В начале все шло благополучно; мы быстро подвигались вперед безо всяких приключений, не считая обыкновенных случайностей в дороге. Наконец мы удалились более чем на триста миль от Морелии и пришли как раз к тому месту, где, согласно карте ацтеков и указаниям в письме покойного монаха, стояла миссия Санта-Марта три с половиной столетия назад. От нее, конечно, не могло остаться следов, но мы осмотрели каждую скалу в окрестностях в надежде отыскать начертанную на ней символическую фигуру, служившую условным знаком.
В течение двух или трех дней нам пришлось проезжать по совершенно пустынной и крайне дикой местности. С запада горизонт замыкался здесь грядой гор, обнаженные острые вершины которых вырисовывались зубчатой линией на небе. Страна, отделявшая нас от горной цепи, представляла собой несколько параллельных рядов скалистых холмов, разделенных широкими отлогими долинами, где почва была густо покрыта кактусами и садовыми кустарниками; единственные деревья, разнообразившие эту монотонную растительность, были пальмы пита – самое мрачное дерево, какое только можно себе представить. Дороги здесь не существовало, и проезд по этой густой заросли кустарников предоставлял много затруднений; нужна была вся опытность Рейбёрна, развитая практикой до удивительной степени, чтобы проложить нам путь через эту колючую чащу; местами индейцам приходилось работать своими мачете, а Деннису – топором, чтобы прорубить нам тропинку, и несмотря на крайнюю осторожность наши руки были изрезаны и исцарапаны, а ноги несчастных лошадей и мулов сочились кровью.
Страшная засуха, господствовавшая в этой бесплодной пустыне, еще более мучила нас. Сильный сухой ветер постоянно дул с севера, крутя столбами тончайшую пыль, покрывавшую почву; такие миниатюрные песчаные смерчи называются мексиканцами «ремолино»; они крутятся и пляшут по долинам, точно призраки; однажды такой ремолино налетел прямо на нас и мы были моментально покрыты колючей пылью, которая буквально сожгла нам лицо. Воды можно было достать, только выкопав яму в аррохо – песчаной полосе, пролегавшей вдоль долин, и хотя вода в ней была мутна и сильно отдавала алкалином, однако она представляла единственную вещь, о которой я с удовольствием вспоминаю в этой пустынной стране. Фауна здесь совершенно отсутствовала. Тут водились одни гремучие змеи. Правда, кроме них появлялись еще крупные сычи: они летали над караваном, как будто выслеживая наш путь и выжидая, когда мы погибнем в пустыне от жажды и изнурения, чтобы полакомиться нашим мясом.
К концу третьего дня этого утомительного перехода мы достигли большой западной гряды гор и расположились на ночлег при входе в маленькую долину, открывающуюся между холмами у подножия горной цепи. Накануне вечером у нас обнаружился недостаток воды, так что в течение двадцати четырех часов нам пришлось довольствоваться крайне скудным количеством ее, всего по одной пинте на человека. Пабло, я уверен, отдал половину своей порции Эль-Сабио; другие животные не получили и того; все, что мы могли для них сделать, это обтереть им запыленные рты и носы мокрой губкой. Они были крайне жалки, с израненными вкровь ногами, блуждающим взглядом, высунутыми, языками и судорожно вздрагивающими ребрами. Когда фра-Антонио расседлывал свою лошадь, я увидел слезы у нее на глазах; но все мы, остальные, кажется, более думали о своей собственной усталости и не особенно жалели несчастных животных. Я полагаю, что, только испытав, как мы, такой же сильный недостаток в воде, человек начинает понимать, до чего она драгоценна. А чтобы дать понятие об этой драгоценности тем, кто имеет возможность не только пить ее в изобилии, но и наполнять ею ванну, чувствовать ее отрадную свежесть на своем обнаженном теле, я скажу, что, когда в выкопанной нами яме скопилось столько воды, сколько нам было нужно, мы радовались этому больше, чем возможности найти скрытый город, который разыскивали. Наш импровизированный колодец был выкопан в песчаной почве аррохо, посреди узкой долины, густо поросшей сочной травой и пролегавшей между двумя холмами предгорий. Обилие и приятный вкус воды, как и присутствие свежей растительности, убедили нас, что невдалеке должна быть река. Мы напились досыта, так же как и наши мулы и лошади, а потом наполнили водой бочонки; пользуясь ее изобилием, мы даже смыли пыль и грязь со своего лица, рук и шеи. После этого умывания наши лица напоминали сырое мясо, а кожа на них горела, точно обожженная крапивой. Теперь мы были намерены покинуть равнины и ехать вдоль цепи холмов, параллельной с горной грядой; иначе мы не рискнули бы вымыться. В местностях, где в воздухе носится пыль алкалина, мыться очень вредно, потому что чистая кожа делается еще восприимчивее к действию этого едкого вещества.
Скорее с целью избавиться от тягости дальнейшего путешествия по бесплодным равнинам, чем вследствие надежды найти желанный путь, мы решили переменить направление. Янг начал открыто насмехаться над картой ацтеков, да и все мы, остальные, усомнились в том, что она может служить нам руководством. В сущности, древняя живописная грамота не была картой, как мы привыкли понимать это слово, и для того, чтоб она могла указать нам дорогу, недостаточно было верно понимать ее курьезный символизм. Наши выводы могли быть верны только в том случае, если и мексиканские археологи не ошиблись, истолковывая карту первого странствия ацтеков, так как наша карта служила ей только секретным дополнением. Если же оба толкования были ошибочны, тогда, может быть, мы находились за сотню миль от того места, где следовало искать дорогу, обозначенную царским символом, вырезанным на скалах. Нам оставалось еще три или пять часов до заката солнца, после того как мы выкопали колодезь и утолили жажду; не желая, однако, изнурять лошадей и мулов, мы не пошли дальше, а предоставили им пастись на лугу, тем более что и сами нуждались в отдыхе и подкреплении сил.
Янг с Деннисом приготовили превосходный обед; утолив голод, мы закурили трубки и стали держать нечто вроде военного совета, а чтоб нам можно было без стеснения говорить и по-английски, и по-испански, немного удалились от того места, где оба отоми и Пабло отдыхали на траве. Кроме того, Деннис по нашей просьбе отправился посмотреть, что находится за ближайшим холмом, чтоб мы могли знать, при каких условиях нам придется ехать, когда мы завтра поутру пустимся в дорогу: мы по-прежнему не желали посвящать младших участников нашей экспедиции в свои намерения. Между нами было решено, что когда мы отыщем настоящую дорогу и таким образом цель нашего странствия определится, то Деннис, Пабло и оба индейца будут отчасти посвящены в наш проект и мы предоставим на их усмотрение следовать за нами или вернуться обратно. Нам не приходило в голову, что обстоятельства могут сложиться совершенно иначе и помешать этому добровольному выбору. Совещаясь таким образом, мы разложили перед собой карту Мексики вместе с грамотой кацика и снимком с карты, показывавшей великое переселение ацтеков. Однако наши совещания не приводили пока ни к чему, мы не знали, на чем остановиться и с чего удобнее начать свои поиски. Согласно указаниям в наших странных гидах мы прошли по всем направлениям ту местность, где некогда стояла миссия Санта-Марты, но до сих пор не видели никаких следов начертанных фигур на скалах. О возобновлении этих поисков нечего было и думать; это оказывалось слишком утомительным, да и бесполезным; по-видимому, нам оставалось только отказаться от бесплодной попытки, так как мы решительно ничего не добились.
– По-моему, – заметил Янг, – и этот умерший монах, и эта старая образина – кацик просто сыграли с нами штуку: оба они врут, как редьку садят, вот вам и все! Поверьте, что в целой Мексике нет никакого скрытого укрепленного города, ни спрятанного сокровища и никакой такой чертовщины; все это одно вранье с начала до конца. Я бы предложил вам спокойно отправиться восвояси.
Прохладный освежающий ветер начал дуть с гор, но он дул пока только порывами, потому что до ночи еще было далеко. Этот ветерок доносил до нас отрывки песни «Рори О’Мор». Вероятно, Деннис развлекал себя в одиночестве, высматривая дорогу, по которой нам предстояло ехать на следующий день. Пабло, сидя на траве и прислонившись спиной к спине Эль-Сабио, также услышал веселые звуки и принялся аккомпанировать отдаленному пению Денниса на своей губной гармошке. Оно становилось все громче – очевидно, Деннис возвращался; когда же звуки внезапно оборвались, мы подумали, что ему надоело петь или он чем-нибудь развлекся.
