И снова выпивка, требующая, как известно, более решительного с ней обращения, чем наоборот, осталась, извиняюсь за тавтологию, не выпитой.

Конечно, я не поэт. И, вообще, очень далёк от какого бы то ни было рифмования суровой прозы действительности. Но, честно признаюсь, эти глаза околдовали меня.

К тому же, от внезапной догадки я даже перестал ерзать на том высоком сидении, на котором уже успел устроиться.

Черт подери, я узнал ее! Я узнал ее, дьявол её забери, эту леди!

Glava Vlll.

Сделав свое нехитрое открытие, я здорово разволновался. И, чтобы хоть как-то успокоится, тут же мысленно пересчитал все патроны, какие только были, в обойме моего револьвера. А потом повторил этот счет в обратном порядке. Такому трюку за пару жвачек научил меня Гарри, когда на Ганимеде нас вели расстреливать.

-Сынок! - помнится сказал тогда шеф. -Даже, если у тебя отберут твою пушку и, тем более, если ее отберут, не вздумай паниковать и думать о чем-нибудь плохом. Считай без устали патроны и, уж поверь старику на слово, умрешь с завидно крепкими, абсолютно не расшатанными нервами.

Так я и делал с тех пор. В любых, даже самых безнадежных ситуациях. И никакой даже самый ужасный стресс с тех пор не был мне страшен.

С тех пор любому стрессу я просто не по зубам.

-Кто она? - с ледяным спокойствием мотнул я в сторону незнакомки.

И бармен, с которым у меня, на мой взгляд, установились почти родственные отношения, повернулся в указанном направлении.

Тем временем я продолжал играть начатую мной еще в капитанской каюте игру. То есть, играть роль полуобразованного нувориша, хозяина жизни, этакого денежного мешка, тупого ублюдка, не знающего толком грамоты и только что и умеющего как чавкать за столом, да считать деньги добытые на приисках Церреры.

Эта роль, как нельзя лучше подходила для задуманного дельца.

Потому, ничуть не противореча первоначальному замыслу, я ткнул пальцем в сторону заинтересовавшей меня особы и повторил:

-Кто эта девка?

Барменщик дегенеративно хохотнул и еще более ублюдочно прищелкнул языком.

-Так это ж миллиардерша. С Юпитера, - промямлили он, пуская слюнки, когда понял о ком я вёл речь.

Я заставил себя как можно натуралистичнее рассмеяться.

-Вот так встреча, - всхлипнул я, чуть не падая от давящего меня почти искреннего смеха. -Два миллиардера на одном суденышке... Хе-хе... Ну, где вы, господа, такое видели, а.. хе-хе...

Бармен моей игры не понял. Зато слова мои он принял за чистую монету и на лице его тут же отобразилось уважение, разбавленное завистью граничащей с ненавистью. Да, вот так.

Он жутко, очень жутко уважал меня сейчас. И только на самом донышке глаз негодяя зажглись нехорошие огоньки. Да, зависть - самое коварное чувство, какое я только знаю и которое может возникнуть чаще всего на борту суперсовременного пассажирского лайнера, набитого, как банка килькой, самыми настоящими, матерыми и отпетыми миллионщиками.

-А я думал ты рангом пониже, - вздохнул ублюдок. - Эдак, нулей на несколько, - признался он совсем упавшим голосом.

И мне на какое-то время даже стало жаль беднягу. Согласитесь и сами, летать на корабле, где все увешаны золотом, как рождественская елка серпантином, занятие не для слабонервных.

Я ему сочувствовал.

Но его взгляд мне не нравился.

-Сказать, что ты заблуждался, приятель, значит ничего не сказать, - заметил я многозначительно. - У меня, дорой друг, 500 миллиардов в банке. И все они мои. Все до последнего астра.

К сожалению и, как правило, во время вранья меня здорово заносит. В своих фантазиях я ухожу так далеко, что еле возвращаюсь обратно и перегибаю палку до такой степени, что сам потом себе удивляюсь.

Наверное, только по этой простой причине я добавил к названной цифре ещё какие-то жалкие пятьдесят миллиардов. Сумма, согласитесь, для вранья смехотворная, но, тем не менее, которая согласно смелому моему вранью, лежала у меня дома под подушкой.

Даже для такого наглого вранья, как карманные расходы, названная сума была вопиюще необузданной в плане фантазии.

Но бармен, находясь в шоковом состоянии, не выйдя ещё из ступора после первой названной мной цифры, уже не в состоянии был отличить ложь от правды и уж, тем более, ложь от лжи.

С некоторых пор он проглатывал всё, что я ему подавал.

И пока глаза кустобрового главнокомандующего бутылок и рюмок возвращались в прежние орбиты, я, чтобы не привлекать к своей персоне лишнего внимания, ловким и отработанным движением опрокинул стакан в горло.

Миллиардер, так миллиардер, вяло думал я, попутно отмечая, что пойло ни в дугу и на Санрее, когда тамошние аборигены чуть не съели меня, приняв в каком-то кабаке за человекообразный ардурианский банан, питьё было получше.

Ну да чёрт с ней, с выпивкой. Не для того же пару часов назад я отстреливался в порту, чтобы надраться здесь.

-Давненько я такого не пивал, - между тем нагло заявил я. И на этот раз впервые сказал правду.

Тем временем на авансцене жизни вялотекущей в этой удостоенной моим присутствием забегаловке произошли кое-какие изменения. Дамочка за столиком, скорее всего уловив неподдельный интерес с моей стороны к её персоне, наконец, решилась на очную ставку.

Она томно взглянула, грациозно поднялась с места и не менее грациозно, свалив по пути парочку стульев, продефилировала ко мне. Она остановилась лишь, когда нас разделала пара сантиметров.