— Он был один, — сказала Даша. — Они без сил лежали рядом на узкой тахте после того, как утолили первый голод. — И он никуда не улетал с Земли, он уже не мог улететь после того, как погибла команда. Мы никогда не узнаем, отчего это случилось.

— Те шестеро на барельефе — его команда?

— Да. В нашем понимании этого слова. Видимо, семья — двое взрослых и четверо детей. Я думаю, что у них симбиоз. Обе расы разумные, и одна не может существовать без другой. Он был им и домом, и городом, в котором они жили, и космическим кораблём, которым они управляли. А потом они погибли. Он дотянул до ближайшей обитаемой планеты, приземлился, но взлететь уже не сумел. И тогда он взял нас. Он хотел стать нашим домом, нашим городом. Хотел, чтобы мы его строили. Он делал для этого всё, что мог. Изменял себя, трансформировал, уродовал ради нас. Он в лепёшку ради нас расшибался… А потом отпустил.

— Этот дождь, который пошёл, когда мы уходили, это, получается?..

— Да, он понял, что означает, когда слёзы на глазах. Он так прощался с нами. И плакал.

Валька сполз с тахты. Встал на колени. Взял девушку за руки.

— Даша, когда ты поняла всё это?

— Не знаю. Это просто пришло ко мне. Думаю, что он как-то сумел до меня достучаться. Объяснить. А потом изготовил тот барельеф.

— Почему же ты не сказала мне?

— Я боялась, Валя.

— Боялась меня?

— Тебя. Себя. Нас обоих. Боялась, что мы не сможем уйти. Что мы захотим остаться.