Следует при этом иметь в виду, что не только монархия Александра была «случайными малосвязанным конгломератом», но и образовавшиеся на территории державы Александра меньшие монархии не обладали внутренней прочностью. Границы Царства Птолемеев и особенно Селевкидов были неустойчивы, часто менялись. Наряду с силами, втягивавшими восточные страны в орбиту эллинизма, действовали и центробежные силы. Переход из одной коалиции в другую, борьба за политическую независимость, образование новых государств – такими событиями наполнена история царства Селевкидов. А между тем народы и государства, стремившиеся освободиться от власти Сирии, были в то же время носителями эллинистической культуры и ее поборниками. Интересно замечание Эд. Мейера15, что отпадение Бактрии в середине III в. в сущности имело своим назначением концентрацию усилий эллинизма против варваров. Во всяком случае позднее, в 206 г., в переговорах с Антиохом III бактрийский царь Евтидем указывал, что свободная и сильная Бактрия нужна также самой Сирии как оплот против угрожающих и Сирии и Бактрии «огромных полчищ кочевников»; и Антиох признал это положение правильным (Polyb., XI, 34).
Эллинизм сыграл в социальном отношении прогрессивную роль в том смысле, что благодаря смешению эллинов между собой и отчасти с восточными народами в значительной степени была подорвана этническая разрозненность, покоившаяся еще на неизжитых естественно-родовых и племенных связях.
Особенно отчетливо это выразилось в создании общегреческого языка – κοινή. Единственный греческий папирус, дошедший до нас от времени Александра, написан в основном на ионийском диалекте с отдельными доризмами и аттицизмами. В III в. многочисленные известные нам греческие папирусы написаны на κοινή. Конечно, классический язык Софокла, Эврипида, Платона, Фукидида, Ксенофонта не вышел из употребления; он оставался образцовым литературным языком, и «аттицисты» в течение многих веков, вплоть до византийского времени, культивировали язык классиков и тщательно ему подражали. Но живым языком был язык κοινή; на нем к эллинистической культуре приобщались народы Востока; на этом же языке восточные народы делали свои вклады в эллинистическую культуру.
Многие старые и новые восточные города стали греческими центрами – Александрия, Пергам, Антиохия, Селевкия, Тир и др. Эллинство не ограничивается больше Элладой, а в самой Элладе происходит перемещение политических, экономических и культурных центров. Афины уступают место Коринфу, вместо Афинского и Пелопоннесского союзов создаются союзы: Этолийский и Ахейский, втянувшие в сферу активной политической жизни самые отсталые области Эллады. Происходящий, таким образом, процесс нивелирования, с одной стороны, выявлял еще неиспользованные производительные силы, вводил интенсивную городскую жизнь там, где она раньше едва замечалась, и тем способствовал некоторому подъему экономики Греции в первый период эллинизма. С другой стороны, он был необходимым условием для того, чтобы подготовить переход к более прогрессивной общественно-экономической формации.
Однако успехи эллинизма в этом направлении, особенно на Востоке, были не так грандиозны, как это представляется с первого взгляда. Множество греков и македонцев устремилось на Восток; но и вместе с эллинизированными представителями высших классов местного населения они составляли меньшинство. В Египте на семь с лишком миллионов населения к концу эпохи эллинизма приходилось всего около одного миллиона «эллинов» – главным образом за счет города Александрии. В царстве Селевкидов эллины составляли совсем незначительную прослойку – почти исключительно в городах. Александр и его преемники создали много новых городов или реорганизовали по образцу полисов старые. По подсчету Чериковера16, на основании имеющихся реальных данных, Александром, Антигоном, Лисимахом, Селевком I и Антиохом I, Антиохом IV, Атталидами и Птолемеями основано в общей сложности 176 городов (из них 23 сомнительных). Это, конечно, большое число. Проникая в самые удаленные уголки эллинистического мира, эти полисы разлагали старинные формы общественного строя, несли в них не только иную, более высокую культуру, но и иные хозяйственные отношения; товарность начинает появляться там, где раньше натуральное хозяйство господствовало безраздельно. И все же на необъятной территории эллинистических государств Востока эти города были небольшими базисами, обширные области оставались незатронутыми новым порядком вещей.
Социально-экономические достижения эллинизма бросаются в глаза прежде всего в области торговли. Расширение внутренней торговли и рост внешнеторговых связей несомненны. Об этом свидетельствует прежде всего бурный рост таких городов, как Александрия, Селевкия на Тигре, Антиохия, развитие морского дела и судостроения. Около 100 г. мореход Гиппал открывает муссоны: это не только содействовало укреплению торговых связей с Индией, но и является результатом этих связей. Греческие и восточные товары проникают в глубь Азиатского материка. Недавние раскопки обнаружили сирийские ткани в Монголии. О том, в какой мере втягивались в торговый оборот отсталые области, можно судить по количеству греческих терминов, проникших в языки семитских народов Передней Азии. Много слов, обозначающих не только продукты ремесла, но и животных, растения, рыб, могло быть заимствовано из греческого языка только потому, что обозначаемые ими предметы поступили в торговый оборот и местные разнообразные названия рыб, растений и т. п. были включены в единую греческую товарную номенклатуру.
Другим косвенным показателем роста торговли служат монеты, их символы, легенды, стандарт и ареал распространения. В капиталистическом обществе функция денег как средства обращения приобретает все большую роль, а их функция как средства накопления становится ничтожной. В древности, особенно на Востоке, мы имеем обратное положение: деньги служат главным образом средством накопления. Превращение сокровищ Дария в звонкую монету, унификация монеты в отдельных эллинистических государствах, конкуренция между аттическим и финикийским стандартами, все это говорит о росте денежного обращения. Конечно, и в виде монеты деньги служили и для образования сокровищ. По свидетельству Аппиана, Птолемей Филадельф оставил в своей казне 740 000 талантов; даже если эта цифра сильно преувеличена, она все же очень солидна.
Рост денежных отношений и товарности хозяйства приводил к углублению классовых противоречий, к обогащению богатых и разорению бедных. Скрытые формы эксплуатации обнажались, что содействовало более открытому проявлению классовых противоречий. Старые этнические и религиозные деления уступают место явно выраженным классовым и сами принимают классовую окраску.
Образование новых полисов с приписанной к ним сельской территорией разлагало старый общинный уклад, подрывало веками установившиеся формы зависимости. На Востоке появляются латифундии с работающими на них рабами. Растет применение рабского труда в городах. У нас нет статистических данных, но если во II в., по исчислению Галена, в Эфесе было 40 000 рабов, то позволительно думать, что и в эллинистический период их было много. Рост купеческого капитала и развитие рабства приводят к тому, что и на Востоке возникает «рабовладельческая система, направленная на производство прибавочной стоимости»17.
Стремлением к расширению торговли приходится объяснять и войны между эллинистическими государствами. Сирия, Палестина и Финикия, к которым Египет стремился еще во времена Тутмоса III, в условиях эллинистического хозяйства были жизненно необходимы как для Египта, так и для царства Селевкидов; это привело к длительным войнам между соперничавшими державами. Борьба за господство над Эгейским морем была причиной многих войн, так же как борьба за торговые пути на Восток. Преемники Александра в сущности продолжали его политику, а на Западе попытки создать большую греческую державу предпринимают Агафокл и Пирр. Рим также втягивается в орбиту эллинистической экономической политики. В 268 г. римский сенат вводит новую денежную единицу – серебряный денарий, почти равноценный греческой драхме.
