- Што воля, што неволя... все одно.

- О-о-о, не-е-ет! - Отрицает Распердяй. - Надо только ощутить сам момент. Воля -- настоящий пир духа. Ради этого и жить-то стоит.

- И, конешно, еще и под уздцы...

- А мне просто интересно, что этот мой чудак на букву эм учудит. Интрига, так сказать.

- А ежели он тебя на колбасу?

- В колхозе вероятность повыше будет.

- Ну, коли работать исправно, еще не факт. Ты, лошадиная твоя душа, не совсем видно понял: для нас, копытных, воли нет, а есть покой и счастье.

- Ты, ушастый, припомни своих предков, которые гуляли себе по степям и седоков не знали.

- А ты, выпуклоглазый, не забудь, что на воле этой твоей тебя кто-то подковывать должен...

В тот момент пролетал трактом богатый экипаж с вооруженной охраною. Сидит там девка крупная, дородная. Только одного зыра хватило Ботану, что в матрону влюбиться: очень уж важная персона напомнила оглобле матку муравьиную, а мир дружных насекомых Ботан за идеал держит.

- Вот моя Дульсинэя! - Воскликнул Ботан.

Меж тем девку звать не Дульсинэей, а похоже: Дуся. И она -- наилюбимейшая дочь правителя здешнего края. Давно ее папа выдать замуж хочет, да никто из принцев не зарится. Вид уж больно величественный.

Один из охранников, присвистнув, стегнул Распердяя -- да так, что тот в канаву повадился и Ботана уронил. И умчался эскорт в даль светлую.

- М-м-мда... - Раздумчиво произнес Прыща, наблюдая восстающего из грязи напарника. - Сон глупости рождает красавиц.

- Ничего. - Ответил Ботан, отряхаясь от грязи: - Главное ведь -- совесть на замарать.

По поводу совести. Что отжали лошадь с ослом -- ладно. Но вот все остальное -- совершенная нравственная деформация. Принялись Ботан с Прыщей по местным дорогам шерстить, ратуя за справедливость мироустройства, при этом не брезгуя насильственным отъемом разных материальностей. Отымали, конечно, у тех, кто по ихнему сугубому убеждению имеет шибко много -- то есть, у богатеньких и здоровых -- отдавали же нищим и убогим. Но не всё, далеко не всё, ибо кушать хочется ежедневно даже святым. Тем более -- кто проведет грань промеж зажиточных и убыточных? Здесь же не бухгалтерия. Но так у всех народных героев: они думают о высочайших штуках и явлениях, а вовсе не о критериях достатка, отчего и размножается несправедливость вкруг всех праведников.

Меж тем слава о Ботане-правдозаступнике и его сподвижнике впереди наших героев идет, да еще и сплетнями погоняет. Оказалось, и Прыща кой-что могёт, а именно кричать благим матом столь пронзительно, что сам Соловей-разбойник от завидок бы удавился. В каждом ведь человеке есть какой-то дар, вот только неизвестно, Божий ли. А народ у нас в чудеса привыкший верить: появилась банда заступников, значит, они богосданные. Такая же, кстати, история давным-давно случилась с одним молодым человекам из городка Назарет после того как он наткнулся на бригаду рыбаков. По счастью, Ботан покамест ни на кого не наткнулся кроме разве Прыщи, а то бы тоже закончилось... Варфоломеевской ночью.

Лишь поверхностно врубился Прыща в Ботаново мироучение -- ну, про муравиьшек там, былинки и цветочки (среди которых, к слову, тоже встречается хищники и паразиты) -- зато неплохо подогревал древнюю игру "дурак и резонер", слуги такое развлечение уважают. Да пусть себе детё великоростное тешится! Надо бы только выбрать момент, чтоб вовремя соскочить, но... как бы это и сказать-то... короче, пришлась по нутру Прыще такая жизнь. А вот его ослу -- не очень. В то время как Распердяй крепчал, Таран -- хирел. Ослу привычнее существовать с уверенностью в завтрашнем дне -- что завтра будет так же серово, как сегодня и вчера -- а тут каждый день на хвост приключение. Да еще при очередном добродеянии его седок увесистый столь истошно визжит, что аж уши загибаются. Задумал и Таран скорейший побег.

Дошло до местного правителя сведенье о двух благородных мелких разбойниках, имеющих магическую силу и авторитет в среде народонаселения; хочет он взять себе отчаянную парочку на службу. Дело в том, что в другом конце той земли завелась банда жестокая и коварная: вот те-то грабят без идей и филантропии. Атаман ее по имени Опта характерен жескотокстию неимоверной, хотя и ложкой меда в изрядной бочке дегтя является то, что много средств изувер жертвует церквам да монастырям, а одну пустынь даже основал: в ней подвизаются все злодеи, порешившие по выслуге лет оставить привычный промысел, грехи замолить и тем самым спастись. Неизвестно, спасутся ли, но уж просветятся -- это точно, да так, что будут всех еретиков в ямы бросать и к правильному богославию принуждать. Я к тому сие говорю, хотя это к нашему делу не относится, что это только в сказках бывают черные злодеи и белые праведники, черные монахи и белые попы; в реалиях все сложнее.

Оптину банду искоренить хотели многие: военные отряды пытались истребить, и народные ополчения хотели задавить, и бабские чары старались разложить. Ничего не получается: люди Опты что казаки вольные -- за кизячий дым и лихой задор способны маму родную не пожалеть.

Итак, выискали посланцы Ботана и его сподвижника Прыщу, предлагают: побеждает рыцарь незаконное вооруженное формирование -- получает должность при дворе: главнокомандующего внутренними войсками.

- Хорошо, - отвечает оглобля, - можно и попробовать. Я войска внутренние построю по принципу муравьев-воинов: будут они у меня благопристойный порядок блюсти. Но этого мало: хочу еще в местной гимназии кафедру -- чтоб курс вести согласно моейному учению.

Летит депеша правителю. Тот рассуждает: Ботан -- дурак стоеросовый, это согласно оперативным сведениям. Конечно Опта этих двух тупиц погубит, так что двумя смутьянами на моей земле меньше станет. А ежели случится чудо и победит Ботан, еще неизвестно, дам ли ему должность. И уж никаких лекций не будет -- это точно... не хватало еще мозги молодежи засирать. Так что надо итить на компромисс.

Приехав в город на аудиенцию к правителю, в первую руку Ботан увидал Дусю -- и конечно снова обомлел. И даже неважно, чья она дочь, тут дело во флюидах. Дуся, глянув на рыцаря печального образа, свое смекнула: "Урод, конечно... но замуж совсем невтерпеж. Это хорошо, хорошо, что он на меня восхищенно глядит. Я такого уж построю..."

Едва отправились в поход на край земли, Таран решил, что непременно сбежит в эту ночь, о чем даже Распердяю не заикнулся. Точно такая же идея возникла и в голове Прыщи; чуял толстяк недалекий предел авантюры.

Молва о рыцаре на белом коне (ах, забыл уточнить, что Распердяй -- белый) докатилась и до края земли. Известно, что такое испорченный телефон, так вот, сарафанное радио испорченней вчетверо. До Опты дошли сведения, что де Ботан-богатырь ростом с церетелевского Петра, конь егойный поболе бронтозавра будет, а слуга как заорет -- аж в Америке торнадо бесятся, а теннисистка Шарапова от завидок чернеет. Но не испужался Опта, а приказал своим степным волкам с тылу зайти и героя внезапом поразить.

И вот ночью, под светом разве звезд, ибо Луна коварно скрылась за окоем, сорвались, сконсолидировавшись, Прыща да Таран. Рванули беглецы что есть мочи (конечно, я говорю о мочи Тарана), а чтоб нервы успокоить, колобок криком своим истошным повизгивает. Всем известно, каковы глаза у страха, но вы даже представить себе не можете, что это может значить во тьме ночной степи. Услышав топот тараний да свист соловьеразбойничий, оптинские бойцы переполонились: "О, Господи, великанище план наш разгадал, щас всех нас спогубит!" И побежали прочь. В панике не приметили, что впереди обрыв, все в тартарары попадали и насмерть разбились. Как говорится, взяли противника на Тарана, сами того не осознав.

Прыща с Тараном тоже перепужались воплей по дурости погибающих оптинских разбойников взад вернулись, ибо дальше бежать было боязно. Поняв, что проиграл, Опта сам вышел в полон сдаваться. Поскольку наши герои дрыхли, пришлось их растолкать. Вот ведь, рассудил главарь, каковы изверги: дрыхучими прикинулись, хотят меня на арапа взять... Опта рассудил: если уж и дано с жизнью расстаться, уж лучше по-человечески, через казнь, а того ужаса, что Ботан-рыцарь сеет, стоит избежать.