Так профессор Воротайло вместе с петухом, поросятами и курами начал путешествие.

Всю дорогу поросята даже ни разу не подняли свои пятачки к окошку: им было безразлично, летят ли они над неисследованными хребтами или реками, самыми широкими в мире; куры болтали между собой о разных пустяках, а петух по-прежнему исполнял дело, к которому привык с самого раннего цыплячьего детства: утром он будил сперва бортмеханика, чтобы он успел прогреть мотор, а потом штурмана и лётчика.

Без всяких приключений они прилетели на остров Врангеля. Это самый северный остров — дальше океан, ледяные горы плывут среди разводьев чёрной, неласковой воды. На тысячи километров не встретишь человека.

На острове всё было готово к приёму гостей. Поросята сразу протискались к кормушке и сразу поссорились из-за вкусного куска, хотя таких кусков было много. Куры прихорашивались после дороги и беседовали между собой, по своему обычаю перескакивая с предмета на предмет.

— Ах, — говорила та, которая считалась самой умной, — что это кругом? Море? Странно — зачем столько воды? Другое дело, если бы мы были какими-нибудь глупыми утками, но я всегда была, есть и буду курицей и никем иным, как бы меня ни уговаривали.

— Как это красиво сказано! — отвечала другая, — Ну разумеется, я тоже была, есть и буду курицей. Это просто смешно — иметь утиный нос. Если бы я имела утиный нос, я бы никогда не показывала его из воды. Но, к счастью, природа оказалась к нам милостивее, и мы можем не прятаться, не правда ли, милая?

А петух, не обращая внимания на кур, неторопливо осмотрел новые владения, остался доволен уютным птичником и теперь ждал.

Он очень устал во время перелёта и с удовольствием подремал бы час, другой на насесте, но так поступить он не мог. Дело в том, что солнце склонялось всё ниже. Оно скользило там, далеко, за причудливыми торосами, окрашивая всё — и разводья, и плавучие ледяные горы — в пурпурный цвет. Оно вырастало, становилось всё ярче, как бывает с солнцем всегда, когда оно собирается на покой. И петух ждал, чтобы по всем правилам проводить солнце, как он делал это всю жизнь — с той поры, когда, вылупившись из яйца, окончил обучение и стал петухом.

Он стоял неподвижно, выпрямившись, расправив синие, зелёные, оранжевые перья, и смотрел.

Время между тем шло, куры устали и расположились в тёплом тёмном птичнике, поросята наелись, перестали спорить и задремали; кругом стало тихо.

Петух ждал, а солнце тем временем коснулось краешком моря, помедлило секунду и, вместо того чтобы исчезнуть за горизонтом, начало медленно подниматься. Петух стоял, широко раскрыв круглые глаза, крайне удивлённый и обескураженный. Он не знал, что тут, на Крайнем Севере, день продолжается несколько месяцев, а затем солнце прячется и несколько месяцев тянется полярная ночь.

Он этого не знал и считал, что имеет право уснуть, только когда выполнит свой долг — проводит солнце и даст знать всем: птицам, звёздам, людям и луне, — что наступила ночь.

Когда профессор Воротайло проснулся и встал, хорошо отдохнув, он заметил, что петух выглядит заболевшим, стоит неподвижно и ничего не ест.

Профессор наблюдал несколько дней, пока, наконец, понял, в чём дело. Он пытался обмануть петуха, запирая его на ночь в тёмном птичнике, однако это не помогло — петух с каждым днём худел.

Через месяц за профессором прилетел самолёт — пора было возвращаться домой. Так как было ясно, что петух не привыкнет на новом месте, профессор захватил его в обратную дорогу.

Петух вернулся в свой совхоз, дождался заката, спел, одним глазом посмотрел на первую звезду, выглянувшую в небе, повеселев, прошёлся по двору и быстро уснул. С тех пор он жил как прежде и живёт благополучно до сегодняшнего дня.

Часто куры спрашивают его:

— Расскажите, пожалуйста, как вам понравилось. Не очень ли там, на Севере, холодно, видели ли вы торосы и правда ли, что белые медведи белого цвета?

Выслушав все вопросы, петух отмалчивается или вежливо отвечает:

— Самое главное, что мне там решительно нечего было делать. А разве работа не самое важное в жизни? Поэтому я вернулся.

Куры недоуменно пожимают крыльями. Они не верят. Они считают, что тут скрывается нечто таинственное…

— Может быть, он зарыл где-то жемчужное зерно и вернулся, чтобы не потерять его? — говорит самая жадная курица.

— А может быть… — вмешивается её соседка. — Я бы, например, не могла кудахтать, если бы меня слушали только белые медведи, песцы и эти… как их… морские кролики.

— Морские зайцы, — робко поправляет очень образованный цыплёнок.

— Пусть будет по-твоему… От этого они не станут лучше понимать пение. Трудно петь или кудахтать, если тебя не окружают действительно умные и понимающие существа.

Кудахтая так, курица останавливается около лужи, с удовольствием разглядывая в мутном зеркале чёрные пёрышки, маленькую головку и низкий красный гребешок.

Петух, не вмешиваясь в разговор, быстро идёт к забору и поднимается на него, чтобы не пропустить закат.

Это случилось в понедельник. Учительница географии Вера Фёдоровна вызвала Бориса Пузырькова. Борис встал.

— Назови, пожалуйста, главные реки и пустыни Африки, — сказала Вера Фёдоровна.

Урока Пузырьков не приготовил, но он не отчаивался и торопливо листал под крышкой парты учебник.

— Ты понял вопрос? — поторопила Вера Фёдоровна. — Почему ты молчишь?

— Вопрос я понял, Вера Фёдоровна, — ответил Пузырьков, которых нашёл наконец страницу с картой Африки и, скосив глаза, доверчиво смотрел на огромный континент. — Вы просили назвать главные реки и пустыни Африки. Одну секунду… В Африке нет никаких рек и никаких пустынь.

Сорок учеников шестого «Б» класса как по команде повернули головы к Пузырькову, Таня Чихарёва прыснула и зажала рот ладошкой.

— То есть как это «никаких рек и пустынь»? — дрожащим от негодования голосом переспросила Вера Фёдоровна. — А Нил? А Сахара?

— В Африке нет рек и пустынь, — упрямо, хотя и менее уверенно повторил Пузырьков.

Лена Галкина, отличница, соседка Бориса по парте, видела, как Пузырьков лихорадочно листает учебник, и тоже заглянула в его раскрытую «Географию».

Континент, всегда напоминавший Лене добрую лошадиную морду с ухом в виде полуострова Сомали и глазом — озером Виктория, как и следовало ожидать, по-прежнему пил воду из синего Индийского океана, но на нём действительно не было обозначено ни рек, ни пустынь, ни оазисов, ни гор.

Вообще на нём ничего не было, и он как бы перевернулся.

— Вот те на!.. — пробормотала Лена.

Раздался звонок на перемену.

— Если в Африке нет пустынь и рек, то у тебя есть двойка по поведению и единица по географии, — сказала Вера Фёдоровна.

Класс опустел. Только Лена и Борис продолжали сидеть за партой.

Лена раскрыла свой учебник и, несколько успокоившись, обнаружила, что и Нил, и Голубой Нил, и Нигер, и Конго, и озеро Виктория, оазис Эль-Джуф и Сахара — словом, всё на своих местах.

Она обрадовалась, потому что любила географию. И ещё больше любила порядок.

Налюбовавшись своей Африкой, Лена нерешительно перевела взгляд на учебник Бориса. Там на карте Африки по-прежнему не было ничего.

— Что у тебя с учебником? — строго спросила Лена и покачала головой. — У тебя всегда всё не как у всех. Так нельзя.