Нет, в качестве критика и деструктора он был неподражаем, ибо ломать — не строить. Но вот когда появился реальный шанс стать королем....

Дело в том, что Гиз прекрасно понимал — одно дело — витийствовать с броневичка перед толпой, другое дело — реально поднять экономику государства, выстроить его внешнюю политику, в конце концов утвердиться у этой самой власти, начать принимать непопулярные решения и так далее.

К этому Гиз был не готов. В результате на улицах Киева Парижа после бегства короля рулила ТОЛПА. Причем толпа фанатиков.

Давно известно, что если у сантехника отобрать вантус и дать в руки автомат, то потом поменять обратно автомат на вантус очень сложно. Ибо автомат дает гораздо больше возможностей для заработка, нежели сантехнические работы. Собственно именно это и происходило в столице Франции.

Кичась своим могуществом, депутаты Лиги не скрывали намерения изменить основные государственные законы. Вдохновителем их был кардинал де Гиз, возглавлявший духовенство. Его пристрастие к роскоши и к разврату были общеизвестны. Как-то слепой нищий, которому кардинал бросил пригоршню монет, закричал: «Если ты не Господь Бог, то ты кардинал де Гиз!»

На улицах Парижа правила страдающая хроническим недоеб..м герцогиня Монпасье. Пока толпы экзальтированных подростков крушили все и вся, срали в парадных Лувра, грабили не только дома зажиточных граждан, но и церкви, серьезные дяди занимались разделом бизнеса и имущества. Кстати, именно так к примеру гостиница "Путеводная Звезда"[6] в очередной раз сменила хозяина (старый недостаточно высоко прыгал, чтобы доказать, что не москаль).

Меж тем 30 июля 1588 года Армада вошла в Канал.

1 августа, словно в насмешку друг над другом Елизавета Английская и Филипп II обменялись нотами, призывавшими друг друга не доводить дело до открытого конфликта, хотя в этот момент Дрейк и Говард уже вели первые бои с испанцами.

Кстати — еще один разрыв шаблона. Лорд Верховный Адмирал Англии лорд Говард был... католиком, что однако совершенно не мешало ему исполнять свои обязанности.

Меж тем испанцы упорно двигались к Дюнкерку, и казалось — не было силы, способной помешать им. Все наскоки англичан были отбиты, и 5 августа гигантская Армада встала на рейде Кале. Встала при попустительстве 76-летнего мэра города Жиро де Мелона — члена Католической Лиги, одноногого ветерана войн Генриха II. Но боясь действий королевских войск (до Эпернона еще не дошел приказ об отстранении) Мелон занял нейтральную позицию, а разрешил стоянку кораблей только на внешнем рейде.

А что же в этот момент творилось во Фландрии? 27 тысяч ветеранов Пармы были сконцентрированы на побережье, однако в море выйти они не могли — Дюнкерк, Невпорт и Антверпен были блокированы голландским флотом Юстина Нассауского. Здесь следует уточнить одно но: расстояние от Кале до Дюнкерка — 20 миль или 38 километров.

То есть города эти расположены очень близко. Естественно, что Медина-Сидония сразу же связался с Фарнезе, прося его морем переправить войска на корабли Армады. Герцог Пармский, ссылаясь на голландскую блокаду и «текущие как решето» плоскодонные суда, отказался. Тогда дон Алонсо предложил фламандским терциям проделать марш-бросок к Кале и погрузиться на суда здесь, на французской территории. Конечно — это было нарушением французского суверенитета, но как мы уже говорили, мэр Кале был членом Католической Лиги, поддерживаемой испанцами, так что этот план при должной сноровке и дипломатических усилиях вполне мог быть исполнен. Однако и тут Фарнезе отказался. В свою очередь Парма предложил Медине-Сидонии атаковать голландский флот у Дюнкерка и отогнать его, после чего десантные суда ветеранов соединятся с Армадой. Дону Алонсо и его штабу было понятно, что это плохо прикрытая провокация. Самые сильные корабли Армады имели большую осадку, тогда как голландские боевые галеоны были мелкосидящими и вполне могли воспользоваться мелководьями. То есть воспользоваться у Дюнкерка превосходством хорошо вооруженных океанских кораблей Кастильской и Португальской Армад не было возможности, а пускать в бой забары и пинасы, уступающие в численности и вооружении эскадре Нассауского — форменное безумие.

К тому же атаковать голландский флот, имея в тылу англичан, причем превосходящих испанцев в численности, было подобно смертоубийству — даже если бы Медине-Сидонии и удалось бы прорваться сквозь заслоны «морских гезов» на рейд Дюнкерка, выйти обратно уже не получилось бы. Если сюда добавить проблемы с боеприпасами на кораблях Армады — понятно, что уже на этой стадии план высадки в Англии рухнул.

Ну а 7 августа была атака брандерами и Гравелин.

Во время сражения при Гравелине произошел анекдотический случай, который показал, как низко ценят и испанцы и англичане суверенитет французов. Во время боя командующий испанским галеасом "Сан-Лоренсо" Уго де Монкада из-за поломки руля был вынужден направить корабль во французский порт Кале. Но на подходе к гавани сильная волна снесла корабль на мель. На борту "Сан-Лоренсо" находилось большое количество золота и серебряной посуды. Позабыв о выработанной накануне диспозиции, адмирал флота Англии лорд Говард пустил моряков своей эскадры на "промысел" испанских сокровищ. Двести английских "джентльменов удачи" вскарабкались на борт галеаса и начался лихорадочный грабеж. В это время командир гарнизона Кале мсье Гурдан отрядил своего племянника поздравить победителей с успехом, заверить их в том, что он охотно уступает им завоеванную добычу, но одновременно напомнил, что сам корабль с находящимся на нем вооружением потерпел крушение на французском берегу. Таким образом, судно оказалось в его, губернатора, юрисдикции. Капитан английского судна Ричард Томсон учтиво передал поклон губернатору и вернулся к грабежу. "При этом англичане грубо обыскали прибывших французов и сорвали с них кольца и украшения".

Это была полновесная пощечина тем, кто считал, что после майдана Украина — цэ Эуропа Католическая Лига и ее последователи пользуются хоть каким-то уважением в мире.

Ну а 9 августа в Париж с частным визитом приехал Байден въехал испанский посол Мендоса. 12-го он прибыл в Блуа для встречи с Генрихом Валуа, где добрый старый Генрике (все-таки актер он был от бога) как бы немного извиняясь посочувствовал испанцам: "Такой разгром, боже мой, такой разгром!" Мендоса напыщено скривил губу перед этим гребаным геем и сказал, что по его данным Армада разбила весь английский флот и первые испанцы уже высадились в Англии, в ответ Генрих просто предъявил ему 150 турков-гребцов, уцелевших после крушения галеаса "Сан-Лоренцо" (спасибо умнице Эпернону, который смог припугнуть Мелона и оперативно отправил пленных королю), и улыбаясь оставил остолбеневшего посла наедине с ними.

Посла немного заело и он произнес:

«Эти люди принадлежат мне, поскольку они подданные католического короля».

«Отнюдь, – ответил Генрих. – Они подданные Господа Бога. Они были пленниками вашего короля, но, ступив на землю Франции, обрели свободу».

Разгром Армады развязал Генриху III руки — он сразу же отправил всех навязанных Соглашением о Союзе министров в отставку, а королеву-мать, старую Екатерину Медичи, которая предала всех своих сыновей и уже готовилась предать последнего в пользу де Гиза, посадил под домашний арест.