Может ли кто–нибудь объяснить такое баловство, как вычисление числа π до миллионного знака после запятой? И это в то время когда в практике редко учитывают даже четвёртый знак. Или же настойчивый поиск очередного простого числа? Или увлечённость комплексными величинами без расширения мировоззрения с целью обоснования их вселенской значимости: почему в действительный мир внедряются недействительные отношения? Или какой полезностью способна обладать математика, если в ней скрыты сотни парадоксов?¹⁹ Или откуда берётся страсть к умственному насилию несуществующих соотношений в то время, как цивилизация погрязла в непроходимых хащах повседневного примитивизма?

Парадоксы … Представим, что между Солнцем и Землёй возникла парадоксальная ситуация. Это значит: в отношениях светила и планеты установились невозможные отношения. Они оказались настолько враждебные, что любая творческая инициатива участников не способна примирить соперников. Как разрешается данная коллизия в природе? Вступают в силу условия взаимодействия общего и части. В связи с недопустимостью прямого диалога сознаний, ответственность принимает на себя тот, кто умнее. В этом случае приоритет принадлежит общему. И далее всегда в споре части и общего обязанность решать конфликтные противостояния возлагается на общее. Оно, в соответствии с собственным пониманием обстановки, вынуждено изменить совместную среду в предположении равной выгоды для обеих сторон. Часть, обнаружив нарушение прежних условий бытия, вправе реагировать на это так, как ей вздумается, исходя из своего предначертанного плана развития. Если новые правила, предложенные общим, пригодны для части, оба спорщика получат стимул к дальнейшему росту и этим снимается напряжение парадокса. В случае неприемлемости диктата со стороны общего, часть разрушается, тормозя, но не останавливая дальнейшее движение общего. И в этом варианте снимается давление парадокса. На протяжении вечности ситуация вхождения в парадоксальные непримиримости встречается настолько часто, что каждый объект, будучи разумным, приобрёл способность заранее распознавать болезненное продолжение своих поступков и находить возможность уклонения от дополнительных тягот, не связанных с оразумлением. Мир живёт без парадоксов. А там, где они всё же возникают, виновный уничтожается. Не случайно в пространстве блуждают кометы, астероиды, излучения, пыль, мусор … и прочие остатки некогда воинственных и дерзких, но не …

Наука гордится парадоксами. Если биография учёного не возвеличена парадоксом, его даже несколько жалеют: вот, дескать, такой положительный, а между тем всё у него как–то сходится: подозрительно! Чемпионы по парадоксам, безусловно, философия и религия. За ними идёт упрямый сказочник — Эйнштейн. Волны водевиля относительности утопили живую мысль планеты на несколько веков. Вред от них превышает накат инквизиции. Затем соревнуются в лидерстве за парадоксами физика, биология, генетика химия, словом, вся наука — это же сплошной парадокс. До тех пор, пока в естествознании останется не только сам парадокс, а даже намёк на него, можно считать науку неполноценной. Ущербность её раньше или позже, но приведёт к неразрешимой коллизии, на кону которой окажется человечество. Математика, нашпигованная парадоксами и виртуальными объектами, не вправе претендовать на универсальную значимость, на этакого предсказателя, который лукавство своего ума тщится подать в виде мировой истины.

Скорее наоборот! Если техника оперирует очевидными материальными предметами, то математика ещё до этого не дошла: она замерла на уровне никаких объектов, т. е. абстрактных, идеальных, несуществующих, а точнее: вымышленных. От сказочного лика до людской потребности математику наших дней довести не удастся. Мало того, что надо отказаться от упрощённой аксиоматической надуманности формульных объектов, мало того, что внесение реальности резко усложнит вид уравнений, мало того, потребуется новая неизвестная сегодня методология анализа усложнённых зависимостей, так придётся, кроме того, освоить неожиданный класс объектов, о которых эквилибристы надуманных отношений даже не подозревают. Прежде всего во все аналитические выражения следует внести то главное, без чего сами выражения превращаются в погремушку: необходимо учесть содержание каждого объекта, заслужившего честь быть замеченным и описанным. Содержание проистекает из сознания любого претендента на то, что бы занять достойное место в процедуре поиска истины. Во–вторых, сознание в обязательном порядке имеет форму, и она не просто приложена к сознанию, а составляет с ним взаимодополняющую конструкцию. Впервые придётся диалектическое единство и противоположность внести в качестве решающего фактора: появится особый класс функций, для освоения которого понадобится мировоззрение весьма отличающееся от сегодняшнего надуманно–упрощённого. В третьих, мир многомерен. Он содержит семь координат пространства и столько же координат времени.³¹ Потому анализ для случая универсального времени, принятый в нынешней математике, следует рассматривать как первый испуганный взгляд на величие мира. Время является функцией сознания, определяется и зависит от сознания, а значит, от объекта исследования. Это усложнит описание природы в связи с неодинаковостью предметов–сознаний, что приведёт к наличию разных времён в едином уравнении. Никакой деформацией положений наличной математики не удастся даже подступиться к таким закономерностям. Вроде того, как всякие потуги доработки парусника до подводной лодки заведомо обречены на провал. Безусловно, паруса, как веха в развитии, полезны и неизбежны, но упрямое их совершенствование ведёт к коллапсу. Так и математика. Она обратила внимание людей на целесообразность количественного охвата натуральных связей и внесла свой вклад в развитие. Благодаря ей пещерный человек возрос до покорителя космоса, но подвигая к росту, она обязана расти и сама.

Критерием роста должна стать способность целостного охвата причинно–следственных отношений сущего без унизительных парадоксов, виртуальных вкраплений и кормёжного лукавства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Было время, когда человек едва осваивал такое орудие, как палка. Постепенно приходилось ему познавать новые возможности предмета, приспосабливать к нему своё тело и устремлять мысль к его улучшению. Этими действиями обозначен процесс развития. Именно оно, развитие, привело к отрицанию простейшего инструмента и подтолкнуло к изобретению копья. Вскоре уже копьё уступило место стреле, затем колесу, парусу, пороху, поршневым и реактивным двигателям … Какие устройства можно было бы перечислить после многоточия? Ответ очевиден: таких устройств человечество пока не знает. Почему? И какой это грозит опасностью?

Особенность того познания, которое устоялось на планете до 21 века, состоит в неизменности мировоззренческих установок. Переход от палки к копью и далее по линии усложнения обиходных предметов, не изменял основы взгляда на естество. Материальная палка продолжала сохранять свою материальность и в копье, и в колесе, и в двигателях: везде главным действующим лицом выступала материя. Её надо было всего лишь как–то хитро расширить, сжать, нагреть, охладить … или другим манером приспособить для всё тех же вещественных надобностей. Люди исследовательское усердие изливали на форму объектов, не ведая, что кроме очертаний у них имеется содержание. И вот теперь в развитии наступил предел и даже тупик, поскольку никакие преобразования формы не могут предоставить то, что обязано проистекать из содержания.

Впервые за длинную историю человечество подошло к рубежу, призванному отделить–разграничить период начального прикосновения к миру, дающего примитивное, приблизительное, поверхностное видение реальности, от последующего этапа, на котором реальность должна быть представлена в комплектном виде, т. е. как единство содержания и формы. Такой переход побуждает к освоению ранее неиспользуемой категории мира с названием сознание.