Продолжай, Диего.
Диего. Товарищи, простите мою вы откровенность, но больно мне. Отца и братьев двух моих фашисты расстреляли… Мне трудно говорить…
Педро. Мы слушаем тебя, Диего.
Диего. Вот мне в бою плечо фашисты прострелили, — могли и голову. Этим сказать хочу я, что мы на фронте, что здесь война, борьба кровавая, а не арена цирка, где расфуфыренный тореадор щекочет шпагой глупого быка…
Голоса:
— Ну, ну, загнул куда?
— Чего «загнул», — он много правды говорит.
Диего махнул рукой, повернулся, смешался с массой.
Перрико. Томас, ты почему молчишь? Ты почему не говоришь? Ведь ты прислал ко мне Хосе и помощи просил?
Томас. Да, верно это. Была нужна мне помощь. Марокканцы навалились на участок мой, и дело врукопашную пошло…
Перрико. Скажи, скажи им, Томас, кто привел в порядок бойцов, что дрогнули перед штыками марокканцев?
Томас. Ты, Перрико!
Перрико. Кто ввел их снова в бой? Чья шпага была в крови до рукоятки? Кто в бегство марокканцев обратил?
Голоса. Перрико! Перрико!
Перрико. Кто пел в бою?
Солдат(выскочив вперед). Товарищ командир, мне тоже разрешите…
Педро. Давай.
Солдат. В отряде я у Томаса Мансо. Нас марокканцы потеснили. И неизвестно, что было б с нами, если бы не он, не капитан Наварро. Он повернул нас, и мы снова захватили мост. Не захвати мы мост обратно, ждала б нас гибель всех и даже командира.
Томас. Вива!
Педро. Выходит, Томас, ты считаешь, что правильно Перрико поступил?
Томас, Я в тактике военной и писаных ее законах мало разбираюсь, Педро. Но много я в горах Бискайи на волков ходил. И умный зверь меня немало поучил: как действовать, дорогами идти какими, тропинку как прикрыть и помогать как надо. Скажу по правде, я не оставил бы участка своего.
Перрико. Так, значит, Томас, я не должен был идти к тебе на помощь?
Томас. А что же вышло у тебя? Участок потерял… Любимого поэта погубил… Сант-Яго тоже и командира фашистам в лапы чуть не отдал…
Голос. Участок оставлять не надо было, капитан!
Перрико(злится). Но трусость, трусость здесь при чем? Мне говорят, что струсил я. Пусть мне докажут это — и сам себя безжалостно проткну я шпагой. Я трусом не был никогда. Скажите, кто рядом с Педро был, когда ворвался он в Толедо первым?
Голос. Ты, Перрико!
Марианна(вскакивая). В храбрости твоей, Перрико, не сомневается никто. Не в этом дело. Задачу боевую отряда своего ты выполнял? И перекресток удержал твой батальон? Ну, отвечай нам прямо!
Перрико(смущенно). Нет.
Марианна. Что с пулеметчиком твоим ты сделал бы, когда, заслышав пулеметную стрельбу у моста, он снялся бы с позиций и побежал через полгорода к Мансо?
Перрико молчит.
Не дело это. И ты неправ, Перрико. (Садится.)
Голос. Марианна!
Педро(берет в руки газету). Товарищи, в моих руках мадридская газета. Восторгами победы нашей наполнена она. О неудаче Мадрид еще не знает. С Мадридом вместе рабочие всех стран взволнованно следят за нашими боями и знают наши имена. Перрико, капитана, знают, и капитана Томаса Мансо, и имя каждого из нас. Для них победа наша — радость, и иораженье наше — горе. Что скажут все они, когда узнают, что Мансо, имея тридцать пулеметов, не мог остановить атаку марокканцев… нуждался в шпаге капитана, чтоб удержать французский мост?..
За сценой шум и голоса: «Дорогу дайте! Пропустите! Мы к командиру Педро». И три вооруженные допотопными ружьями девушки-крестьянки вводят нищенски одетого крестьянина.
Первая девушка. Кто командир из вас?
Педро. В чем провинился он?
Марианна(смеется). Наверное, жену из ревности избил.
Маленький Хосе. Нет, нет, я знаю.
Регино. Что знаешь ты, Хосе?
Маленький Хосе. Наверно, леший он…
Хохот.
Педро(серьезно). Я — Педро. Говори!
Первая девушка. Вы Педро?! Да?.. Я все забыла… Так это вы? Вы сами? Педро?.. И другого нет?..
Смех, улыбки.
Педро(улыбается). Я Педро… сам… другого нет… Рассказывай.
Первая девушка(взяла себя в руки). Товарищ командир, там, за деревней, где расходятся дороги, сменяла женский пост я. Сусанна, вот она, заметила, что шевелится сено в стоге. Мы крикнули, никто нам не ответил. Тогда мы к стогу подошли — как будто никого. Дай, думаю, я ковырну штыком — и ковырнула. Ему попала в ногу, он вылез. Смешной такой и никудышный. Шутя спросила пропуск. Бормочет что-то, не поняла я даже. Ну, жалко стало, отпустили. Пошел и вдруг заторопился. Меня сомненье стало забирать. Я крикнула ему: «Эй, стой!» А он — еще быстрее. Еще раз крикнула, а он — бежать.
Смех.
Голоса:
— Бежать?
— Куда ему Пожать?!
— Он еле ходит!
Первая девушка. Да, да, бежать! Ну, мы за ним, а он давай стрелять…
Голоса:
— Стрелять?!
— Ого!..
Первая девушка вручает Педро револьвер.
Педро(крестьянину). Подними голову. (Пауза.) Кто ты такой?
Крестьянин молчит.
Ну, будешь отвечать иль нет? (Спокойно.) Возьми его, Пронико! Расстрелять!
Крестьянин(падает на колени). Товарищи… товарищи… за что? За что, товарищ командир?
Педро. Ну говори — кто ты такой?
Крестьянин. Солдат… фашистский я солдат, бежал из Талаверы… Жена и дети у меня в Мадриде… Измучился по ним и убежал… Рабочий я.
Педро. Пшеном ты этим корми своих цыплят. Рабочий! На руки посмотри — придумал неудачно. (Пауза.) Ну говори — кто ты такой?
Крестьянин. Клянусь, солдат я рядовой!
Пауза
Педро. Ты офицер?
Крестьянин молчит.
Советую тебе я прямо говорить… без выкрутасов. Правду скажешь — не расстреляю, отправлю в трибунал, Крестьянин. Я юнкер.
Педро. Врешь!
Диего(внимательно слушает. Солдату). Что? Что он сказал?
Солдат. Сам слушай. Не мешай.
Педро. Ты скажешь или нет?
Крестьянин. Если не верите — отправьте в трибунал, там разберутся, кто я.
Педро. Ты штаба генерала Прадос офицер!
Крестьянин. Если вы знаете, зачем же спрашивать меня?
Диего. Что? Что он сейчас сказал?
Солдат. Да не мешай, тебе я говорю!..
Педро. Пронико! Расстрелять!
Крестьянин(четко). Я Валентин Гедо, капитан из штаба генерала Прадос. Что вы хотите, господин полковник?
Диего. Негодяй!
Педро. Так лучше. (Дает Гедо карту.) Вот карта вам Толедо, капитан. Отметьте, где какие части, систему укреплений также.
Гедо(отмечает). Окрайна южная — бригада марокканцев и офицерский батальон.
Педро. Так. Знаю.
Гедо. Французский мост — две пулеметных роты.
Педро. Неправда.
