Эти ящерки, издали так похожие на больших тропических бабочек, за каковых, собственно, поначалу я их и принимал, казались мне безобидными и миролюбивыми созданиями. Пока однажды я не увидел как легко и свободно расправляются они со своими обидчиками.

Однажды, это было ранним утром, в тот час, когда горячее солнце ещё не так накалено и между высоченных стволов тысячелетних гинкго и араукарий бродят тугими, непослушными волнами обрывки ночного тумана, я обратил внимание на некую разожравшуюся до непомерных величин тварь, весьма и весьма смахивающую на здоровенную лягушку с атавистическим отростком хвоста позади мощных перепончатых лап.

Это создание, до некоторого времени тщательно скрывавшееся в засаде из нагромождённых в кучу полузасохших веток папоротника, внезапно выпрыгнуло из укрытия, распластавшись в тягучем утреннем воздухе в ошеломляющем своей стремительностью прыжке и схватило зубатой пастью пролетавшую в этот миг над ней красную летучку.

Конечно, до того как тварь сиганула я и подумать не мог, что она подкарауливает летучек. Она просто сидела тихонечко и почти неподвижно в своей засаде. И я в те минуты чётко видел её украшенную тёмным гребнем влажно поблескивающую спину.

Но вот прыгун бросил вперёд и вверх тело толчком мощных задних лап, взвился как снаряд, выпущенный катапультой. И не успел я глазом моргнуть, как красный властелин воздушных потоков оказался в смертоносной пасти. Уже через секунду в смертельном кличе адепты жестокого мира упали на камни, крытые зелёным ползучим лишайником, и покатились по камням, яростно шипя и извиваясь.

Казалось, всё предопределено. Извечный закон дикой природы, сообразуясь с которым, сильнейший поедает слабого восторжествовал. Но не тут-то было. Внезапно и к моему немалому удивлению красный дракончик весьма быстро и без особых затруднений выскользнул из чудовищной пасти, неторопливо взлетел в воздух и, на прощанье, взмахнув крыльями, исчез среди колоноподобных стволов гигантского хвоща.

Прыгун остался лежать. Причем он был абсолютно неподвижен и, скорее всего, был или чем-то парализован или, более того, убит.

В течение дня я то и дело подходил к ограде, хмурясь и вглядываясь в тот уголок леса, где на лишайниковом ложе возлежал полутораметровый прыгун. Но я так и не заметил в нём каких-либо признаков жизни. Он издох. И убила его с помощью яда, выделяемого кожей, красная летучка. Птеродактиль.

Таким вот нехитрым образом могли убивать эти летающие твари. И я, взирая на всё это безобразие из самого средоточия своей крепости, крепенько запоминал увиденное и делал соответствующие выводы на будущее. И никогда больше не собирался покушаться на мясо летучек.

С тех самых пор я стал с уважением относиться ко всем птерозаврам и больше не считал их местной разновидностью летучих мышей. И уж тем более не сравнивал с бабочками. А, если поблизости пролетала тварь подобного пошиба, застать меня врасплох ей никогда не удавалось.

Вы, конечно, спросите, и вопрос ваш будет правомерным, применял ли я, охотясь на представителей местной фауны оружие, имеющееся у меня - мой револьвер - или добывал пищу первобытным способом с помощью камня и палки, как неотесанный и невежественный дикарь?

И я отвечу. Револьвером я не пользовался. Берег патроны. В боевой машинке их было полно - целый барабан, да еще пригоршня лежала на дне кармана. Но, поверьте, полтора десятка патронов - не так уж много, учитывая то обстоятельство, что находился я в таких местах, по сравнению с которыми все остальные опасности мира - детские забавы, курортные места для тихих и добропорядочных, кисейных барышень.

Да, с тех пор как местом моего обитания стала сельва мезозоя, защищали меня от агрессивно настроенного контингента этого мира лишь огонь, да пещера. Собственно, средства, с помощью которых и должен защищаться человек в диких, дремучих условиях.

Но и такие атрибуты первобытного бытия не давали стопроцентной гарантии безопасности.

Я всегда был начеку, настороже. И мне бесчисленное множество раз приходилось сгребать с каменистого дна пещеры крупных, смертельно ядовитых насекомых под названием скорпионы. Приходилось убирать их прежде, чем улечься рядом с уютно потрескивающим костерком.

Неотъемлемым и большим плюсом моей пещеры в длинной цепи её несомненных достоинств была её относительная сухость. Эта черта сей скромной обители ежедневно и еженощно охраняла меня от полчищ вездесущей, хотя и мелкой, но не всегда безобидной живности, предпочитающей, как я уже заметил, исключительно влагу и ведущую свою самую кипучую деятельность именно в ней.

...Это произошло на 43-й день моего пребывания в мезозое. Прямо на день весеннего равноденствия по современному земному календарю.

Как всегда очень и очень ранним утром я спустился из пещеры к ручью, чтобы набрать в выдолбленный из дикой тыквы сосуд немного воды.

День, который я описываю, как и большинство других таких же отравленных ощущением собственного одиночества дней этого мерзкого и здорово уже поднадоевшего местечка, этот день был традиционно пасмурным и, вместе с тем, привычно жарким.

   Парило так, словно я находился не на открытом воздухе, а по крайней мере в бане.

Я взглянул на северное окончание ограды, заходящее за скалы и огибающее её наподобие подковы. Затем посмотрел на южную оконечность. И внезапно увидел, что некто незваный и непрошеный вторгся в мои владения.

Таким вторгшимся объектом оказалось симпатичное, зеленоватое создание нескольких метров в длину и относящееся, без сомнения, к тому типу растений, которые в субтропических широтах планет именуют лианами.

Несомненно, прошедшей ночью растение перебралось через ограду, спустилось в траву и успело продвинуться вглубь моей территории прежде, чем рассвет застал его на месте "преступления".

Glava XXXXl.

Еще вчера нахальной гостьи не было.

Естественно, то, что произошло, мне виделось вопиющим безобразием. И терпеть у себя чужаков я не собирался. Я считал, что огороженный участок должен быть всегда чистым от любого вида растительности. Кроме, разве что, травы и плодовых деревьев. А лианы, как мне тогда думалось, не дают съедобных плодов.

К тому же тщательно и неустанно поддерживаемая мной чистота участка предопределялась ещё и некоторыми особенностями природы. Ведь только попусти немного и флора начнет решительный штурм заповедной территории. И мне в собственных же владениях придется продираться сквозь непроходимую чащу с топором в руках.