На этот раз Горский разговаривал по коммуникатору с отделом снабжения, требовал какой-то прибор. Увидев Зимина, кивнул и сделал знак рукой, чтобы тот подождал окончания разговора.

— Вот что я попрошу тебя сделать, — сказал Горский, закончив разговор с кладовщиком. — Сходи к майору и постарайся выяснить, как он представляет свою будущую вечную жизнь, к которой так трогательно стремится. Пожелания, просьбы, надежды. Список, пожалуйста.

— Почему я? Сам сходи и спроси.

— Ты у него любимчик. Он тебе врать не станет.

— Наивный ты, Горский.

— Не исключено. Иди, заодно и установим, кто из нас наивный.

Спорить было бессмысленно, это нужно было сделать. Зимин решил, что ни при каких обстоятельствах не будет вступать в спор с майором Кротовым и, тем более, что-либо рекомендовать ему — это была бы никчемная и безумная попытка. От него требовалось выяснить, чем майор собирается заниматься в ближайшие двести лет. Вот он и задаст этот вопрос и выслушает ответ. Должны же быть у майора предположения на этот счет. Спросить его следует прямо, без многозначительных подтекстов и без подсказок. И записать только первый ответ, подсказанный майору инстинктом.

И все-таки Зимину было неприятно, словно он шел к стоматологу. Неожиданно кто-то дернул его за рукав, он обернулся. Это была Марго.

— Куда это ты идешь? К Кротову?

— Да.

— Зачем это?

Зимин разозлился.

— Нам приказано обеспечить счастливую и нескучную жизнь твоему котику. А для этого мне нужно узнать, как он представляет себе неземное счастье, к которому так стремится.

— Ты очень смешной, Зимин, — сказала Марго. — Ты думаешь, что он знает?

— Надеюсь.

— Кротов ничего тебе не ответит, потому что никогда не думал о своем будущем. Он живет сегодняшним днем.

— Что же мне делать?

— Спроси у меня.

— А ты знаешь?

— Да уж побольше, чем Кротов.

Они отправились в ближайшее кафе, Зимин заказал апельсиновый сок и пирожные.

— Люблю сладкое, — сказала Марго и выложила кучу важной информации о своем котике, начала с главного, — Все дело в том, что Кротову ничего не нужно.

— Так не бывает.

— Бывает. Так получилось, что у Кротова все есть. Ему не о чем мечтать. Лектор из Комитета охраны эстетики объяснил ему, что он один из самых счастливых людей на Земле. Отсутствие желаний и есть наивысшее счастье. Это конечное состояние человеческих устремлений. Приходит понимание того, что ничего ценного заполучить больше не получится. Даже самые упорные старания не принесут ощутимой выгоды. Любые попытки обогатиться отныне бессмысленны. Вот и настал подходящий момент, чтобы сказать: «Остановись, мгновение, ты прекрасно»!

— Кротов послушался и решил записаться на внешний носитель?

— Именно. Вот дурачок!

— Почему? — не понял Зимин.

Марго знала правильный ответ, потому что выпалила мгновенно, словно специально выучила его наизусть.

— Требовать, чтобы мгновение остановилось, может только человек, твердо уверенный в том, что он достиг максимума, отпущенного ему судьбой, и ничего лучшего в жизни ему больше не добиться. Но я знаю, что мой Кротов не из таких. У него есть перспективы для роста.

— Духовного? — пошутил Зимин.

— Ты хороший парень, Зимин, но часто употребляешь слова, значения которых я не понимаю, — сказала Марго, жестко прищурившись. — Следи за базаром.

— Ничего обидного в этом слове нет. Духовность — это…

— Не начинай.

— Даже подумать боюсь, какие еще перспективы могут быть у майора Кротова.

— Ты слышал про Усадьбу?

— Рассказывают много, но только цена этим рассказам пятачок в базарный день. Сказки все это!

— А вот и не сказки. Истинная правда!

— Да ладно!

— Мне-то зачем врать? — сердито сказала Марго. — Какая мне выгода себя обманывать? Богатые, знаменитые, умные и заслуженные люди давно решили жить отдельно от остальных людей. Потому что им нет никакого резона каждый день видеть перед собой гнусные рожи бедных, никому неизвестных и никому не нужных, бесполезных и тупых обитателей современных трущоб. Они называют себя элитой. И мы тоже называем их элитой, признаем, значит, их особый статус. Построили они себе сияющие жилища на холме, а может быть, и в долинах — у нас не спросили — и живут там в свое удовольствие. Они могут себе это позволить, потому что у них есть техника!

— У нас тоже есть техника, — возразил Зимин.

— Сравнил! Ты, Зимин, парень умный, стихотворения выучил наизусть, но этого не достаточно, чтобы попасть в элиту, поэтому тебя не взяли в Усадьбу. Ты представить не можешь, на что способна настоящая элитная техника. Это только жители Усадьбы способны отдавать ей приказы, о которых мы, обитатели Трущоб, даже догадаться не в силах, потому что нет у нас специального воспитания, чтобы вообразить обычную жизнь в Усадьбе. Нет в нас настоящей тонкости. Сирые мы и убогие.

— Мы с Горским другие, мы — ученые.

— Стоящие ученые уже давно в Усадьбе, — злорадно сказала Марго. — А вы, презренные трущобники, даже не можете представить, что это за штука такая — настоящая наука. Не догадываетесь, что вас используют, как дешевую рабочую силу. Неужели ты не мечтал попасть в Усадьбу?

— У меня нет лишнего времени заниматься ерундой. Откуда тебе известно про Усадьбу? Бывала там?

— Нет. Мне Кротов рассказал.

— А он откуда узнал?

— С ним знающий человек информацией поделился, понятно, что он не сам догадался.

— Получается, что Кротов знает, что его используют?

— Нет. Для этого он слишком высокого о себе мнения. Он уверен, что используют вас. Он любит по этому поводу балагурить. Придумывает про ученых обидные анекдоты. Один раз назвал вас шутами гороховыми.

— Кротов считает, что мы грустим, вспоминая о нем?

— Он считает себя могучим и великим. Я же сказала, что он — дурачок. Живет в Трущобах, а представляет себя частью элиты. Идиота можно вылечить, а дурака нет.

— Хорошо ты сказала. Подожди, я сейчас запишу. Мне эта фраза пригодится.

— Ты тоже, Зимин, глупый.

— Ерунда.

— Хочешь стать писателем, а из Трущоб выбираться не собираешься. Но настоящие писатели живут в Усадьбе.

— Это ты сама сейчас придумала.

— Только в Усадьбе у них могут отыскаться настоящие читатели.

В этом был свой резон. Почему-то Зимин не додумался сам до такой простой мысли. Сказалась его неспособность к практическим поступкам. Зимин был абсолютно уверен, что с читателями у него проблем не будет, поскольку писать он собирался только интересные, увлекательные и правдивые книги. Читатели узнают из них много нового и неожиданного. Зимин не сомневался, что все его книги обязательно будут перечитывать, обнаруживая каждый раз новые смыслы, постичь которые можно будет не сразу, а только со временем, когда изменения социальной жизни высветят скрытые до поры идеи, заложенные в тексте. Вот что Зимин знал точно — хороший писатель никогда не пишет о текущих событиях, только о чем-то вечном, что когда-то занимало наших предков, а потом обязательно заинтересует далеких потомков.

— Книги имеют одно полезное свойство, они способны проникать сквозь самые изощренные преграды и заслоны, их распространение нельзя запретить, — сказал Зимин убежденно.

Он много размышлял о значении книжной культуры для судьбы человечества. И был уверен, что книгам ничто не угрожает.

— Люди так устроены, что они обязательно передают друг другу информацию. Тем более, когда речь заходит о художественной литературе.

— Никто в Усадьбе не станет читать книги сочинителя историй из Трущоб. Если они не назначат тебя писателем, о твоем существовании никто и никогда не узнает. Так и будешь мечтать о глупостях, — сурово сказала Марго.

— Придется мне стать не назначенным писателем, — пошутил Зимин.

— На долго ли тебя хватит?

— Конечно, я очень талантливый парень. Если, как ты говоришь, в Усадьбе собралась наша элита, значит, они способны оценить книгу по достоинству. Надо будет стать лучшим, я стану. От меня потребуется сущий пустяк — я приеду к ним в Усадьбу и докажу, что мои книги читать интересно и полезно.