Вот лестница... ну, там -- внизу: наверняка это вход в подвал. Невзирая на влагу, Слава обошел храм и не нашел никаких признаков входа. Разве только на северной стене обнаружил нацарапанный глаз в треугольнике, а под ним две буквы: "БЖ". Пошел сушиться к огню, который, к слову подпитывался останками разгромленного алтаря. Да уж... вся эта страна - сплошное бэжэ. Да ладно... под землей расстояния воспринимаются по-иному. Может, вход в подземелье вообще в другом строении, да и нафига он вообще нужен. Славе засвербило начертать план. Он подкинул в костер святых дровишек, взял уголек - и стал чертить схему на стене. Дыра, потом зал, слева коридор... будем считать, он метров пятьдесят-семьдесят. Опочивальня, ниша... похоже, они должны быть под алтарем. А что, если попробовать покопать отсюда?
"Да ты что! - Воскликнуло альтер-эго: - Подземелье у тебя колом в голове, что ли, встало? Жалко стало побрякушек в портсигаре имени пяти морей..." Да и впрямь, что это я... Слава вынес наружу котелок, поставил, чтобы набралась дождевая вода. Снова тормознул у дыры, вздохнул. Поднял осколок кирпича и ловко туда кинул... так и не дождавшись стука, кинулся к рюкзаку, чтобы проверить компас. Тот вернулся в рассудок: синяя стрелка указывала строго на Север, где... вот, ч-чорт! Алтарь храма тоже глядел на Север! Принципиальная ошибка строителей или снова наваждение? А, может, поломка прибора, или где-то рядом магнит. Славу немножечко повело, показалось, из-под ног уплывает земля. Нет, врешь -- взял себя в руки, хотя пришлось по-зековски присесть, чтоб не закачаться. Снова вскочил, невзирая на высокую мокрую траву, побродил по горе -- и везде синяя стрелка как и положено указывала все на тот же Север. Ну, и фигли... снова себя аутотренил Функель, есть много, друг Славик, на свете, что и не снилось вашим...
- Чё, мудецы, всё шутите! - Вырвалось сквозь зубы.
Лишь молчаливый болотистый лес кругом, шепот небесной влаги, омывающей Землю, мрачные краснокирпичные свидетели каких-то событий прошлого... Хорошо... Вот этот портфель: за каким-то членом его замуровали. Потом устроили так, что странник попал в дыру и выбрался именно с портфелем. Так может он и есть -- ключ? Да и ладно! Слава упрятал компас и порешил более не волноваться вопросами азимута. Будем считать, верно все же поставлен храм.
Бумаги, которые Функель хотел было выбросить из портфеля, пронумерованы. Перебрав листы, Слава увидел, что они писаны и разными почерками, да к тому же всякими принадлежностями -- шариковой ручкой, карандашом, кажется, пером -- да еще и цвета варьировались от черного до зеленого. Листочки разных размеров, некоторые прям побурели, есть совершенно белые -- все вперемешку. А вот нумерация -- только красным цветом; похоже, некто привел рукопись в порядок, возможно, угодный только приводильщику. Сбегав за водой, обстоятельно сварив кофе, Слава уютно устроился в спальнике, взял лист под номером 1 и принялся читать:
"...В той жизни я был фотохудожником, успешным и, полагаю, небесталанным. А теперь бы написал книгу: "Как удержаться от того, чтобы снять". Как много значений у слова "снимать"... Конечно, я имею в виду -- нажать на кнопку, светописать. Хотя, и в иных смыслах снимать торопиться не надо -- просто учись наслаждаться очередной картиной столь быстротекущей жизни. Да о чем это я, боги!!!
Она исчезла, пропала, растворилась. Четыре дня рысканья по окрестным болотам недали ни малейшей зацепки. Завтра ищу целый день -- а потом не знаю, что делать. Нервы готовы взорваться. Главное, у меня ни малейшей версии. Я не уловил ни одного намека, мне казалось, промеж нами не трение, а притирки, а милые бранятся -- только тешатся. Очередная шалость Холма? Раньше он не был столь жесток, не опускался до страдания других...
Итак, просто оставляю сие послание, чтоб ты, неведомый человек из будущего, знал. Мы хотели построить здесь свой мир. Искренне желали. Хотя бы какое-то время счастия нам было даровано. Некоторую часть дара мы приняли, но, кажется, я не смог воспользоваться подарком, за что гореть мне в геенне.
Я думал, без фотографии не могу. Оказалось, ну ее к чёрту. Мы вместе, вдвоем здесь учились чувственно созерцать окружающее, читать великолепную Книгу Природы, в каждой капле видя отражения Универсума. Ряд страниц мы действительно прочли. Ложем нам была земная благодать, а в грезах приходили сказочные видения. Божественное место! Хотя и далекое по смыслу от того, что мы в обычном мире привыкли считать Богом... Ну, а то, что очутились в сем месте, при Холме... Это же провидение. Я снова мыслию растекаюсь, надо бы все по порядку.
Олигарх захотел сделать ей подарок на День всех влюбленных, эдакую валентинку в форме фотосессии у модного мастера, то есть, меня. Ну, я и снял. А после - взял. Все по высшему гламурно-фотошопному разряду, иначе я уже и не умел. Между нами сразу возникла химия. Я сходу вычислил: из провинциальных антитургеневских барышень, всеми правдами и кривдами становящимися вторыми-третьими половинками стареющих крутых. Сначала ведут себя яко крокодилы, умеющие двигаться только вперед (ну, или двигать передом), а после страдают от депрессий, пытаются скинуть навязанную обстоятельствами пошлую роль светских троглодитов.
Да и какой он к лешему олигарх. Бывший комсомольский бандюган, теперь -- не то депутат хреносовета, не то чинуша на кормлении. Дети от первых браков уже в лондонах-парижах, отставнные жены в говношоколаде, а он себе самому напел, что де за державу обидно и черная икра обрыдла. Климакс ползучий. Опять же, влюбленный козлик -- еще прикольно, а вот козел, полагающий, что к нему пришла та самая последняя типа настоящая -- уже не прикалывает. Думают, взявши молодую лань, старый пень оланится. Ни фига: скорее лань превратится в козу -- если не выскользнет из замкнутого круга.
М-м-мда... если б все открутить назад -- смог бы я так же повторить? В ней я увидел страдающую, искренне переживающую за потерю души девочку. У меня возникло страстное желание спасти ее, да и свою душу, конечно, тоже. И у меня тоже приближался коллапс личности, когда потеря смысла чревата драмою разложения. Наверное, это нас и объединило.
Здесь есть моя вина: кроме права быть Женщиной, я ничего ей не подарил. Надо было попытаться пробудить в ней какой-нибудь дар: поэзии, живописи, вышивки, лепки... все что надо -- из-под земли достану! Если она вернется, клянусь Холмом, я восполню недостачу.
Хочу все же рассказать все с самого начала. Я ведь тоже когда-то покорил большой столичный город. Родиться и вырасти мне довелось на Урале, верхнего у течения реки Колвы. Не считаю, что в этой жизни мне совсем уж повезло, но далеко и не лузер. Семья моя..."
...- Вот урод! Житие мое!.. - Воскликнул Слава. И теперь уже про себя: оправдывается тут как будто в суде, а сам красуется яко павлин: я, я, я... головка от... небось натыркались до взаимоотвращения, накувыркались -- и завяли помидоры. Дружок, на том свете твое последнее слово на хрен никому не нужно, гламурно-фотошопное у...ще. Там и так все твои ходы записаны. Семья, нехватка витаминов, трудное детство... все это отмазки не в твою пользу. Известный странник Алеша Пешков тоже несладко жил, даже стрелялся от депрессухи, а потом ничего -- в люди выбился. Обобрали этого своего папика и решили до времени сховаться. А твоя эта фикса не вынесла твоего занудства и с ценными бумагами слиняла. - Давай уж по существу, гавнюк.
Слава стал бегло перелистывать рукопись, ища то место, где автор от творческой автобиографии и саморефлексии перейдет к практическим вещам. Так... "искали приют спокойствия, трудов и вдохновенья"... "фотокамеру решительно выбросил...", "ловко ушли от погони..." -- экшен, задери тебя леший -- "совесть моя чиста..." -- еще бы: ты ее давно уже прое... "Фун..." Что?!
