В комнате стемнело, мысли плыли над телом, когда Шерон взяла мой цветущий выступ в рот. Все мое существо сосредоточилось на ее устах, ласкавших самую интимную часть — воплощение моей женственности. Я вот-вот кончу в рот девушке.
Ловко, как это умеет девушка, она обхаживала меня пальчиками, поглаживала стенки влагалища, сосала и лизала трепещущий выступ. Ее длинные светлые волосы опускались на мой живот, ласкали меня, мое тело стало содрогаться от наступления первого лесбийского оргазма. Шире раздвинув ноги, я полностью отдалась Шерон, вручила ей свое тело, разум, само существо.
Закрыв лицо руками, пытаясь не выдать свой экстаз, я не могла сдержать дрожь, а мой клитор раздувался и пульсировал. Наконец-то оргазм наступал, овладевал мною, проникал через нервную систему. Вскрикнув, я шире раздвинула ноги, плотнее прижимая обнаженный центр своего тела к лицу Шерон, к ее горячим устам.
Когда кульминация достигла высшей точки, Шерон глубоко засунула палец в мое заднее отверстие, увеличивая удовольствие, и мне показалось, что я теряю сознание. Ритмично поглаживая чувствительную внутреннюю плоть моих отверстий, лаская быстрым языком клитор, она вознесла меня на вершину сказочного оргазма. Издавая стоны, неистово дрожа, я подумала, что никогда не спущусь с приливной волны, на гребне которой скользила. Я продолжала нестись на волне похоти, голова буйно металась из стороны в сторону, мое существо возносилось на новые неизведанные высоты.
Наконец трепещущее от удовольствия тело успокоилось, сказочный оргазм нежно спустил меня с сексуальных небес. Мое тело подрагивало, я лежала на месте, а Шерон подлизывала молочные подношения, вырывавшиеся из трепещущего, изможденного тела, пила соки лесбийской любви, покидавшие мое существо.
Вдруг на меня навалилось чувство вины, смущения и унижения. Что я сделала? Позволила другой девушке довести себя языком до оргазма — это было аморально, грешно. Я никак не могла постичь развратное желание, когда позволила ей запустить язык во влагалище и испить своих подношений. Но я должна была признаться, что получила удовольствие, невероятное сексуальное удовольствие от нашего слияния. Разрываясь между благодетелью и грехом, между тем, что принято обществом и воспринималось с ужасом, я уселась прямо и смотрела на свою партнершу.
Шерон улыбнулась, ее лицо увлажнилось от соков моего влагалища, глаза блестели от жажды жить.
— Мне очень понравилось. Тебе тоже было хорошо? — прошептала она и впилась в меня бездонными глазами. Раздираемая чувством вины, смущенная я открыла рот, собираясь сказать что-то, но ничего не получилось. Что я могла сказать? Хорошенькая студентка колледжа только что стояла на коленях передо мной и, пряча лицо у меня между ног, открыла губы моего влагалища, вызвала оргазм из трепещущего клитора, проглотила мои липкие соки. Что я могла сказать?
— Это у тебя первый раз? — спросила она. Первый раз? Да, с другой девушкой это был первый раз! Меня охватило то же чувство, какое я испытала одним жарким летним днем после школы, когда позволила мальчику стащить темно-синие трусики и хорошенько разглядеть обнаженную щель — я была стеснительной, наивной, глупой в своей наивности. Мальчик засунул туда пальцы и следил за моим лицом, ожидая, как я отреагирую, когда кончу, но я не кончила. Тогда он вытащил пенис, инструмент, который я никогда раньше не видела, и просил возбудить его. Пенис был твердым и тогда показался мне огромным! Я потом бежала, не успев надеть трусики, через поле, плакала, рыдала, не понимая, почему разрешила трогать себя в этом месте. Но сейчас мне было некуда бежать, негде спрятаться.
Ошарашенная, я наблюдала, как Шерон встает и сбрасывает тенниску. Показался ее красный кружевной лиф — тот самый, который она носила ранее, когда я еле удержалась от того, чтобы не потискать ей грудь. Мои глаза широко раскрылись от страха и возбуждения, когда она занесла руки за спину и расстегнула лиф, и я затаила дыхание. Медленно, зазывающе Шерон сняла чашечки с твердых полушарий. Наполовину показались околососковые круги, затем длинные коричневые соски.
Сбросив одежду на пол, она расстегнула пояс и стянула джинсы с длинных стройных ног. Срамные губы оттопыривали красные трусики. Ткань влажная, со следами соков от возбуждения, обрисовывала контуры ее женственности, подчеркивая щель, где покоился клитор, отвердевший в ожидании оргазма.
Отбросив джинсы в сторону, Шерон просунула пальцы за плотно прилегавшие трусики и медленно стащила их. Затаив дыхание, я наблюдала, как появляются редкие волосы на лобке; маленькие завитушки оживились, высвободившись из заточения в тесных трусиках, и выскочили из углубления, словно споры папоротника. Дрожа всем телом, я трепетно глядела на верхнюю часть щели, понимая, что девушке захочется взаимности — чтобы ее целовали, лизали и сосали в этом месте.
Шерон стащила красный материал, обнажая полные срамные губы, раскрывающуюся щель, сверкающие, розовые внутренние губы, экзотически выдававшиеся из долины любви. Наконец она совсем сняла трусики и обнаженная предстала передо мной.
Ни единого слова не сорвалось с моих уст с того мгновения, как она застала меня за мастурбацией, я и сейчас не знала, что сказать. Когда Шерон приблизилась ко мне, ее восхитительная прелесть находилась в считанных дюймах, и я почувствовала, что оказалась в ловушке. Я не могла повернуться и бежать. К тому же я не знала, хочу ли бежать или нет. Хотелось потрогать ее там, между ног, но также хотелось, чтобы она ушла и оставила меня одну. Я думала о том, чтобы соблазнять и жен, и мужей, и теперь появился шанс познать тело другой женщины, довести женщину до оргазма. Этим надо было воспользоваться, чтобы потом вечно не жалеть о том, что я упустила.
— Просто погладь меня здесь, если ты нервничаешь, — уговаривала Шерон, смотря на меня и поглаживая свои длинные соски. С нервами у меня все было в порядке, я разрывалась между добродетелью и пороком, моральным и аморальным, нормальным и ненормальным. «Но я получила удовольствие от ее языка, ублажавшего мой клитор, так почему не ответить взаимностью?» — спрашивала я себя, когда она в ожидании выпятила бедра.
— Я не укушу! — рассмеялась Шерон, раздвигая набухшие срамные губы, обнажая перед моим удивленным взором интимную розовую плоть.
Я никогда раньше не видела раскрытое влагалище другой девушки и вдруг обнаружила, что сравниваю, оцениваю. Разумеется, ее влагалище не отличалось от моего, но внешние губы оказались меньше, менее развиты, — и это влагалище было уже. Осторожно приблизив руку к сверкающему отверстию, я погладила розовые внутренние губы. Они были эластичны, скользки, влажны от любовных соков. «Никто не узнает, — рассуждала я, собираясь глубоко засунуть пальцы в это место. — Джим, Тони, Дерек… Никто так и не узнает, что я делала».
— Пожалуйста! — выдавила Шерон, широко расставив ноги и еще больше раскрыв губы влагалища. Я понимала, чего она хочет, когда провела кончиком пальца вокруг влажного входа в юное влагалище. «Что бы теперь ни случилось, — решила я, — надо довести ее до экстаза, самой пережить эмоции, ощущения, почувствовать, как внутренняя плоть другой девушки захватывает мой палец».
Глубже проталкивая палец, я смотрела, как тот исчезает в жарком сужающемся влагалище. Оттуда вырвались соки, оросили меня, потекли по руке, когда я дошла до упора. Шерон содрогнулась, слегка закачала бедрами, чтобы мой палец то входил, то выходил из ее будуара любви. Подняв глаза, я увидела милое личико. Шерон зажмурила глаза, чуть раскрыла губы, дышала глубоко и медленно. Казалось, она забылась в лесбийском экстазе, плыла по морю женственного наслаждения. Засунув еще один палец в подрагивавшее влагалище, я начала типичные для мужчин движения. Шерон чуть покачивалась, пока наслаждение охватывало ее тело, окутывало сознание. Смотря, как внутренние губы девушки то исчезают внутри, то появляются вместе с моими пальцами, я раздумывала, какой вкус у ее соков. Я никогда не пробовала собственные липкие соки, не говоря уж о подношениях другой девушки, и меня охватила жажда познания.
