Мена поманила Светлячков, а чей-то смутный образ опустился рядом с Волчицей.

Стена была разрушена полностью.

Мужчина резко вскочил со своей постели. Его сердце гулко билось в груди, и все тело было мокрым от пота. Он тяжело дышал, пытаясь успокоиться и прогнать ужасный образ из сна.

— Этого не может быть, — прошептал, словно в бреду, мужчина. — Этого просто не может быть.

Он встал со своего места. На ночном небосводе, будто насмехаясь, светила полная луна.

Дрожащими руками он окунул орлиное перо в чернила.

— Этого просто не может быть, — вновь прошептал он.

А перед глазами вместе с образом Волчицы из сна стояли воспоминания из прошлого. Кровожадные чудовища, которые так безжалостно раздирали его отца и мать на всеобщем суде.

— Ни за что! — неожиданно твердо прошипел мужчина, выводя на листе пергамента первые слова. — Не позволю! Не позволю этим тварям вырваться наружу!

На пергаменте появлялись все новые и новые слова. Этой же ночью королевский Маг и Ясновидящий Жозе Порте отправил охотникам свой заказ.

Поймать волчицу с клеймом в виде Полной Луны.

***

18.06.795

Десятки повозок двигались по неровной дороге, покачиваясь в такт движениям лошадей. День стоял погожий. Солнце ярко светило на безоблачном небе, до ушей доносился мелодичный стрекот сверчков, а по обе стороны дороги расстилались бескрайние поля золотой пшеницы. Нацу поправил соломенную шляпу, широкие поля которой кидали тень на его лицо, и перекинул длинный колос пшена с одного уголка губ на другой.

Долгая дорога выматывала. Даже его гнедая лошадь, которая в начале пути норовила перейти на галоп, под действием палящего солнца ленно перебирала копытами. Ее он купил за сорок драконов у какого-то пьянчуги. Кобыла была хорошей, с крепкими икрами, умными черными глазами и до невозможности длинными ресницами. Повозку Нацу раздобыл у кочующих цыган, а товар (в основном, мясные деликатесы) скупил у того же продавца, у которого двумя днями ранее купил два копченных окорока.

Пробраться через стену можно было только торговцам, которые перевозили через границу товар, да высшей знати с королевского двора, и раздобыть повозку, фальшивую лицензию и дюжину бараньих ребрышек было легче, чем попытаться выдать себя за какого-то-там-на-очереди-наследника-престола.

Нацу был уверен, что еще никто не двинулся к ликантропам за добычей. До Полнолуния оставалось двадцать дней, и самым легким путем было дождаться этого дня. Только в Полную Луну оборотни, обращаясь, теряли свою связь с человеческим началом и полностью становились волками. И хоть Луна делала их сильнее, намного легче было поймать просто Волчицу, чем Волчицу с разумом человека. Но Нацу не был простым охотником, и простых путей он не искал.

Ближе к полуночи, когда темный бархат синевы накрыл небосвод и лишь светлый лик луны да свет тысячи звезд освещал им дорогу, перед ними предстала она. Стена. Высотой с многовековые деревья, ее верхушку невозможно было увидеть, и юные торговцы с трепетом и восхищением в глазах поднимали голову, запоминая этот момент: озаренную светом луны стену, которая громадным изваянием ограждала мир людей от мира оборотней. Никто не знал, кто создал эту стену. Богиню Мену считали выдуманной сказкой для тех, кто не хотел искать истину, но кто бы ни воздвиг ее, какая цивилизация или народ, неведомый мастер создал произведение искусства. Из черного камня, гладкого и блестящего, будто облитого водой, с изящными узорами и хранящейся внутри нее магией, Стена была главным чудом света. Сколько сказаний было написано о ней, сколько тайн и загадок крутилось вокруг нее. Ее изучали в академиях, на нее приезжали посмотреть путники. Стена была запечатлена на картинах известных художников разных эпох, о ней ставили пьесы и мюзиклы в театрах, слагали песни и сказания.

И сейчас она предстала перед ними. Стена Богини Мены.

Чем ближе они подъезжали к ней, тем взволнованней становились торговцы. От былой усталости не осталось и следа. Отовсюду начали разноситься громкие разговоры и смех, а кто-то даже достал инструменты, и тишину ночи разрезала мелодия скрипки, которая, сплетаясь со звуками тин-вистла******, рождала традиционный мотив, под который впору было плясать. Атмосфера стала более дружелюбной, и Нацу даже поддался всеобщему веселью, подхватив слова известной песни о Стене.

«…И Мена взмолилась Луне,

Прошептав слова священной молитвы…»

Уже можно было разглядеть свет огней у прохода через границу.

«…И черные слезы богини

Упали на грешную землю людей…»

К скрипке примешались ритмичные звуки трещотки. Торговцы запели громче, возвещая постовых о своем скором приезде.

«…Мы ждем вас и молим…»

Лошади дружно заржали, и в лицо ударил отголосок свежего лесного воздуха. За стеной был уже совершенно другой мир.

«Придите, Дети Огня и Луны!»

— Пропуск, — прохрипел стражник у прохода через Стену.

Нацу широко улыбнулся, достав из кармана потертых шаровар аккуратно сложенный лист пергамента с государственной печатью, гербом королевства и отпечатком лапы Альфы оборотней. Стражник приблизил к листу стеклянный подсвечник и осмотрел его придирчивым взглядом. Наконец, не найдя ничего подозрительного, он поставил на листе размашистую подпись и, отдав честь, открыл проход.