В последнее время, однако, политика Александра по отношению к греческим городам подвергнута сомнению. В 1934 г. Э. Бикерман выступил с опровержением «пущенной Дройзеном бездоказательной (?!) мысли», будто Александр вернул свободу греческим городам в Азии27. В. Эренберг, посвятивший этой теме специальную монографию28, считает, что Бикерман сделал важное открытие, и сам развивает и уточняет положения Бикермана.
Концепция Бикермана – образец буржуазного формализма, оперирующего отвлеченно-юридическими категориями. Она основана на чисто формальном подходе к исследуемой теме. Он выдвигает вначале два «простых постулата»: 1) Александр вел войну против Персии; 2) Александр принимал законы войны своего времени. Отсюда он делает вывод, что все действия Александра определяются его ролью завоевателя.
«Простые» постулаты Бикермана, однако, отнюдь не так просты, как ему кажется. Александр воевал с персами; но он воевал в конкретных исторических условиях, выдвигавших перед завоевателем специальные задачи, субъективные и объективные, настолько сложные, что из одного факта ведения войны никак нельзя вывести всех последствий войны и всех политических мероприятий, неразрывно связанных с этой войной. Да и сама война была (и это основное) результатом сложного исторического процесса, приведшего к кризису эллинских государств и крушению Персидской державы.
Что касается второго постулата Бикермана, он просто верен. Как бы мы ни расценивали личность самого Александра, не подлежит сомнению, что завоевания Александра означали такой переворот во взаимоотношениях между победителями и побежденными, какого мир до того не знал. Современники Александра, античные историки и философы, лучше поняли сущность и характер политики Александра. Именно в действиях Александра как завоевателя Плутарх усматривает основание причислить его к философам (de fort. Alex., р. 432 F).
Еще более формально подходит Бикерман к вопросу об отношении Александра к Персии и Элладе. По его мнению, Александр применял здесь ius talionis: персы в свое время ограбили Грецию – Александр грабил Персию; персы жгли греческие города – Александр сжег Персеполь; персы заняли территорию Эллады – Александр захватил территорию Персии. Но персы не захватили и не удержали ни одного города в Элладе – Александр не счел нужным отдать Элладе какой-нибудь из завоеванных им городов. Именно поэтому, руководствуясь ius talionis, Александр не включил освобожденных от персидского владычества азиатских городов в состав Коринфской лиги.
Это рассуждение Бикермана свидетельствует лишь о том, к каким неверным выводам может привести формально-юридический подход к историческим событиям29.
Что означала свобода, которую провозглашал Александр? В это понятие различные историки вкладывают различное содержание, но и в древности оно имело в разных исторических условиях разное значение: ἐλευθερία означала между прочим свободу от долгов, и в деловых документах так обозначается имущество, свободное от долговых обязательств. В этом смысле применяет этот термин Антигон в письме к Теосу (RC 3); у него получается даже как бы каламбур; он говорит о своих заботах о финансовом благополучии города: … συντάσσομαι ταῦτα θεωροῦντες, ὅπως ὧν ὀφείλουσιν αἱ πόλεις ἐλεύθεραι γένωνται, νομίζοντες γὰρ ὐμᾶς τό γε ἐφ’ ἡμῖν εἶναι τἄλλα ἐλευθέρους καὶ αὐτονόμους κτλ. («мы это устанавливаем для того, чтобы города стали свободными от долгов, полагая, что поскольку это от нас зависит, мы и в других отношениях сделали вас свободными и независимыми»). В договоре между Антигоном и Полиперхонтом предусматриваются εἶναι δὲ καὶ τοὐς Ἕλληνας πάντας ἐλευθέρους, ἀφρουρήτους, αὐτονόμους (Diod. XIX, 61, 3). В других случаях встречается αὐτονόμος καὶ ἀφορολόγητος (RC 15, 23, 26), ἱερὰ καὶ ἄσυλος καὶ ἀφορολόγητος (RC 35, 6, 8), ἐλευθερία καὶ αὐτονομία (RC 1, 55). Принято считать, что все эти термины, называемые рядом с ἐλευθερία, составляют собственно содержание понятия ἐλευθερία – отсутствие гарнизона, собственная конституция (αὐτονομία), свобода от подати; в содержание автономии включают также право чеканки монеты. Но означает ли ἐλευθερία в то время государственный суверенитет?
Коринфская лига составляла формально союз суверенных государств, основанный на договоре. В присяге члены лиги обязываются30 ἐμμενῶ [τῆι συμμαχίαι καὶ οὐ λύσω τὰς σ]υνθήκας τὰ[ς πρὸς Φίλιππον Μακεδόνα οὐδ[ὲ ὅπλα ἐποί[σω ἐπὶ πημονῆι ἐπ’ οὐδένα τῶν] ἐμμενόντων ἐν το[ῖς ὅρκοις οὔτε κατὰ γῆν] οὔτε κατὰ θάλασ[σαν· οὐδὲ πόλιν οὐδὲ φρο] ύριον καταλήψομ[αι οὔτε λιμένα ἐπι πολέ]μωι οὐδενὸς τῶν τ[ῆς εἰρήνης κοινονούντ]ων τέχνηι οὐδεμί[αι οὔτε μηχανῆι· οὐδὲ τὴ]ν βασιλείαν [τ] ὴν Φ[ιλίππου καὶ τῶν ἐκγόν]ων καταλύσω ὀ δὲ (sic) τὰ[ς πολιτείας τάς οὔσας] παρ’ ἑκάστοις κτλ. Здесь мы имеем формальную симмахию, и соответствующая реконструкция текста Вилькеном (συμμαχία) не вызывает сомнения. Но эта «добровольная» симмахия суверенных государств – результат поражения эллинских свободных полисов при Херонее, давшего Филиппу господство над Элладой. Суверенитет входящих в симмахию полисов имеет не больше значения, чем суверенитет городов по отношению к Антигону и Деметрию Полиоркету в эпидаврской надписи 302 г., сформулированной в тех же выражениях31.
В период диадохов ἐλευθερία теряет всякую связь с понятием государственной независимости и суверенитета. Мы уже видели, как Антигон печется о «свободе» Теоса, распоряжаясь городом как полновластный хозяин. В другом документе, в своем манифесте 311 г. (RC 1), Антигон пишет греческим городам (сохранившийся в надписи экземпляр адресован Скепсису), что он старается о свободе эллинов и что в соглашении между ним и коалицией Кассандра, Лисимаха и Птолемея оговорено, что все греки должны принести клятву «взаимно охранять свободу и автономию». Скепсис откликнулся на манифест Антигона декретом об увенчании его и его сыновей и об учреждении ему культа (OGIS 7). Это, однако, не помешало Антигону вскоре принудить Скепсис к синойкизму с основанным им городом Антигонией Троадой (позднее Александрия Троада). Свобода не означает даже освобождения от подати, которое оговаривается особо. Но нет основания думать, что в этом, как и в многочисленных других случаях, мы имеем с обеих сторон только лицемерие. Ведь города дорожили этой свободой и домогались ее. Ἐλευθερία не обозначала суверенитета; но она для того времени означала самоуправление, свою гражданственность, свои νόμοι, свободу распоряжения земельной территорией, принадлежащей городу. Конечно, в то время, к которому относятся походы Александра, существовали действительно свободные суверенные полисы (например, Спарта). Ламийская война показала, что стремление к сохранению действительной независимости и свободы не было подавлено у греков ни Филиппом, ни Александром, ни Антипатром. Но именно политика Александра, направленная к созданию единой мировой монархии, должна была изменить содержание понятия ἐλευθερία, которая в своем прежнем значении несовместима с суверенитетом монарха, с включением всей завоеванной территории вместе с Элладой в единое государство.
Что касается греческих или эллинизированных городов на Востоке, то их освобождение мыслилось, с точки зрения эллинов, как освобождение только от персидской власти. Этим отчасти объясняется, что не все греческие города в Малой Азии с энтузиазмом встречали Александра и не только Тир, Газа, Галикарнас, но и небольшие города Аспенд, Сиде, Солы оказали ему сопротивление. В процессе завоевания у Александра все больше укреплялась идея мирового господства, и старые панэллинские лозунги утрачивали свою актуальность, все меньшую роль играли в политике завоевателя.
Таким образом, понятие «свободы» изменило свое содержание; если, может быть, вначале мерещилась картина панэллинского союза, куда входили бы и азиатские πόλεις Ἑλληνίδες под эгидой македонского царя, то уж во всяком случае после битвы при Иссе об этом не могло быть речи. «Свобода» была не свободой классического полиса с его автаркией и ограниченностью, а свободой в смысле противопоставления восточной деспотии, в смысле включения в качестве автономной единицы в систему нового типа государства, до тех пор неизвестного. Только о такой свободе и может идти речь, когда Александр говорил об освобождении городов.
