— И как так получилось, что за два года супружеской жизни я так и не побывала на твоей родине? — усмехнулась Люси, вопросительно приподняв брови.

— Я думаю, потому что у нас не было времени посетить мой замок, — проговорил Нацу, поддев пальцем шторку на окне кареты. — Время летит действительно быстро в этих краях.

— Я жду не дождусь увидеть Пылающий замок во всем его великолепии!

Дракон улыбнулся, посмотрев на жену.

— Боюсь, как бы тебе не приглянулось бывшее Алое королевство настолько, насколько мне приглянулся Фиор. Тогда мы и через пять лет не вернемся обратно.

Время действительно двигалось невероятно быстро. Казалось, только вчера они давали священные клятвы в величественном зале Пылающего храма, а уже сегодня, спустя два года, они направлялись на другую сторону своей державы, в места, которые лишь недавно звались Алым королевством. И Люси считала это странным. Два года она упрашивала Нацу посетить его замок, и два года она слышала отказ. В основном, из-за того, что новый замок Пылающего светлячка, находящийся рядом с границей, которая разделяла раньше два королевства, располагался удобно для венценосной четы. Через него проходил торговый тракт, и несколько маленьких дорог из стратегически важных пунктов. Из этого места, который расположился на краю столицы Фиора, практически у самого леса Светлячков, было удобно проводить и внешнюю, и внутреннюю политику королевства, в то время, как Алое королевство находилось слишком удаленно и довольно обособленно. Многие молодые драконы поселились в Фиоре, так же, как и многие люди перебрались в Алое королевство.

Алый Фиор стал одним огромным и сплоченным механизмом.

Однако, Люси не давало покоя то, что Нацу так неожиданно решил устроить поездку на родину драконов. Он совершенно не умел врать, тем более, что за столько лет знакомства она успела понять, когда дракон врет, а когда говорит чистую правду.

Ответ напрашивался сам собой.

„Тартарос“.

За два года шайка повстанцев переросла в одно огромное протестующее движение. Если раньше их поддерживали единицы, которым претило ходить по одной земле с врагами, то сейчас к ним присоединились сотни, и драконов, и людей, тех, кто теперь заразился идеей, что полукровка королевских кровей не сможет нести волю обоих народов. Теперь „Тартарос“ во всеуслышание заверял, что ребенок короля и королевы уничтожит хрупкий мир, установившийся между народами.

— Вы только представьте, что за чудовище у них родится! Он не будет обладать ни полной силой драконьего рода, который столетиями сохранял чистоту крови и даже не позволял себе браки с близкими по родству существами, и не сможет быть в полной мере человеком! Никогда не видать их детенышу ни драконьего огня, ни мощных крыльев, ни красотой людей и всей палитрой человеческих эмоций. У них родится чудовище! Склизкое чудовище с чешуйчатым хвостом и облезлой кожей, которое не сможет ни говорить, ни думать, ни править. Это чудовище будет расти и становиться только уродливей, и наступит день, когда оно взойдет на трон и будет править вами, свободными людьми и драконами. Вы это понимаете?! Уродливое порождение дракона и человека! Оно будет выше вас, прекрасных людей и сильных драконов. И вы должны будете слушаться его. Вы должны будете подчиняться ему, и настанет день, а, поверьте, он настанет, когда ваша дочь или сын вдруг, неожиданно, станет этому чудовищу мужем или женой. Все начинается с малого. Капля за каплей и оба народа вымрут. Вымрут из-за королевы людей и короля драконов. Лишь из-за того, что им вдруг вздумалось влюбиться друг в друга и повести за своим глупым чувством людей, которые искренне любят их и доверяют им.

Люси слышала эту речь, стоя на площади Харгеона. Она стояла там, накинув на себя заклятие преображения, и слушала слова стоявшего на каменной кладке фонтана Мар Де Голля. Эти сладкие речи, пропитанные желчью в сторону ее чувств, ее будущих детей и человека, которого она любила. И она видела, как толпы зевак верили ему. Она видела, как их лица кривились в гримасах ужаса и омерзения. И, возможно, именно это помешало ей тогда обездвижить гадкого лжеца своей плетью и преподать хороший урок магией подчинения. Тогда она этого не сделала, позже уйдя в свои покои и погрузившись в глубокие раздумья. Ни слова Леви, ни расспросы Эрзы не могли привести ее в чувства. Потому что в ее голове набатом звучали слова темноволосой ведьмы на королевском балу.

— Вы никогда не сможете иметь детей, ваше величество.

Прошло два года. Два долгих года, но небеса так и не послали им с Нацу ребенка. И порой у нее появлялись мысли, а что если слова ведьмы были правдивы? Что если это был не бред сумасшедшей, как тогда себя уверила королева, а действительно предсказание? И что будет тогда, когда королевская чета не сможет представить королевству наследника?

Люси боялась. Боялась, что человек не сможет выносить ребенка дракона, что это вообще невозможно. Она боялась, что так и не познает радости материнства, а Алый Фиор вновь погрузится в пучину войны.

Возможно, Мар Де Голль был прав, и они с Нацу ведут их народы лишь во тьму? Правильный ли она сделала тогда выбор, решив принять предложение любимого человека? Она не знала.

Не существовало опровержений тому, что у человека и дракона не может родиться ребенок. Просто пока не было ни одного такого случая. И в этом заключалась загвоздка. Она и Нацу были первопроходцами.

Люси выдохнула, прикрыв глаза. Карета двигалась медленно. Сквозь неплотно закрытые шторки проникал свежий лесной воздух, звук шелеста листвы и чириканья птиц, и Люси каким-то шестым чувством поняла, что они уже не в Фиоре. Казалось, что атмосфера неуловимым образом изменилась, хоть королева и не понимала из-за чего именно.

— Ваше величество, — в окне кареты показалось лицо Гажила, который ехал верхом на вороном жеребце. — Мы пересекли границы бывшего Алого королевства.

В голосе Рэдфокса прозвучали торжествующие нотки. Несмотря на показное безразличие он скучал по родине, и Люси это понимала, хоть и предпочитала сохранить молчание. Пусть бравый воин и капитан стражи короля верит, будто все вокруг не замечают его доброго сердца и проявляющейся, хоть и довольно редко, мягкой натуры. Леви, конечно, ничего не говорила, но Люси (и не только Люси) прекрасно знала, что кулон в виде незабудки был подарком угрюмого дракона, а Нацу как-то обмолвился, что в дорогом портсигаре Гажила из бордового золота на крышке была фотография одной из фрейлин королевы. И все вокруг прекрасно знали, какой именно. Но молчали, предпочитая делать вид, будто разворачивавшийся перед их носами спектакль разыгран так искусно и затейливо, что все беспрекословно верят ему.