– Твердым советским рублем. Тридцать четыре десять. Евро растет немного. Один двести семьдесят шесть… Помилуйте, какая может быть курсовая… нет. Какая может быть курсовая разница при такой сумме… А. Принципы? Понимаю.

Блюм проснулся в шесть. Маялся все утро. У трансформаторной будки был в половине восьмого часа, и замерз как черт. Она появилась почти ровно в восемь, и он проворонил ее приход. Ганя, как и обещала, была в черном. Абсолютно новый бушлат с явно серебряными пуговицами, юбка ниже колен, колготы, башмаки с серебряными пряжками, косоворотка и кепка. Всё черное. Руки в черных перчатках. Черный клатч. Две простые белые гвоздики.

– Здравствуй, Блюм.

– Привет, Ганечка.

– Отправляемся к Скобельциным в гости. Нам туда, – и она указала на машину, стоявшую возле будки трансформатора под брезентовым покрывалом.

– Ты мне нужен, – сказала Ганя игриво, – ты мне нужен, чтобы снять брезент.

Блюм развязывал негнущимися от холода пальцами затвердевший от мороза и времени шнур. Долго возился с какими-то штрипками. На Блюма нападала куча снега. Он кое-как стащил тент и даже попытался его свернуть. Запихнул в багажник. Замучился, но зато разогрелся, чему был искренне рад. Под брезентом стоял старый-старый «Москвич-407» зеленого цвета с красным флагом на капоте. Одно колесо заменяли кирпичи.

– Нас повезут на буксире? – спросил Блюм, – там колеса нет.

– Всё будет отлично. Упряжка единорогов… – она забралась за руль.

– Закрой глаза.

Ганя, вероятно, повернула ключ зажигания, зажужжал стартер, немного тряхнуло и заложило уши, но мотор не завелся.

– Кондуктор с лесенки кричит:

Конец маршрута! Бобкин-стрит! – радостно прокричала она.

– По Бобкин-стрит,

По Бобкин-стрит,

Шагает быстро мистер Смит, – произнес Блюм изменившимся голосом. Машина стояла у кирпичной кладбищенской стены. Тишина. Другой воздух… Не было ни будки, ни двора, ни Москвы… Тишина… Вековые липы, кресты под снегом, старые венки. Косогор кладбища, за оградой белое поле, простор, поворот черной быстрой реки среди сивого бурьяна и ветел. Крыши деревни за пригорком. Ползущая точка машины вдалеке, возле леса. Ныряющий полет сороки.

Баранка руля, обмотанная синей изоляцией. На капоте мерзлые листья, припорошенные снегом.

– Знаете, Митя, – сказала Ганя и тронула его за плечо, – если бы вы посмотрели хоть раз на меня такими чудесными удивленными глазами, какими вы смотрите сейчас на могильные памятники и серенький пейзаж окраины Торжка…

– Не надо сцен ревности…

– Joe le taxi… У тебя была когда-нибудь девушка, возившая тебя на кладбище на ЗИЛе-130?

– Ты первая.

– Спасибо, ты очень галантен.

– Это портал?

– Начитался фантастики. Какой тебе портал? Это «ЗИЛ». А был «Москвич».

– Махнули не глядя. Мы могли бы попасть в ДТП, а у тебя прав нет.

Они спрыгнули на утоптанный снег. Их уже ждали. За деревьями, оградами и несколькими надгробиями каких-то недавно убитых бандитов стояла по-африкански жизнерадостная толпа человек в двадцать-тридцать.

Неизбежные в таких случаях бабки, слетающиеся на запах свежеразрытой земли. Поджатые вурдалачестые губки в красной помаде и истерическая скорбь в глазах с жаждой гнусности и скандала. Платки с изображением восточного огурца, либо цветов. Подсолнечная шелуха на снегу.

Толстая девочка, застрявшая головой в прутьях могильной ограды.

Оркестранты, которых били в детстве, случись им произнести слова «бескорыстие» или «трезвость».

Человек в мохеровом кепи и клеенчатой тетрадью в руке. Поэт?

Тощая кладбищенская алкоголичка с папиросой. В трикотажных брючках-клёш. Со стремительной походкой и нервным отдергиванием ступней от земли, как будто ей по ногам стреляет из кольта герой вестерна.

Тут же рядом явный американец с улыбкой до ушей, в шляпе и клетчатой байковой куртке. Кольт где-то спрятан. Его жена – приличная дама с хорошо стриженой сединой и ручным хорьком за пазухой. Их взрослая дочь, успешно победившая прыщи.

Смеющийся гигант в волчьей шубе.

Черные парижские пальто нараспашку, красные шарфики, белые сорочки без галстуков. Средиземноморский загар.

Несколько черных морских шинелей. Не нараспашку. Шарфики белые. Фуражки, опять же, черные. Желтые рукоятки кортиков. Уверенность в себе, как у торпедных крейсеров.

Роковая грузинская девушка, прямая как палка. В мягких солдатских сапогах невероятной дороговизны. Глаза лани.

Чудесным образом – треугольные шляпы и плащи до пят.

Зелено-золотой батюшка. Махры люрекса на рясе. Немного смущен и растроган. Смахивает слезу. Улыбается.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.