"Функель". Слава вспотел. Нервически вчитался: "...шестерка Функель небось теперь губешки кусает. Сначала втерся в доверие, думал, собачатина, всегда будет четко следить. Теперь глодай кости, куцерявый. Я так его и не понял: вроде бы раньше Функель отшельником странствовал по Росс..."
Слава аж вытер рукавом со лба капли. Перелистнул одну бумагу назад, внизу нашел: "Над нами сызначалу был поставлен его шелудивый пес-секретарь. Этот мерзопакостный... - и начало следующей странички: - ...шестерка Фун..." Так, понятно... "Функель якобы нищебродом странствовал по России, так сказать, вольный путешественник. Любил он блеять о всяких ситуациях и конфузах, зубы заговаривал, короче. Пожалуй, что и заливал. Якобы накушался пространства и благопристоился. Обворожил своего олигарха, вылизал ему все места, за что дорос до позиции старшей шавки при дворе Его Козлиного Величества... Она не говорила, спала ли с этим белобрысым псиной до меня..."
У Славы в голове зачались вычисления: что он знал про своего отца? Был инженером, потом, когда НИИ накрылось, охранял стоянку. Там и помер, распив с приятелем какую-то отраву. Кажется, батя не путешествовал как его путевый сынишка. Наверное, речь все же идет о каком-то однофамильце. Забавно, что Слава -- тоже блондин. Да мало ли в жизни засадных совпадений... хотя Функелей как раз в этой стране не так и много. Да, собственно тот неведомый Функель рукописи больше и не упоминался. Автор обливает грязью еще несколько человек из окружения олигарха: как будто пишет Богу донос.
Некоторое время Слава попроветривался, стараясь не глядеть в ту сторону дыры. Ничего необычного, все так же моросит небесная хлябь да шелестят травы. По крайней мере странник уже чуточку видел себя хозяином места. Да, оно сыграло со Славой недобрую шутку, ну, а сейчас оставило в покое -- получается, резон к тому у оного есть. Вернувшись к чтению, снова пропустил очередные стенания на тему "вообще", наконец найдя хотя бы какое-то подобие конкретики, которая, кстати, звучала в унисон с ходом мыслей Функеля:
"...Здесь все устроено запросто. Главное только искренне захотеть чего-то -- оно и приходит. Холм играет с нами в эти хотелки-вертелки, и, полагаю, это оттого что ему скучно без человеческих существ. Когда мы впервые здесь очутились, оба испытали какое-то, что ли, облегчение. Он, мне думается -- тоже. Сие выражается даже в трепетании трав. Если ты, будущий открыватель моих писаний, еще не испытал такого, все у тебя еще впереди, верь. Хотя, согласись, что уже что-то было. И ты не бойся, положись на волю разума другого рода, который не хуже и не лучше человеческого -- просто, другой.
Но вот... как быть с тем, что пропала она? Мы уже и свыклись с особенностями здешнего обитания, стали даже думать, что мы под опекой Холма. А, пожалуй, дисгармония между мной и ею действительно подспудно намечалась. Пока еще она проявлялась в малозаметных деталях -- движениях рук, губ -- но именно что проявлялась. Это уже и в воздухе витало, моральную усталость, которая накапливалась по законам сопромата, своими земными нервами почуял и Холм. Все от грехов наших, а святым я не был еще ни разу.
И каждому дается по истовости. Мы же не знали про Холм, так сложились очевидные обстоятельства. Внезапно пришлось сойти на полустанке и прибираться сквозь тайгу в отчаянии... Как говорят в народе, кривая вывела. Или Он притянул? Его детское коварство ты уже познал -- я уверен. Можно предположить, что он жесток как гитлерюнгендовец, взрастивший и приручивший существо, а потом, чтобы доказать свою брутальную сущность, изощренно погубил..."
...Инструкции, где инструкции, корил автора рукописи Функель. Где кнопки, рычаги, магические заклинания, жесты, управляющие дырой и всей остальной лукоморской чертовщиной? А вот ты, Славик, и поймал себя на моменте истины! Слава созерцал картину Страшного Суда. Вот, был монастырь, святое место, вкруг которого бесы толпились. Нечисть поработила гору, монахов (или монашек) извела -- и устроила здесь царство абсурда. Гора-то и впрямь лысая! Напиши, напиши по делу, фотограф, умолял Слава автора, давай, дружок, не подведи...
"...место -- сказочное. Мы привыкли, если попадаешь в некое подобие мечты, говорить: как в сказке! Забывая при этом, что там змеи, колдуньи, закомплексованные бездари, да и вообще всякая витиеватая виевщина. Но сказки -- хотим, вот, ведь какое дело. Холм -- горнее место, где, прости за пошлость, чудеса и леший бродит. Мы еще когда вдвоем были (а по сути-то -- втроем!), сошлись во мнении, что наши человеческие сказки возникли не от болта, и из таких вот сказочных мест. Считается, жизнь богаче любой фантазии. Так же и с Холмом: Он круче любого фантазийного буйства -- потому что настоящий. Мы с ней раньше в шутку предполагали, что и сами являемся фантазиями Холма. А теперь сия идея вовсе и не кажется юмором.
О, Господи... я представил себе: а вдруг она стала русалкой и сейчас на ветвях вон в том лесу сидит! Завтра надо почаще глядеть наверх. К тебе еще не приходили видения? Ты не испытывал катарсис? - (В этом месте Славу чуток затрясло) - О-о-о, тебя еще ждет все это, и я тебе по-хорошему завидую. Надеюсь, она ушла всего лишь потому, что не вынесла эмоционального напряжения счастья. Найду, мы вернемся -- и отдохнем, отдохнем. Даже если она уже -- русалка (тогда я стану каким-нибудь водяным). Итак: еще день ее ищу -- а потом..."
Суп с ученым котом. Вот тебе и дело, леший тебя задери. У чувака так называемое экстатическое состояние, или, как говорят в народе, крышу снесло. Сие от того, рассуждал Слава, что у тебя дружок, просто мало опыта жизни наедине с самим собой, ты все привык среди людей рисоваться. Известно ведь, что самое страшное наказание для осужденных -- камера-одиночка. Короче, симпатии к автору Слава уж точно не испытывал. Он себе вообразил измученную фитнесом и солярием дуру, которой холеный самец-производитель втирает про миры и поёбзию. И как эту пару лабутенов могло в такую жопобразию занесло?!
ПАСТЫРЬ
Дождь поутих уже к разгару следующего дня. Лес кругом запарил, что предвещало значительное улучшение погоды. За время своего гостевания на нехорошей (чего уж юлить: действительно дурной!) территории Слава попривык к лазейке и даже подспудно вынашивал план, например, затолкать в нее, гадину, деревяшек от иконостаса, чтоб она, сволочь поперхнулась.
Каким-то мемом в Функелевой головушке крутилась старинная мелодия, которую путешественник сдабривал словами: "На-а-а горе-е-е.... да-а-а в дыре-е-е, да то-о-о й на горе-е-е..." По крайней мере, Слава уже перенес свое приключение в область самоиронии -- человеческая природа имеет прекрасную защиту, кстати, духовного толка. Вспоминался анекдот про жопу и глистов: "Это наша Родина, сынок..."
Чтение чередовалось с прогулками по останкам сооружений, по результатам которых странник делал поправки в начертанный на стене храма план подземелья. Вход так и не был найден, зато Слава обнаружил два вентиляционных отверстия, откуда тянуло запахом горелых свечей. На стене одного из полуразрушенных строений, функциональное назначение не угадывалось, обнаружилась полуистертая надпись, синей краской: "ПРОВЕРЕНО. БОГА НЕТ. УЧЕНЫЕ". Юмористы-охальники, думают, все им дозволено. Возвратившись под сень церкви, Функель на пожарный случай перекрестился.
По рукописи не угадать, в какую эпоху она создана. Да и кто подтвердит, что это не литературный опыт, а документальная запись, своеобразный чувственный мемуар? Безвестный автор самокрасуется, рисует свой положительный образ. А может все совсем иначе: грохнул девку, закопал и давай себе и будущим открывателям внушать, что де сам -- белый и меховой.
