Двое из приятелей по группе заржали.

Я крепче стиснула разбитый телефон в ладони.

Руки двух охранников опустились на мои плечи:

– Мы проведём вас до безопасного места, мисс.

Я сверлила взглядом рожу этого недоумка. Не думала, что за какие-то две минуты возможно возненавидеть человека, которого прежде ни разу в жизни не встречала. О котором даже не слышала!

– Да я понятия не имею, кто ты! – громко воскликнула я, и это был удар ниже пояса: брови Шейна недоумевающе приподнялись. – Обычный говнюк! – добавила с усмешкой и охранники с силой повели меня прочь.

Чтоб она синим пламенем горела, эта поездка! Мобильный растоптан в щепки! «Прости, Грейс, позвонить по прилёту не получится!» На самолёт едва успела! А какой-то толстяк вылил американо на мою белую толстовку – в проходе разминуться не получилось! И хорошо, что не кипяток, иначе вместо просушивания, прямо из аэропорта пришлось бы катить в неотложку с ожогом на груди!

Чёрт!

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Бросила сумку на пол, аккуратно прислонила Гибсон к стенке и, уперев руки в бока, глубоко вздохнула.

«Ну, здравствуй, Голливуд!»

Лос-Анджелес радовал солнцем. Электронное табло над выходом из аэропорта сообщало о плюс тринадцати градусах по Цельсию.

А в Нью-Йорке вчера шёл снег… Люблю холод. Жару не очень.

Скинула куртку и запихнула в сумку. Одежды у меня с собой мало, да и для того, чтобы переодеть загаженную кофе толстовку, придётся потратить время на поход в туалет. А времени у меня в обрез. На часах начало второго. Первый этап прослушивания будет длиться два дня, начало – в три, и если не удастся попасть на него сегодня, надо будет думать о том, где ночевать. Вокзал – как вариант. Или придётся снова вернуться в аэропорт.

Нужно успеть сегодня и точка. Всем, кто получит «билет» во второй тур, обещают предоставить общежитие. Представляю, сколько народу припрётся!

Достала дряхленький кошелёк. И дело не в том, что жалко денег на новый. Автограф Дерика Уилби дороже всех новых кошельков вместе взятых! Со своим я буду ходить до самой смерти!

Посчитала наличку – негусто, но на такси отстегнуть придётся.

Вытащила из заднего кармана джинсов помятую распечатку:

«Независимый Калифорнийский лейбл звукозаписи Victory Records совместно с музыкальным агентством Южной Кореи R.Q. Entertainment объявляет о наборе юношей и девушек в интернациональную рок-группу!

В кастинге может принять участие каждый достигший 18 лет!

Вы талантливы, оригинальны, амбициозны и уверены в себе? Придите и докажите нам это!»

Бла-бла-бла.

«Дорогие друзья! Лейбл Victory Records всегда славился своим неординарным подходом к музыкальной индустрии! У нас нет «проплаченных звёзд»! У нас есть только таланты! И благодаря друзьям из Сеула мы расширяем границы! Ведь для музыки границ не существует! Наши планы колоссальны и, мы уверены, благодаря ТЕБЕ одной звездой на музыкальном Олимпе станет больше!

Набор в новую музыкальную группу будет проходить в рамках реалити-шоу «Рок без границ»!

ПОБОРОТЬСЯ ЗА МЕСТО СМОЖЕТ КАЖДЫЙ!

ЭТАПЫ ОТБОРА:

09.12.2015 – 1-й отборочный тур. Начало в 15.00

10.12. 2015 – 2-й отборочный тур. Начало в 14.00

Адрес: Кинотеатр Warner Grand

США, Лос-Анджелес (Калифорния), Сан-Педро.

Про лейбл Victory Records я наслышана, а вот про Южную Корею вообще ни черта не знаю, кроме того, что эти ребята до сумасшествия консервативны.

И как эти двое вообще спелись?..

Убрала распечатку в сумку. Надо двигаться.

Закинула гитару на плечи и, поймав взглядом картинку с билборда на стене прямо над головой, застыла.

Что за знакомые рожи с гитарами в руках?.. Не этот ли кретин по центру с физиономией крутого мачо-мена недавно раздавил мой телефон?.. О да! Он самый. Ше… Ше… Шейн! И вовсе он не брюнет, ну, или брюнет, только выкрашенный в пепельный. Виски и бока коротко острижены, а на макушке длиннющий хаер, зачёсанный назад. И этот надменный взгляд божества… Тёмные глазищи самого дьявола!

Меня невольно перекосило.

И что ещё за группа такая – Far-between? Если эти парни играют рок, почему я ничего о них не слышала? Успели даже армией фанаток обзавестись в самом Нью-Йорке… Откуда взялись? Когда это всё самое интересное в мире музыки успело проскочить мимо меня? А может, не такое уж и интересное?..

Профиль шатена с взлохмаченными в идеальном хаосе волосами был великолепен. Нос с небольшой горбинкой. Напряжённый подбородок. Сильно выраженные скулы. Жилистая шея с чёрными языками пламени…

С трудом отвела взгляд.

Улицы перед кинотеатром Warner Grand, как и ожидалось, заполнены до предела. Так что таксисту пришлось остановиться у соседнего здания, чтобы не создавать пробку.

Расплатившись, выскочила под солнышко, тепло которого приятно растеклось по коже. Прохладный ветерок взметнул волосы к безоблачному небу, так вовремя напомнив, что перед прослушиванием нужно обязательно добраться до зеркала и привести себя в порядок. Мои длинные волосы всегда были ужасно непослушными, но носить их в хвосте, или, что того хуже – в косе, мне не нравилось.

Мандраж от города Ангелов не проходил. И не сказать, что он был совсем уж приятным. Я не бывала здесь раньше, но мама говорила, что именно сюда отправился отец, когда бросил нас; мне тогда было почти три года.

«Мой талант не реализован, – часто говорил он моей матери. – Голливуд не должен лишиться такого актёра, как я. Я покорю мир, Моника, даю слово! Ты увидишь меня на больших экранах! Все прославленные режиссёры ещё поборются за меня!»

К слову, о моём отце больше никто не слышал.

Моника, то есть мама, родила меня в семнадцать и стала конечным пунктом для таланта моего отца (уж не знаю, что там за талант был у него на самом деле). Родители отца настояли на браке, со стороны матери высказать мнение было некому – она росла сиротой. Знаю, что отец настаивал на том, чтобы перервать беременность, ему и самому тогда было немного за девятнадцать, но Моника наотрез оказалась это делать, угрожая тем, что привлечёт его к ответственности судебным путём. Так что… с самого начала у этих двоих как-то не заладилось… Амбиции отца стать знаменитым были слишком сильны и в итоге взяли верх. А мама, наверное, слишком любила его, или думала, что любит, или попросту боялась остаться одна с ребёнком на руках, раз терпела его выходки и похождения… Мне она ничего об этом не рассказывала.

Откуда узнала?.. Из её дневника, доставшегося мне вместе со старыми пластинками, древним красным мобильным, кое-какими украшениями и небольшим банковским счётом. Вот такую коробку памятных вещей о матери вручили мне родители отца, прежде чем отдать во временный приют, где я попала под фостерную систему США по распределению детей по семьям.

Первые двенадцать месяцев – это что-то вроде проверки, когда специальная организация определяет способности ребёнка к адаптации в новом обществе – подготовительный этап перед усыновлением. И судя по всему, его я не прошла. Или ни у кого так и не возникло желания связать свою жизнь с девочкой, которая уже в десятилетнем возрасте воровала из аптечки зелёнку и красила ею волосы под грохот AC/DC их колонок.

Хорошо, что есть религиозные организации, у которых приюты для детей существуют на постоянной основе. Там я и выросла. И там никто не мешал мне становиться той, кем являюсь теперь.

И вот сейчас меня ждёт первое прослушивание в жизни. Нет, выступлений у меня было достаточно: в клубах, на вечеринках, на улицах, но официальное и столь масштабное прослушивание – впервые. Думаю, уверенность в собственном таланте – единственное, что досталось мне от папаши. И не скажу, что этому не рада. Главное, чтобы не мне одной так казалось.