдобавок ко всему прочему на солнце набежали тучи, и подул резкий холодный ветер. Даже погода в тот день была на стороне колдуньи.

Дровосеки уже выбились из сил, а врагов с каждой минутой становилось всё больше. Убедившись, что одолеть их невозможно, бедняги кое-как собрали свои пожитки и ушли из деревни, провожаемые шипением торжествующих тварей. Обливаясь слезами, брели несчастные Жевуны по лесной дороге, куда глаза глядят, а злая волшебница громко храпела в своей пещере и улыбалась во сне страшной беззубой улыбкой.

* * *

Так Гингема наказала непокорных. Но это было только начало. Злая волшебница не оставила смелых человечков в покое. Если она мстила, она мстила до конца.

И с тех пор, где бы ни поселились дровосеки, куда бы они ни ушли, их всегда и всюду преследовало проклятье мстительной колдуньи. Стоило им построить себе новые дома и чуть-чуть обжиться на новом месте, как откуда ни возьмись появлялись вдруг змеи, крысы, пауки и летучие мыши. Она набрасывались на дома, на сады и огороды; они проползали во все щели; они шипели, кусались и царапались. От них не было никакого спасения, и несчастным дровосекам приходилось спешно переселяться в другие края. А через какое-то время и там всё повторялось сначала.

Так продолжалось много лет - три с лишним века.

И хотя в Волшебной стране за это время произошло немало перемен, жизнь дровосеков не стала лучше. Давно уже признали они Гингему своей повелительницей, давно уже платили ей дань, как и все прочие Жевуны. Только это ничуть им не помогло и нисколько не облегчило их участь.

Гингема их не простила. Она и не собиралась их прощать, она просто не умела этого делать. Если бы она ни с того ни с сего кого-нибудь вдруг простила, она тут же умерла бы от огорчения. Ведь не секрет, что для злых волшебниц добрые дела смертельно опасны.