ПОБЕДИТЕЛЬ

А. Степанов ПОБЕДИТЕЛЬ

повесть

ПОБЕДИТЕЛЬ

Анатолий Яковлевич Степанов - известный писатель и киносценарист, по произведениям которого поставлены десятки кинофильмов, в том числе такие широко известные как «Победитель», «Привал странников». «Футболист». Герои произведений А. Степанова - яркие, неординарные личности, ведущие бескомпромисную борьбу против преступного мира, коррумпированных чиновничьих структур власти.

С А. Степанов. 1994:

С Оформление «Московский рабочий», 1994. С Оригинал-макет ТОО «Пролог», 1994.

Как во сне — беззвучно и медленно — явился взрыв. Всадника оторвало от стремян, подняло над конем, раскрутило и шмякнуло. Взметнулась тьма.

Разъезд не спешил. Впереди серой солдатни и гнедых лошадей шел, брезгливо и осторожно выбирая путь меж ям и воронок, белый конь под стройным высоким офицером. У той воронки офицер остановил коня.

—Красный Андрей Болконский! — догадался офицер и обернулся к своим поделиться сей новостью. Тут же подъехал предупредительный фельдфебель.

—Комиссар! — обрадовался фельдфебель. — Красиво лежит!

Он и, правда, лежал красиво: небольшой, аккуратный, в щегольской гимнастерке под двойной портупеей, в начищенных сапогах со шпорами, разбросал он руки по земле и слегка был засыпан землей.

— Действительно, не Болконский, а, действительно, комиссар, с сожалением согласился офицер. — Кстати, и я — не Бонапарт. Я — не Бонапарт, Сергеич?

—Никак нет, ваше благородие.

Комиссар внезапно открыл глаза, и конь под офицером нервно отпрянул. Офицер слегка похлопал коня по шее:

—Ты его не бойся. Он теперь нестрашный.

Комиссар бессмысленно׳ и неподвижно глядел на офицера.

—Возьмите его, Сергеич.

***

Офицер мокрым полотенцем стер с лица остатки мыльной пены, налил в ладонь одеколона, резко провел рукой по щекам и шее, содрогнулся и сладострастно ахнул. В чистой просторной избе было зеркало — он с интересом и любовью осмотрел себя, а потом кулаком ударил в дощатую перегородку.

— Служба! Комиссар где?

 Мягко ступая, проник в помещение фельдфебель.

— В баньке, Георгий Евгеньевич. При двоих часовых.

— Что так? — удивился Георгий Евгеньевич.

— Из старых служащих, многозначительно произнес Сергеевич и положил на стол сверток в свежей тряпице. Офицер не спеша, на четыре стороны раскинул тряпку и присвистнул. Среди бумажек и книжек лежали четыре креста на черно-желтых лентах.

— А точно его?

— Его, его, Георгий Евгеньевич. Кавалера сразу же видать.

— Ну что ж. Давай сюда кавалера.

Голова и шея у комиссара не двигались, а потому он противоестественно сильно повращал глазами — осмотрелся.

Порывшись в бумагах и книжечках, Георгий Евгеньевич почитал кое-что и сказал благодушно:

— Что имеете мне сообщить, Спиридонов... Яков Павлович? Комиссар помигал и сказал рвано и хрипло, удивляясь тому,

что не слышно и его голоса:

— Громче говори. Ни хрена не слышу.

Повторять криком полуернический вопрос было неприлично и поэтому Георгий Евгеньевич проорал бессмысленно:

— Кто такой?!

Спиридонов понял и усмехнулся.

— Ты про меня все в бумажках прочитал. Чего ж спрашиваешь? Фельдфебель стоял здесь же, у дверей, слышал все, и офицер

разозлился. И закричал уже по-настоящему:

— Часть? Потери? Куда отходите?

— Вот этого я тебе не скажу, — серьезно ответил Спиридонов.

— Не скажет, Георгий Евгеньевич, — деликатно встрял, в разговор фельдфебель. Офицер помолчал, подумал.

— Черт с ним. Мне не скажет — в контрразведке скажет.

— И в контрразведке не скажет, — с готовностью возразил Сергеевич.

— Ты-то чему радуешься? А не скажет им, так это их дело. Разговор был окончен, и офицер встал.

— Шлепнешь меня? — грустно поинтересовался Спиридонов.

— Я тебя шлепать нe буду, — раздельно и громко произнес офицер. А в контрразведке допросят и шлепнут — это уже как

положено.

— Страшно помирать? — ликующе спросил фельдфебель.

— А ты что, тоже готовишься, шкура? — незлобным вопросом ответил на вопрос Спиридонов.

— Не забыл казарму, служивый? — искренне обрадовался фельдфебель.

— Сергеич, будь добр, выйди на минутку. Мне с ним с глазу на глаз поговорить хочется.

—Так вы, Георгий Евгеньевич, кричать будете — я за перегородкой все равно услышу.

—Во дворе погуляй. Воздухом подыши.

С патриархальными отношениями было покончено. Фельдфебель понял это и вытянулся.

— Слушаю, ваше благородие.

Когда замолкли его шаги, офицер сел за стол и предложил Спиридонову.

— Садись.

Спиридонов долго устраивался на стуле так, чтобы меньше болели руки - ноги. Офицер один за одним бросал на стол георгиевские кресты.

—Полный бант. Твои?

—Чужие б нс таскал.

—Зачем они тебе? Ты же коммунист.

Вопрос насчет своей принадлежности к партии большевиков Спиридонов разъяснять не стал.

—А ты, я вижу, из студентов. Знаешь, что такое полный бант? Твой барбос... ־ Спиридонов хотел кивнуть на перегородку, кивнул и привился от боли. — Твой барбос, надо полагать, уж второй десяток по казармам. И, на взгляд, не трус. Сколько у него георгиев-то?

— Два.

—Ну, один за то, что доносил во время. А один — за дело. Один! А в банте их четыре.

—Гордишься ими?

—Я собой горжусь, студент.

—А помирать и кавалеру страшно.

—Не хочу я помирать, студент. Так точнее будет.

Офицер поднялся.

— Ты меня, видимо, обидеть хочешь. Так ведь слово «студент» — не обидное слово. Ладно, поговорили.

Встал и Спиридонов.

— Зови своего барбоса.

Офицер подошел к окну и, крикнув: «Сергеич!» --сказал, наконец, то, что мучило его все время:

— Ты с Сиверсом Ростов брал?

— Было дело.

— Значит, это был ты. Шел но улице победитель-- красный командир. А навстречу шел бывший студент. Я, я шел! Был победитель пьян и наряден. Ты, Ты! Я еще удивился тогда: с чего бы это красные новую форму ввели, с аксельбантом. Подошел поближе — не аксельбант это, а сопля. Неудачно высморкаться изволил пьяный победитель.

־Спиридонов сморщился, скрипнул зубами.

— Поддых бьешь, гад.

— Ты это был?

— Я. Позор жизни моей это.

— А я из-за того аксельбанта погоны надел.

***

Гасил краски день. Серело. Темнело. Спиридонов вышел на крыльцо, вдохнул широко, старательно огляделся. Двор — как двор, опоганенный случайным военным постоем. Ограда из слег, к ограде привязаны кони — один тот, офицерский, белый. Два солдатика у ворот, с винтовками. И улица, пустынная деревенская улица, взбиравшаяся на близкий холм.

— Солдатешки у тебя какие корявые, — сказал он, не оборачиваясь.

— Елецкая мобилизация, — стыдливо признался фельдфебель и ткнул Спиридонова в спину дулом нагана. — Иди, иди!

— В баню, что ль? Так она нетоплена. Елецкие говоришь? — Спиридонов, нe торопясь, спустился по ступеням. Шагнул вниз и фельдфебель. Спиридонов точно уловил момент его неустойчивости и упал спиной ему в ноги. Всей своей тяжестью фельдфебель рухнул через Спиридонова. Поймав его за ногу, Спиридонов слегка дернул ее и фельдфебель неловко, головой ткнулся в дубовую колоду, лежавшую перед крыльцом. Одним движением Спиридонов вырвал из ножен шашку.

Солдатики смотрели на него.

—Нот я нас! — замахнулся на них Спиридонов, и они испуганно отпрянули.

Рубанул шашкой повод, взлетел на белого, воткнул в конские бока каблуки (шпоры п портупею с него сняли). Только на вершине холма услыхал свист пуль. До лесу было менее версты. Поймал стремена, лежа на шее коня, нашел концы повода, связал. Привстал в стременах, обернулся, показал в улыбке зубы.