Людмила, правда, была ошарашена, узнав, где я работаю… И, может быть, со страха бросила бы меня сразу же… Но было уже поздно — она ждала ребенка!.. (Пауза.) Я помню, — это было девятнадцатого апреля… Ночью меня вызвали для участия в операции… Ордера на арест руководителей крупной подпольной организации были на руках у нашего командира. И только у ворот нашего дома я узнал, к кому мы идем на обыск и кого должны арестовать… Я был потрясен! Будто ударом тяжелого молотка по черепу оглушили меня…

Слышно, как у ворот остановилась автомашина. Во двор входят восемь вооруженных чекистов. Последним идет Ермаков молодой с карабином на плече; озираясь по сторонам, он поднял ворот куртки-полушубка, опасаясь быть узнанным соседями.

Если бы я хоть на полчаса раньше знал, куда ведет меня моя судьба, куда ведет нас командир, — я объяснил бы ему, что мне не следует идти в эту квартиру… Какие только испытания не подстерегали меня на трудном пути моей жизни, но такой страшной ночи… как ночь на девятнадцатое апреля тысяча девятьсот девятнадцатого года… в моей жизни не было и не могло больше быть! И в эту ночь я впервые понял, что такое «опасная профессия»!..

Затемнение

* * *

Из затемнения. Большая комната в квартире Барабановых. Эту комнату мы знаем: в ней сейчас живут Полина Викторовна и Борис.

Та же люстра, тот же камин. Только обои другого цвета и на стене нет фотографии и нет стеллажей с книгами. Выбежавшие из разных комнат, сталкиваются друг с другом встревоженные Людмила и Барабанова.

Людмила. Что случилось, мама?

Барабанова. Чекисты…

Людмила. А чего ты волнуешься?

Барабанова. Да так… Не знаю…

Людмила. Успокойся, мама! Чекистам у нас нечего делать! Они ведь тоже люди, как все!

Барабанова. «Люди»! «Люди»! Боже мой, они идут!.. (Начинает быстро креститься.)

Людмила. Да ты не бойся, мама!

Барабанова. Слышишь?.. Они идут по двору… Людмила (в отчаянии). Не сходи с ума! Успокойся, мама! Не нервничай! Чекистам нечего делать у нас! Пойми ты это!

Быстро входит Барабанов, набрасывая на плечи пиджак. Это стройный мужчина с проседью, средних лет; он держит в руках папиросу.

Барабанов(нервничая). Где же спички? У нас в доме никогда нет спичек! Где же спички, Нина?

Барабанова. Чего ты шумишь, Геннадий? Вот тебе спички. Ради бога, не кричи!

Барабанов(передразнивает). «Не кричи»! «Не кричи»!

Барабанова. Чего ты нервничаешь? У нас на каждом столе спички! Везде спички! (Вдруг вся превращается в слух.)

Барабанов. К чему ты прислушиваешься?

Барабанова(в страхе). Они идут!..

Барабанов(волнуясь). Идут? Ты думаешь, идут?.. Глупости! Никого нет!

Все трое прислушиваются. Слышен равномерный шум шагов поднимающихся по лестнице людей.

Барабанова. Не может быть, чтобы сквозь такие толстые стены… были слышны шаги!

Барабанов. Когда страшно — все слышно! Все слышишь.

Барабанова. А почему тебе страшно, Геннадий? Скажи, иначе я сойду с ума!..

Барабанов(не обращая внимания на жену, продолжает прислушиваться; с испугом в голосе). Да! Они идут!.. Выдержка и хладнокровие! (Бросается к маленькому стенному несгораемому шкафу, быстро вынимает из кармана ключ, открывает шкаф, вынимает оттуда несколько пухлых конвертов, бежит к камину и бросает их в огонь, все время повторяя.) Выдержка и хладнокровие!

Людмила(взволнованно). Ничего не понимаю… (Шепчет.) Папа, что ты делаешь?.. Зачем?.. Неужели…

Слышится протяжный звонок в дверь.

Барабанова(в отчаянии, еле выговаривая). Это к нам…

Барабанов(в изнеможении опускается в кресло). Я знаю, кто нас предал…

Людмила(как тигрица бросается к отцу, хватает его за плечи, трясет; задыхаясь от волнения). Папа! Папа! Неужели это правда? Ты… ты… Зачем тебе надо было? Зачем… Из-за Горшковых! Из-за этих подлецов!

Барабанов(кричит). Молчи, дура! (И с такой силой отталкивает от себя Людмилу, что она падает на пол.)

Барабанова. Значит, ты… ты, Геннадий!.. (Истерически.) Мы погибли!

В дверь продолжают звонить.

Барабанов(вскакивает, подбегает к телефону). Три — восемнадцать — двадцать пять! Иван Никифорович! Ко мне уже пришли… Они уже у дверей! Звонят!.. Неужели?.. (После паузы кладет трубку, в отчаянии шепчет.) И к Горшковым пришли!.. (Опускается в кресло.)

В дверь продолжают звонить. Потом быот кулаками.

(Жене.) Открой!

Барабанова(нервно шепчет). Не могу! Не могу…

Людмила медленно встает и шатаясь идет открывать дверь. Возвращается, отступая назад. За ней следом входят четверо вооруженных чекистов. Первым — человек в очках, видно интеллигент; у него высокий лоб, чисто выбритое лицо; кажется застенчивым — это Сабуров. За ним идут трое чекистов, среди них — Ермаков молодой.

Сабуров(останавливаясь в дверях). Разрешите?

Барабанов(не вставая с места). А вы разве спрашиваете разрешения?

Сабуров(развел руками). Элементарная вежливость.

Барабанов(вставая). Когда это было слыхано, чтобы вежливые люди в двенадцать часов ночи барабанили кулаками в дверь чужой квартиры?!

Сабуров. Положение обязывает, Геннадий Александрович!

Барабанов. Вы уверены, что разговариваете сейчас именно с Геннадием Александровичем?

Сабуров. Вы сразу слишком агрессивно нас встречаете…

Чекист(быстро направляется к камину, разглядывает горящие уголья и, не разгребая их, обращается к Сабурову). Только что сожгли какие-то бумаги…

Сабуров. То, что сожжено, — к сожалению, уже не бумага! (Барабанову.) Геннадий Александрович, есть у вас оружие?

Барабанов. Оружие?..

Сабуров. Да, пистолет или… что-нибудь другое…

Барабанов. Пистолет… есть. (Встает, вынимает из ящика стола браунинг, кладет его на стол.)

Сабуров. Мы из ВЧК. (Показывает документы.) Должны произвести у вас обыск. Но чтобы не выворачивать все наизнанку, прошу показать все, что вы сами считаете для нас важным… Короче говоря, оружие… иностранная валюта и золото… документы, бумаги, касающиеся деятельности вашей подпольной организации…

Барабанов(уже спокойно). Никакого оружия больше нет! Никакой валюты нет. Ни о какой подпольной организации я не знаю, и никаких документов и бумаг, компрометирующих меня, как честного гражданина, у меня нет!

Сабуров(указывает рукой на дверь). Тогда прошу проводить нас в спальню.

Барабанов. Пожалуйста. (Идет вперед.)

Барабанова(в отчаянии). Мне можно с мужем?

Сабуров. Женщин прошу остаться здесь.

Сабуров и второй чекист выходят в другую комнату вслед за Барабановым.

Один чекист стоит у письменного стола, не отрывая глаз от Барабановой и Людмилы. В полутени у дверей, стараясь как-нибудь не выдать своего присутствия, стоит молодой Ермаков.