И тут, как на грех, на глаза ему попался раб Порфирий. Ну, не раб, наемный работник, что, конечно, сути дела не меняло. Грегор с омерзением рассматривал его помятое случайными заботами лицо.

— Как правильно к тебе обращаться: Грязная рожа или Рожа протокольная?

— Грязная рожа звучит лучше, как-то основательнее, — подумав, сказал Порфирий.

— Согласен. Основательность — хорошая штука. Тогда пусть и я теперь буду не Пустовым, а Славновым! Звучит внушительнее!

Грегор почувствовал внезапный приступ ярости. Эта Грязная рожа медлила. За меньшее по башке бьют. Ну, в самом деле, повод для недовольства был очень веский: готовый к поеданию торт перед глазами, а ножа нет. За что это мы, спрашивается, рабам деньги платим! Совсем отбились от рук, ножа хозяину подать не могут. Доколе будем терпеть!

— Нож давай! — не выдержал Грегор. — Грязная ты рожа, сам не можешь догадаться, что мне нож нужен? Как я торт поедать буду без ножа?

— Господин, вы же лучше меня знаете, что наемным работникам доступ к ножам и прочему холодному оружию категорически запрещен. Я бы и рад помочь, но это не в моих силах.

— И что же мне теперь делать?

— Осмелюсь предложить хороший выход: отламывайте куски руками.

— Ты — дурак!

Порфирий нахмурился.

— Прежние хозяева считали, что я сообразителен, — сказал он ворчливо.

— Никогда бы не подумал, — удивился Грегор.

— Откуда вам, хозяин, знать про сообразительность?

— Ты сам это придумал, или сказал кто?

— Имею специальный диплом.

— Хозяева прежние вручили?

— Они меня ценили.

«А ведь все верно, — подумал Грегор. — Когда продают футболиста, обязательно начинают рассказывать, какой он замечательный исполнитель и какой у него сильный удар. Так надо поступать и с рабами. Вовремя сказанное слово повышает продажную стоимость вещи. Вот прежние хозяева и расстарались, напустили тумана, а этот дурачок и поверил. Сообразительный он, тьфу»!

— На вашем месте я бы отламывал куски. Другого способа нет. А руки загрязните, так потом помыть можно. Не большой труд.

— Или облизать, — сообразил Грегор.

— Или облизать. Все равно никто не увидит.

— А что? Звучит очень разумно, — решился Грегор. — Смотрю, ты, Порфирий, и в самом деле сообразительный. Нашел выход из непростого положения.

— Спасибо, хозяин!

Грегор отломил большой кусок торта и с наслаждением откусил. Вкуснотища! Он всегда любил сладкое. А тут, просто праздник какой-то: отламывай, сколько хочешь!

Внезапно сказочно-прекрасное наваждение пропало. Грегор открыл глаза и вместо надкусанного торта увидел двух настырных иностранцев. Они продолжали загадочно улыбаться.

— Ну, как? — спросил один из них. — Понравилось? Что нужно сказать?

— Вкусно было. Он сладкий. И большой, — вспомнил Грегор и заулыбался.

— А хочешь, чтобы так было каждый день?

— Так не бывает.

— Мы тебе это устроим.

— Наркотики, что ли, толкаете?

— Фи. Разве мы предлагаем тебе таблетки, заставляем курить смесь, вводим в вену раствор? Не наговаривай на нас. — Иностранцы переглянулись и заулыбались.

— А даже если бы и захотели. Нет моего согласия. Даже и не начинайте соблазнять. Скажем наркотикам: «Нет»! Так я воспитан.

— Похвально. Но мы наркотиками не занимаемся. Мы сделаем тебе красиво и без этих глупостей. У меня есть прибор, с помощью которого можно реализовать любые твои мечты. Кстати, это абсолютно безопасно для твоего здоровья.

Грегор поморщился. Для него слова иностранца звучали чересчур заумно. А когда надо было думать, у него всегда зверски болела голова. И так каждый раз. Сладкий торт он любил, но здоровьем своим расплачиваться не собирался. А когда болит голова, разве это полезно для здоровья? Заманивают, гады!

— Вы меня почти уговорили, — сказал Грегор, и голос его задрожал. Любой человек, который был с ним знаком хотя бы неделю, тотчас бы догадался, что он врет. Но это не имело ни малейшего значения, потому что, произнеся свою бессмысленную фразу, Грегор со всех ног бросился бежать. А бегать он умел, к тому же знал все проходные дворы в округе, иностранцам его было не догнать.

— Эй, парень, постой! Давай поговорим. Мы еще очень многое можем делать, тебе понравится, — крикнул один из туристов.

Он закрыл уши руками, не хотел слышать этих ужасных выкриков, и побежал быстрее. Эти люди напугали его. Непонятно было, почему он так сильно разволновался, но разбираться в своих чувствах не собирался. Он доверился интуиции, а она его до сих пор не подводила.

Грегор закончил рассказывать свою историю и обмяк. Нахлынувшие переживания отняли у него слишком много сил. Он жалобно посмотрел на Зимина и трогательно моргнул. Больше всего он был похож на потерявшего последнюю надежду человека. Ему не от кого было ждать помощи, на Зимина надежды не было. Да и ребятам про такое не расскажешь.

— Мне было очень страшно.

Зимин попытался успокоить Грегора, но безуспешно. Может быть, этого не следовало делать. Известно, что не следует заниматься тем, в чем не разбираешься. Так что закончилось все довольно грустно. Грегор все-таки не справился с душевными переживаниями и расплакался. Словно маленький ребенок, насмотревшийся мультиков. Потом кое-как утерся рукавом и пошел прочь. На Зимина он больше не смотрел.

— Можно я запишу твою историю для своей будущей книги? — крикнул Зимин.

Грегор только безвольно махнул рукой в ответ. Что это означало, понять было трудно. Проще всего было считать, что он согласился. Собственно, ничего другого от него и не требовалось.

Вечером Зимин отыскал Грегора и попытался вручить ему черновик рассказа о встрече с иностранцами, который успел приготовить. Иногда бывало, что люди, прочитав подготовленный им текст, вносили изменения и забавные подробности, про которые забывали рассказать сразу. Но на этот раз Зимину не повезло, Грегор был занят: смотрел по коммуникатору выжимку из юмористических роликов, его зрение было полностью поглощено наблюдением за двигающимися на экране фигурками, а слух издаваемыми ими звуками.

— Возьми, прочитай, — сказал Зимин. — Может, еще чего-нибудь вспомнишь.

— Сам читай, — огрызнулся Грегор.

Зимин тяжело вздохнул и зачитал текст вслух.

— Ну, что скажешь?

— Красиво у тебя получилось. Складно.

— Это понятно. А по существу?

— Вроде бы все верно.

— Как ты думаешь, кто были эти иностранцы?

— Они такие страшные, что думать о них я не желаю. Мне бы поскорее забыть о них, как о страшном сне.

— Понимаю. Но кто они такие?

— Наверное, марсиане.

А вот у Зимина сложилось совсем другое мнение. Ему почему-то пришло в голову, что люди, так напугавшие Грегора, прибыли в Трущобы из Усадьбы — загадочного поселения истинных аристократов духа. Что это означает, он не знал. Но так они себя называли. Подобный вывод напрашивался сам собой: тут и непривычная на взгляд обитателя восьмого квартала одежда, и специфический язык, и странные повадки, да еще этот их пресловутый прибор — все говорило в пользу этой версии. Впрочем, обитатели Трущоб не видели большой разницы между марсианами и обитателями Усадьбы — и те, и другие для них были опасными небожителями. От них следовало держаться подальше.

Это была просто фантастическая удача — встретить возле своего дома людей из Усадьбы. Что за дела привели их, догадаться было сложно. Не исключено, что Зимин не знал слов, которые могли бы описать их интересы. У него захватило дух. Говорили, что в Усадьбе до сих пор ценят настоящих писателей. Это был волшебный шанс, которым нужно было обязательно воспользоваться. Он был уверен, что сумеет заинтересовать их. В своем таланте Зимин не сомневался ни на секунду. И теперь, если ему удастся поговорить с господами из Усадьбы, жизнь его может измениться самым волшебным образом.