Валька застыл на месте. Он понял, фрагменты сложились в единое целое.

Не пенал — барабан. Здоровенный, бестолковый барабан, рассечённый кремовыми вертикальными перегородками и затянутый поверху синей тканью. И он, Валька, на дне этого барабана, неизвестно как и зачем в него угодивший. И брошенный. Без еды и питья.

Пить внезапно захотелось отчаянно. Валька заметался. Сколько человек может прожить без воды? Сутки? Двое? Вот же проклятье! Валька вновь побежал. Быстро устал, замедлился, перешёл на шаг и механически, едва переставляя ноги, побрёл вдоль бессмысленных стен с нелепыми дверями, вдоль всего этого однообразия, вдоль…

Красную дверь он увидел внезапно и даже не сразу понял, что она отличается от остальных, чёрных. А когда понял, бросился к ней, дрожащими руками вцепился в ручку, отворил и… Он увидел всё сразу. Стену, выгнутую в полукруг и образующую, таким образом, площадь. Бьющий посреди площади фонтан. И погрузившую в фонтанную струю руки девушку.

Девушка вскрикнула и шарахнулась прочь, но в следующий момент бросилась Вальке навстречу. Он узнал её ещё до того, как обнял, прижал к себе и, неловко путаясь пальцами в длинных каштановых волосах, забормотал что-то утешительное. Это была та самая девушка, которую он видел тогда, на платформе, сразу перед тем, как всё это с ним случилось.

Девушку звали Дашей. Ей было двадцать семь лет, на два года меньше, чем Вальке, жила она в Москве и преподавала литературу в школе. Она так же, как и Валька, ждала последнюю электричку, и так же, как и он, очнувшись, решила, что спит, а потом, что умерла или погибла. Вот только выводы после того, как убедилась, что бодрствует и жива, Даша сделала другие.

Поначалу ошеломлённый этими выводами Валька усердно сопротивлялся и отчаянно спорил, затем сник. То, что говорила Даша, было невероятно. Это было даже несуразней, чем идиотская система параллельных стен и обрывающихся в тупики коридоров. Однако, несмотря на полную нелепость, а может, отчасти и благодаря ей, Дашины слова прекрасно ситуацию объясняли и не оставляли в ней ни пустых мест, ни лакун.

— Пришельцы, Валя, пришельцы, — терпеливо втолковывала Даша. — Чужие, инопланетяне, называй, как хочешь. А мы сейчас — на их космическом корабле. Который куда-то летит, хотя мы и не чувствуем этого.

— Но почему они похитили именно нас? — запальчиво придирался Валька. — Зачем мы им? Для чего? Эти дурацкие стены, окна, тупики — за каким чёртом всё это нужно? А теперь ещё и фонтан.

— Я думаю, нас пока изучают. И готовятся к контакту. А окна, стены и прочее — они лишь пытаются смоделировать для нас привычные условия обитания. То, что вокруг нас — фактически, город. Вернее, макет города, очень грубый и приблизительный, судя по всему, город в первом представлении. В их представлении, разумеется. Но они пытаются его приспособить для нас.

— Да как приспособить-то? — загорячился Валька. — Хорошо, пускай будут пришельцы, хрен с ним. Извини, вырвалось, — сконфузился он.

— Ничего, — спокойно сказала Даша. — Можешь выражаться. Я не тепличный цветок, и от пары-тройки специфических слов не завяну.

— Ладно, — Валька неожиданно почувствовал некоторое облегчение и поймал себя на том, что девчонка ему нравится. Не красавица, однако вполне симпатичная, взгляд карих глаз немного строгий, но учительницам, наверное, и пристал именно такой. И — надо же, как держится, а он тут раскис, да ещё едва истерику не закатил. Надо собраться, взять, в конце концов, себя в руки. — Как они приспосабливают к нам этот город? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, повторил вопрос Валька. — Я пока что никаких приспособлений не видел.

— Видел, только не обратил внимания, — Даша едва заметно улыбнулась. — Тебе ведь было жарко сначала, ну, сразу после того, как пришёл в себя?

Валька кивнул и растерянно покосился на брошенную поодаль дублёнку. Так и есть, понял он, а ведь я даже не подумал об этом, вернее, забыл напрочь.

— И мне было жарко, — Даша вновь улыбнулась. — А потом перестало. Они снизили температуру, регулировали её до тех пор, пока она не стала для нас подходящей и привычной. По-видимому, они считывают наши мысли или, скорее, не мысли, а ощущения. Значит, они скорректировали температуру, а потом нам захотелось пить. И они дали нам это, — Даша кивком показала на фонтан. — Наверное, его изначально не было, но они построили. И довольно быстро, а затем обозначили проходы к нему.

— Похоже, — признал Валька. — Действительно, похоже на то. Подожди-ка, сейчас проверим. Я, например, не отказался бы чего-нибудь сожрать. Извини, съесть.

Он сосредоточился и принялся представлять, что бы он не прочь был сейчас съесть. Вообразил для начала отбивную, хрустящую, хорошо прожаренную, на косточке. От отбивной перешёл к бифштексу, за ними последовали шашлык, охотничьи сосиски, крабовый салат. Борщ, окрошка, харчо в горшочке, рассольник. Фрукты обязательно — яблоки, мандарины, виноград…

— Знаешь, мне немного не по себе, — призналась Даша, когда Валька, наконец, исчерпал список гастрономических изысков. — Я навоображала сейчас всяких вкусностей. Только откуда они всё это возьмут, а даже если возьмут, то как нам доставят? Мне кажется, метрдотелей и официантов здесь нет.

— Один есть, — буркнул Валька и поднялся. — Хотя и самозваный. Посиди пока, а я схожу, прошвырнусь на предмет жратвы. Если то, что ты сказала, правда, она должна быть где-то неподалёку.

— Я с тобой, — поспешно сказала Даша. — Пожалуйста, — добавила она умоляюще. — Понимаешь, пришельцы, иной разум, контакты — всё это хорошо, конечно. Только мне страшно, — она опустила глаза. — Если честно, я едва не трясусь от ужаса. Всё может оказаться совсем не так, как я расписала. Они, возможно, изучают нас вовсе не для контакта.

— А для чего же?

— Например, ставят лабораторные опыты. А потом, когда им надоест… — Даша осеклась, в уголках глаз у неё появились слёзы. — И они нас… Мама сойдёт с ума. Она, правда, и так… Когда узнает, что я пропала.

Валька растерялся. У него мамы не было, и ждать его было некому. Разве что Кешке, с которым они дружили ещё с детдома. Но Кешка сейчас в экспедиции, копает что-то в Крыму, под Симферополем, и вернётся только весной. А до тех пор Вальку хватятся лишь в автопарке, подождут пару дней, возможно, заявят в милицию. А потом и забудут, мало ли куда рванул водила, у которого ни кола, ни двора, лишь койка в двухместной комнатушке в общаге.

— Всё обойдётся, — кляня себя за то, что голос звучит фальшиво, замямлил Валька. — Они нас подержат немного и отпустят, зачем мы им. Вернёшься домой. Мама обрадуется.

— Я одна живу. Мама в деревне, это к ней я ездила на выходные, у неё и припозднилась. Она не сразу узнает, начнёт беспокоиться, только когда я не приеду на следующие.

— Понятно, — Вальке внезапно стало приятно от того, что Даша живёт одна, а значит, не замужем. Болван, выругал он себя, сейчас только о шашнях думать не хватало. — Пойдём, — сказал он, шагнул к девушке, обнял за плечи и на секунду прижал к себе, неловко ткнувшись носом в макушку. Получилось как-то совсем естественно и невинно, будто приласкал расстроенную младшую сестрёнку, которой у Вальки никогда не было. — Пойдём, — повторил он. — А то эти пришельцы, небось, заждались, захлопотались на кухне или где они там кашеварят.

Где кашеварят пришельцы, обнаружить не удалось. Зато продукт их хлопот нашёлся довольно скоро. На этот раз дверь, обозначающая проход, оказалось не красной, а оранжевой.

— Н-да, — скептически сказал Валька, осмотрев разложенные прямо на зеленовато-сером покрытии под ногами предметы. Как-то не очень похоже на еду. И вообще, господа как вас там, инопланетяне. С пола едят свиньи. А мы, люди, обычно садимся за стол. И пользуемся тарелками, вилками и ножами при этом. Да и пьём, должен сказать, не хлебая воду из фонтанов, а исключительно из стеклянных чашек. На худой конец, из стаканов. Из рюмок в отдельных случаях.