Целлер прошел к двери и протянул ему руку:

– Добрый день, господин Брандль, входите, присаживайтесь. Вы, наверное, догадываетесь, о чем пойдет речь.

Ханнес молча опустился на стул для посетителей под суровым взглядом премьер-министра, смотревшего на него с портрета. Ханнеса и шефа разделяла столешница из красного дерева: на нее ушло минимум пять квадратных метров тропического леса. Целлер прошуршал документами, словно действительно что-то искал. Можно было держать пари, что начальник подготовил все заранее до мельчайших деталей.

– Господин Брандль, мне передали жалобу в порядке служебного надзора. Вы уже знакомы с семьей Баптистов?

Комок в его желудке стал еще больше. От этих французов с самого начала веяло злобой. Ханнес предвидел подобный разговор, но не на третий день расследования. Нужно только сохранять спокойствие. Они ничего не могут ему сделать. Чему его учили на занятиях по юриспруденции? Жалоба в порядке служебного надзора бесформенна, бессрочна и безрезультатна.

– Боюсь, нам стоит к этому прислушаться. Господин Баптист жалуется, что вы грубо схватили его сына…

– Я его вообще не хватал, я сидел в метре от него…

– …и отказали ему в медицинской помощи. Он говорит о запугивании, неоказании помощи, насилии со стороны полицейского сотрудника.

– Погодите-ка! – Ханнеса бросило в жар. – Никто из нас не мог знать, в каком состоянии был мальчик! Он не говорил ни слова.

Целлер улыбнулся вместе с премьер-министром с портрета:

– Это ведь не официальное слушание дела, господин Брандль. Но все в ваших руках, если таковое начнется. Надеюсь, вы понимаете, кто такой Баптист?

В нынешнем расследовании этот вопрос проходил красной нитью, Ханнеса это уже начинало нервировать.

– Нет, – солгал он. – Но вы наверняка мне сейчас об этом расскажете.

– Господин Баптист возглавляет фирму по аудиту предприятий и солидный семейный офис[11].

Целлер намеренно выдержал паузу, но Ханнес не оказал ему любезности и не стал переспрашивать, что это за семейный бизнес. Он это отлично знал. Контора управляла деньгами других людей, у которых их было слишком много. Целлер продолжал вещать начальственным тоном, словно выучил наизусть рекламную брошюру:

– Фирма «Баптист и партнеры» распоряжается средствами фондов и городских организаций. А также крупных инвесторов Мюнхена…

– Почему вы мне все это рассказываете?

На какую-то долю секунды взгляд Целлера скользнул по кабинету. Ханнес знал, что не получит ответа на свой вопрос.

– Вам известно, что я всегда стою горой за своих людей. Нам нельзя торопиться и нужно доводить любую жалобу в порядке служебного надзора до конца.

– А есть условие?

Целлер взглянул на него. Ханнесу померещилось удивление на его лице. Потом шеф рассмеялся:

– С вами ведь можно прекрасно работать, мы думаем одинаково. Нет, господин Брандль, я не выдвигаю условий, я просто хочу дать один хороший совет.

– И какой же?

– Ведите расследование в отношении семьи Баптист спустя рукава.

– Оставить Баптистов в покое, вы это имеете в виду? С кем же они знакомы? Кого стал прессовать Баптист, чтобы вы произнесли для меня целую речь?

С лица Целлера вмиг испарилась улыбка, словно ее там и не было никогда.

– А меня никто и не заставлял. Я сам волен принимать такие решения. – Ханнес только открыл рот, но Целлер заставил его замолчать одним взмахом руки. – Поэтому мы с вами тут и сидим. То, что я за своих людей стою горой, означает также, что я должен их предупреждать, прежде чем они решат напороться на острый нож. Подумайте о моем совете. Больше я ничего не скажу.

Ханнес вскочил.

– Я могу оказать вам такую любезность. Я же всегда веду расследование спустя рукава. Вы уже должны были хорошо меня изучить.

Не дождавшись ответа начальника, он выскочил в коридор. Хорошо, что Целлер больше ничего не сказал, иначе Ханнес действительно набросился бы на него от злости.

Спустя рукава. Это можно устроить. Глаза у него превратились в кошачьи щелочки.

– Уголовная полиция? Но вы ведь уже приходили… – Секретарша в конторе умолкла, взяла трубку и набрала пару цифр. – Господин доктор Видеманн, тут госпожа Шустер из уголовной полиции. По делу госпожи Беннингхофф. – Секретарша отвернулась и зашептала: – Я знаю… Но она хочет с вами поговорить… Да, ничто не помогает.

Она положила трубку и смерила Элли взглядом с головы до ног, а потом еще и слева направо, и времени это заняло намного больше, чем позволяют обычные правила приличия.

– Господин доктор Видеманн примет вас прямо сейчас, подождите минуточку.

– Это ничего, я все равно жду своего коллегу.

Под взглядом трепетной канцелярской лани Элли чувствовала себя деревенской простушкой. Снег на ее сапогах таял, вода стекала на паркет, а в пуховике она выглядела, как японская рыба фугу после мгновенной заморозки. Если бы на ней были вчерашние нарядные сапожки! Они не прибавили бы ей стройности, но наверняка подняли бы настроение. Элли оперлась на стойку и спросила сладким голоском:

– Так вы говорите, что мои коллеги уже были здесь? О чем идет речь?

– Это вы знаете лучше меня.

– Я с удовольствием еще раз услышала бы это от вас.

Коллеги из экономического подразделения охотно помогли ей. Адвокаты из этой конторы были их старыми знакомыми. Растрата оказалась только вершиной айсберга: контора использовала деньги клиентов на бирже и все потеряла. Секретарша покраснела и принялась сортировать ручки.

– Вы должны лично поговорить на эту тему с представителями правления. Я не очень хорошо знаю подробности. Просто принимаю тут посетителей.

– Если вы предложите мне кофе, я охотно его выпью.

Элли поймала ее ядовитый взгляд, но затем трепетная секретарская лань ускакала на каблуках из приемной. Элли перегнулась через стойку и с ловкостью, которой сама от себя не ожидала, пролистала ежедневник с записями встреч. Несколько отсрочек, судебное заседание – в общем, с гулькин нос. Каждая вторая страница оказалась пустой. Но потом появилось имя, которое Элли знала. Пять дней назад: «14.00, обсуждение Беннингхофф конфиденциально». Только теперь Элли поняла, что в конторе словно и не заметили пропажи Розы Беннингхофф. Список телефонных звонков жертвы был изучен, компьютер проверен, но на автоответчике не было новостей из конторы, а в ящике – никаких электронных писем. Если кто-то не появляется на работе, его ведь начинают разыскивать, разве не так?

Когда стук каблуков стал приближаться, Элли снова уселась на стульчик как ни в чем не бывало и принялась листать журнал «Финансовый мир». Пятая чашка кофе за сегодня. Ну хорошо, ее она тоже вольет внутрь, хотя, похоже, желудок уже свернулся в узел. На стойке лежали прошлогодние летние журнальчики с заложенными страницами. Полка с подшивками специализированной прессы протянулась через всю стену. Легкий слой пыли лежал на корешках – этими томами пользовались нечасто. Элли бегло взглянула и на нижние полки. На цифре «2011» подшивки заканчивались. Номера нынешнего года еще не собраны в том, это ясно, но подшивка за прошлый год полностью отсутствовала. Должно быть, они перестали выписывать журнал.

Из комнаты донесся мужской смех. Не радостный, а скорее социальный лай: альфа-самец пытается собрать стаю. Смех неожиданно прекратился, и вновь воцарилась тишина. На факсе лежал лишь один листок бумаги. Элли с любопытством вытянула шею – реклама китайских обедов. Ее желудок скукожился. Есть хочется. Элли подумала: будет ли прилично вытащить из сумочки крендель, принимая во внимание то, что она пришла сюда по делу об убийстве?

Вдруг по клавиатуре забарабанили пальцы, потом раздался шепот, кто-то в соседней комнате плотнее прикрыл дверь. Один раз звякнул телефон.

– Доктор может принять вас сейчас, – сказала секретарша. Элли последовала за ней в комнату для совещаний.

За длинным столом для заседаний ее ждал пожилой мужчина, одетый во все черное, словно у него было дурное предчувствие. Он встал и поздоровался с Элли, крепко пожав ей руку. На долю секунды она ощутила его напряжение, словно мужчина заставил себя ее поприветствовать.