Общая политика сионистов в годы нацистского режима делает их, безусловно, ответственными за жестокости Второй мировой, что признаётся многими ортодоксальными иудеями. Как писал, в частности, М.А. Фридман, главный раввин антисионистской еврейской общины Австрии, «действительно заинтересованы в геноциде евреев были скорее сионисты, которые стремились в результате получить политическую и финансовую поддержку, необходимую для создания еврейского государства Израиль. Число "шесть миллионов" было и остаётся сионистской выдумкой. Когда сегодня говорят об "оси зла", это надо связывать с гешефтом вокруг холокоста и поддержкой преступных целей сионистов»[640]. Недаром и известная исследовательница К. Аренд отметила, что «роль еврейских лидеров в уничтожении своего собственного народа — это для евреев, несомненно, самая мрачная глава во всей этой мрачной истории».
Надо отметить, что вплоть до 1970-х гг. официальной версии холокоста ничто не угрожало, однако с выходом в свет серьёзных научных исследований ситуация изменилась, и холокост начали превращать и действительно превратили в своего рода религию, которую нельзя подвергать никакому научному анализу. Как писал польский исследователь Томаш Габись, у религии холокоста есть свои святые места, прежде всего Освенцим; свои священные книги, например Дневник Анны Франк; свои священники, например Эли Визель; свои храмы, например музей Холокоста в Вашингтоне; свои реликвии, свои еретики, например Роже Гароди. Главный признак религии холокоста — это объяснение его мистерией, рационально необъяснимой, так что лучше и не понять её разумом. Как указывал один из её «верховных жрецов» Эли Визель, «Холокост — это священная мистерия, тайну которой знает только духовенство выживших»[641].
4. Наконец, важнейшая миссия Третьего рейха заключалась в объединении Европы в единый фиансово-экономический организм, в котором национальные сегменты бизнеса были бы поставлены под жёсткий контроль немецкого финансового капитала. На основе этой единой финансовой сети можно было строить уже политически объединённую Европу и формировать единую «европейскую нацию».
В связи с этим деятельность Панъевропейского союз временно «отключали» с тем, чтобы «перезапустить» его уже в принципиально новых условиях. После прихода нацистов к власти в Германии организация эта была запрещена, её идеи стали отвергать, а сторонников — преследовать. Гитлер лично назвал пан-Европу «идеалом расовых ублюдков и инструментом захвата Европы евреями»[642]. После аншлюса Австрии в марте 1938 г. секретариат Панъевропейского союза в Вене был закрыт, архивы его арестованы (после войны они попали в Москву, где находятся до сих пор), книги Куденхове-Калерги сожжены, а сам он переехал в Швейцарию. В 1939 г. после расчленения Чехословакии Куденхове-Калерги принял французское гражданство, которое не менял до самой смерти, и в 1940 г. переехал в США, где вплоть до 1946 г. работал в Нью-Йоркском университете в тесном взаимодействии со своими американскими покровителями в рамках семинара «Исследования в поддержку послевоенной европейской федерации», разрабатывая проект «Учредительной ассамблеи Европы».
А нацистская Германия начинает создавать собственный «новый порядок» в Европе.
Ключевое значение для немецкой финансовой олигархии имело сохранение крепких связей с банкирами Британии и США, обеспечить которые призван был основанный еще в 1930 г. Банк международных расчетов (БМР), заслуживший репутацию «самого эксклюзивного, таинственного и влиятельного наднационального клуба в мире»[643]. Раскрывая ведущую роль, которую закулисно играл БМР в мировых финансах, исследователь К. Куигли, изучавший в течение 20 лет операции этой сети, писал: «Силы финансового капитала преследовали ещё одну далеко идущую цель: создание ни много ни мало находящейся в частных руках мировой системы финансового контроля, обладающей властью как над политическими системами всех стран, так и над мировой экономикой в целом. Эта система должна была в феодальном стиле контролироваться слаженно действующими центральными банками мира в соответствии с соглашениями, достигнутыми на регулярно созываемых частных встречах и конференциях. Вершиной системы должен был стать находящийся в швейцарском городе Базеле Банк международных расчетов»[644].
БМР представлял собой частный банк, учредителями которого стали центральные банки Бельгии, Великобритании, Германии, Италии, Франции, Японии, а также группа банков США во главе с банкирским домом Моргана («Дж. П. Морган энд компани», «Фёрст нэшнл бэнк оф Нью-Йорк» и «Фёрст нэшнл бэнк оф Чикаго»), К 1932 г. его участниками стали ещё 19 стран Европы. Вдохновителем этого предприятия был всё тот же Я. Шахт, тогда уже президент «Рейхсбанка», располагавший обширными связями на Уолл-стрит и вынашивавший идею создания такого учреждения, которое и в случае мирового военного конфликта позволило бы сохранить связи между крупнейшими финансистами мира и осуществлять различные сделки. Поэтому с согласия заинтересованных сторон в Устав БМР была включена статья, обеспечивавшая банку неприкосновенность в любой ситуации: он не подлежал ни конфискации, ни ликвидации, а его деятельность не подвергалась контролю[645]. Это было действительно чрезвычайное соглашение. Хотя БМР был создан как коммерческий публичный банк, договор о его создании гарантировал его иммунитет от правительственного вмешательства и даже налогообложения, как в мирное, так и в военное время. Новая организация должна была содействовать сотрудничеству центральных банков и предоставлять дополнительные возможности по осуществлению международных финансовых операций, и так как его деятельность была очень прибыльна, ему не нужны были никакие правительственные субсидии или помощь.
Хотя в соответствии с «планом Юнга» банк был создан для контроля над операциями по переводу иностранной валюты из Германии за границу в счёт уплаты долгов, уже через год он стал выполнять прямо противоположные функции, превратившись в канал по перекачке американских и английских денег в резервуары нацистов, который наиболее эффективно работал в первые два года гитлеровского правления. С началом германской захватнической политики в сейфы БМР стало перемещаться золото побеждённых ею государств — австрийское, чешское[646], польское и др.
К началу войны банк полностью перешёл под контроль Гитлера, в его правление входили тогда глава «И.Г. Фарбениндустри» Г. Шмиц, барон К. фон Шрёдер, банкиры В. Функ и Э. Пуль (двое последних назначены были в правление лично Гитлером). БМР вкладывал накопленное золото в германскую промышленность, и всё это происходило при активной поддержке банковских кругов Великобритании, которую они оказывали и после вступления страны в войну с Германией. Монтэгю Норман на протяжении всей войны входил в совет директоров БМР, а президентом банка во время войны оставался американец Томас Маккитрик, близкий друг Морганов, олицетворявший собой международное финансовое «братство». Т. Маккитрик, в частности, обеспечил заём на сумму в несколько миллионов швейцарских золотых франков немецкому оккупационному режиму в Польше и коллаборационистскому правительству Венгрии. В течение всей войны большинство членов правления БМР свободно пересекали границы враждующих европейских государств для встреч в Париже, Берлине, Риме или в Базеле (Я. Шахт, например, провёл большую часть войны в Женеве и Базеле, где заключал закулисные сделки, выгодные Германии).
Банк, продолжавший действовать в течение всей войны (прекратились только ежемесячные собрания), не был ликвидирован и после её окончания. Хотя в 1944 г. после обвинения со стороны Чехии в отмывании нацистского золота, украденного из Европы, американское правительство и поддержало резолюцию на БреттонВудской конференции, призывавшую к ликвидации БМР, она в итоге не прошла. Банк сохранил своё значение наднациональной организации по созданию и внедрению мировой валютной стратегии, а в действительности — частного клуба центральных банков, действующего под маской международной клиринговой палаты[647]. Более того, основным членом клуба стала и ФРС США, которую на «Базельском уик-энде» обычно представляет либо её председатель, либо управляющий.
