Рамасха, простой такой северянин, случайно забрел в горы с большой дороги. С древним рунным браслетом на руке. Ну-ну.

У титулованных северян правило имен другое, не как у равнинной знати, где имя отца следует за именем сына и так до пятого колена с включением званий доблести. На моем полном титуле можно язык вывихнуть.

У северян имя небесного покровителя может включить в родовое только императорская семья, где у каждого члена свой покровитель, обычно это имя опускается во всех документах, потому как считается тайным, но оно оглашается при ритуалах рождения и похорон. А уж сведения о правящих в мире династиях, тем более таких крупных, как Империя Севера, кронпринц обязан знать наизусть.

Я улыбнулась: приятно познакомиться, ваше высочество Игинир Альер Дитан Рамасха вер Лартоэн. Это если коротенько.

И что делает наследный принц чужой страны на учебном полигоне горцев? Не военным ли союзом тут пахнет, и не потому ли гость хотел сохранить инкогнито? Никто же не ожидал, что меня сюда принесет.

Я оглянулась на северянина, по-новому оценивая. Видимо, промелькнувшее озарение отразилось на моем лице и было замечено, так как Рамасха, перехватив взгляд, не сдержал досады и вдруг… заговорщически подмигнул.

Интересная личность. А ведь если императору Севера триста лет, то сколько же его наследнику? Двести с большим таким таком? А по виду и не скажешь. Выглядит немногим старше Рагара. Жесткое лицо правителя, привыкшего к власти, но завораживающе красивое.

«Лэйрин, — спохватилась я, — ты же бесполое существо, тебя зельями накачивают каждый день, какого демона!»

Тут из долины вышел Дигеро. Его одеяние слегка задело брызгами, но такая мелочь не в счет, а два небольших пятна, разукрасивших тунику не в области жизненно важных органов — самый лучший результат. Явный победитель.

Моя очередь.

Накинув белый балахон, я скользнула к ячеистой поверхности, ступила на ребро толщиной чуть шире моей стопы. Это сейчас преимущество — маленький размер, на который я еще жаловалась. И небольшой, по сравнению с юношами, рост, и легкость тела, и знание ритмов. Зря, что ли, я здесь каждый день пропадала? Главное — попасть в ритм и не дать себя сбить сюрпризам. Фонтаны — это музыка, струны водяной лютни.

И я начала танцевать, слушая долину, как биение своего сердца.

Прыжок, разворот, прогнуться, коснувшись ребер лопатками, взвиться пружиной. Покружиться с водяной змеей, нырнуть под арку…

Внутри вспыхнул огонь, и я ощущала издалека, как тянутся к нему мягкие водяные пальцы, как плещут и смеются вокруг цветные сполохи и не могут достать. Нам было радостно — мне, и долине Лета, мы любили друг друга в едином ритме, соприкасаясь дуновениями ветра — влажного и такого горячего, что даже брызги испарялись.

Я уже видела возбужденные лица ожидавших меня на краю долины горцев, восхищенною улыбку Лилианы, оцепенелую маску Рагара и темное золото глаз Дигеро, в азарте кричавшего что-то приветственное, подняв руки.

И вдруг — ледяной порыв в спину и удар под лопатку. Чем-то твердым и холодным. И еще. Меня сбило, я упала на самом краю, ободрав пальцы о каменное ребро, перекувырнулась.

Когда я поднялась, все молчали, фрейлина чуть не плакала, а принц Севера вперился в моего наставника, едва сдерживая гнев. Так я не одна догадалась, откуда лед в долине Лета?

Стянув балахон, протянула Рагару. Ни единого пятнышка. Впереди. А позади расплывались по белоснежной ткани два больших лиловых цветка.

— Смертельное ранение в бою, ученик, — равнодушно прокомментировал наставник.

«Сосульками в спину», — могла бы я сказать. Но промолчала, пристально глядя ему в переносицу. Гад, какой же ты гад, Рагар. Зачем ты так подло со мной поступил?

Приз получил Дигеро.

Я не хотела смотреть, как Лилиана надевает на его руку браслет и как мой друг целует мою подружку, но смотрела и держала лицо.

Это было нетрудно для мертвой. Именно в тот момент я в мыслях постарела на сотни лет, умерла и поняла всё о своей прожитой и еще не прожитой жизни, совсем всё.

Потом мне было больно, и не раз, но уже не так, как тогда — в миг, когда раскрылась вечность и показала мою жизнь. Потом были слезы, но не такие сухие. Потом тоже рвалось сердце, но разве это было сердце? Его живую плоть словно подменила колдовская иллюзия, сотворенная моей матерью. Она билась точно так же, но уже не болела. Не так сильно.

Но тогда же пришло решение, что я сделаю, когда выполню навязанный мне долг. Долг? Я бы назвала это проклятием, но слишком противное слово. Горы забрали у меня так много, что я возьму за это плату. А не дадут — вырву. Или еще раз умру, уже плевать.

До меня доносился смех парней, окруживших победителя, когда он отпустил королеву турнира, и полный раскаяния щебет фрейлины. Я вставляла реплики в нужных местах, но слушала другое: ветер, бившийся о скалы, шорох осыпавшихся камушков, шум распускавшихся в долине гейзеров.

Тишину моего нового сердца.

Потом почему-то очень четко зазвучали голоса старших, стоявших довольно далеко от нас с Лилианой.

— Признаюсь, я потрясен вашим учеником, мастер Рагар, — говорил лорд Эстебан. — Не ожидал, совсем не ожидал. Считаю, ему необходимо обучаться в нашей школе, пока не поздно. Почему вы упорствуете?

— Нет, — отрезал наставник. — Не обсуждается.

— У меня тоже есть вопросы к вашему мастеру-вейриэну, лорд, — процедил северянин. — Но я хотел бы задать их наедине.

Лорд Эстебан кивнул и направился к Дигеро, окруженному веселой толпой, а Рамасха отвел Рагара еще дальше, но эта перестановка не повлияла на качество подслушивания.

Я не понимала, что происходит, как это возможно — слышать их, пока не поймала короткий взгляд оглянувшегося наставника. Ладони за его спиной сложились в невидимый его собеседнику знак «Оставайся на месте и слушай», и от сердца отлегло: опять какие-то хитрости вейриэнов. Но злиться на ледяного гада я не перестала.

— Почему ты не допустил победы Лэйрина? — зло спросил северянин. — От меня такое не скрыть, ты знаешь.

— Ты уже всё понял, Рамасха, зачем спрашивать? Потому не допустил, что победитель отправится с тобой. У меня другие планы на будущее моего ученика, и Север там не предусмотрен.

Это он так резко с наследником императора разговаривает? И на «ты»? Или я ошиблась в выводах, и Рамасха — не принц?

Северянин не сдавался:

— В нашем соглашении говорилось, что Белогорье позволит мне отобрать двух лучших из детей лордов! Я ведь могу счесть твой поступок за нарушение, Рагар.

— Не можешь. Лэйрин — гость гор, как и ты. У тебя соглашение с кланами, а не со мной, его наставником.

— Но он же горец!

— Ты не на Севере, Рамасха, здесь другие законы. Мой ученик — совершеннолетний, но пока даже не младший лорд. Законы кланов для него не обязательны с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать и он вышел из-под опеки матери. Сейчас он находится тут как гость, под покровительством рода Грахар, но только наставник может распоряжаться его судьбой. И сразу скажу: не надейся, что мы с тобой договоримся.

Лукавит мастер, усмехнулась я про себя. А как же мой официальный отец Роберт Сильный? По законам королевства мое совершеннолетие наступит в восемнадцать, но и тогда кронпринц не имеет решающего голоса и будет подчиняться королю, как вассал. При чем здесь наставник?

— Ты слишком много берешь на себя, Рагар… — сощурился Рамасха. — Для тебя будет лучше договориться со мной. Одно мое слово, и тебе не придется…

— Нет, — оборвал его вейриэн.

Северянин помолчал, видимо, давил в себе ярость. Успешно, потому как спокойно спросил:

— И до какого возраста сохраняется власть наставника?

— До тех пор, пока ученик не вырастет до своего мастера и не станет хотя бы равным ему, и тогда наставник может его отпустить, если захочет. Но мастер может и не захотеть. Я обязан отпустить ученика только в том случае, если он превзойдет и победит меня.