Второе письмо предназначалось родителям доктора.
Дорогие родители!
Я считаю, что смерть предпочтительнее позора, и раз уж последнее неизбежно, то предпочитаю смерть. Мне очень жаль покидать вас в старости, но поведение судейских чиновников не оставляет сомнений, что мою жену признали виновной без малейших на то оснований, а раз так, я считаю нужным со всем этим покончить.
Все свое имущество я завещаю племяннику. Считайте это последней волей умирающего и отнеситесь к ней с уважением. Долгов ни перед кем я не имею. С тяжелым сердцем я принимаю это решение, ведь оно касается и моего несчастного сына. Надеюсь, Господь нас простит.
Мы невиновны и можем поклясться в этом в момент, когда готовимся предстать перед Господом Богом, который все видит и, надеюсь, смилостивится над нами.
Я желаю, чтобы нас похоронили в одной могиле: меня и мою супругу рядом, а гроб нашего сына – поверх наших гробов. Несчастный Жером! Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о том, какую участь ему уготовил.
Но бесчестье преследовало бы его повсюду. По крайней мере, от этого мы его избавим, и бедному мальчику не придется ни за кого краснеть.
Да простит нас Господь, и вы тоже простите! Удар судьбы был слишком жесток, и, даже не зная за собой никакой вины, мы не нашли в себе мужества бороться. Недоброжелатели, подтолкнувшие нас к этому шагу, конечно же, возрадуются и во всеуслышание объявят нас преступниками. Но пускай говорят, что хотят, мы об этом уже не узнаем.
Целую вас крепко и еще раз заверяю, что это решение стоило мне огромных душевных мук.
Колен де Салиньяк
Следователь свернул оба письма и сунул в папку с документами. Вид у него был озадаченный. Он окинул взглядом фасад большого дома де Салиньяков, потом с минуту не сводил задумчивых глаз с кукольного личика Сюзанны. Внезапно он встрепенулся, и лицо его просветлело. Наконец-то все встало на свои места! Он взял мэра за локоть и отвел в сторонку, чтобы поделиться своими умозаключениями.
– Доктор де Салиньяк совершил грубую ошибку, господин Фуше. Зачем человеку, которого никто и не думал подозревать, накладывать на себя руки, провозглашая, что это единственный способ избежать позора? И его дражайшую супругу, хоть на ее счет и имеются некие подозрения, за решетку мы пока не отправили. Любой на месте доктора, если бы был абсолютно уверен в невиновности жены и считал, что следствие пошло ложным путем, предпочел бы сражаться и отстаивать свою позицию. А наложить на себя руки всей семьей – это, знаете ли, очень похоже на признание вины. Колен де Салиньяк заранее знал, что его партия проиграна, и предпочел бегство. – Однако на смену радости открытия очень быстро пришел гнев. – И он решил пожертвовать сыном, которому всего восемь! – вскричал следователь так громко, что мэр вздрогнул. – И заявляет при этом, что мальчик согласился умереть! Каким нужно быть отцом, чтобы предложить такое своему сыну?!
– Ребенок не мог понять всей серьезности происходящего в силу возраста, – предположил Фуше.
– Ну и где эти несостоявшиеся самоубийцы? – спросил следователь. – Я хочу допросить доктора.
Подошла разрумянившаяся от смущения Сюзанна. Она слышала весь разговор и сочла нужным ответить на вопрос чиновника.
– Они дома. Мсье сам ухаживал за мадам, она еще очень слаба, – робко проговорила она. – У Жерома сильно болела голова. Я напоила его теплым молоком, и теперь он спит, бедненький. Туанетта, наша соседка, согласилась привести комнату в порядок. Я сбегаю наверх и предупрежу мсье, что вы хотите с ним поговорить.
Через несколько минут Колен де Салиньяк принял следователя у себя в кабинете. Вид у него был опустошенный, лицо бледное, вокруг глаз – темные круги.
– Доктор, буду с вами откровенным, – достаточно мягко начал чиновник. – Я прочел письма, которые вы оставили родственникам. Мне понятны ваше огорчение и желание избежать позора, но отчаянная попытка самоубийства в итоге сослужила вам дурную службу. Обычно к таким мерам прибегают в случае, если надежды нет, если человек знает, что игра проиграна. Тот, кто не страшится суда, не стал бы жертвовать жизнью единственного ребенка и увлекать с собой в могилу супругу. Я считаю своим долгом немедленно задержать мадам де Салиньяк, поскольку подозреваю, что это она передала яд кюре Шарвазу. Со слов вашей служанки я знаю, что ей нездоровится. У меня тоже есть сердце, поэтому я подожду, пока ей не станет лучше. До этих пор в вашем доме будут оставаться жандармы. Насколько я понял, мадам де Салиньяк попросила приехать своих подруг из Мартона. Думаю, этим она хотела спасти хотя бы сына, поэтому, каковы бы ни были ее прегрешения, она хорошая мать.
– Матильда – прекрасная мать и образцовая супруга! – нашел в себе силы заявить Колен. – Вы так ничего и не поняли. Мы хотели доказать, что невиновны!
– Полагаю, мсье, вам это не удалось.
И следователь удалился, оставив доктора де Салиньяка в полнейшем отчаянии. Мэр все это время ждал внизу, в саду.
– И что теперь? – спросил он.
– Мадам де Салиньяк будет арестована сегодня вечером. И с кюре я больше церемониться не намерен. Господин мэр, прошу следовать за мной. И вас тоже, капрал!
Приговор прозвучал, и оставалось только привести его в исполнение. Расстроенный Арно Фуше воздел руки к небу, спрашивая себя, настанет ли день, когда в Сен-Жермен наконец появится достойный доверия священник.
* * *
О попытке самоубийства Салиньяков Шарвазу рассказала Туанетта. По ее словам, доктор хотел умертвить вместе с собой и жену с маленьким сыном. По счастливой случайности они все спаслись, но кюре, беспокоясь о Матильде и мальчике, все-таки отправил ее за новостями. Поэтому, когда в дверь дважды постучали, первой его мыслью было, что это вернулась Туанетта, однако сестра развеяла его иллюзии. Выглянув в окно, Марианна увидела у входной двери мэра в сопровождении мужчины в элегантном городском костюме. Следом за ними по лестнице, держа руку на рукояти сабли, поднимались жандармы под предводительством капрала.
– Господи! Ролан, они пришли за тобой!
– Слишком рано… Не бойся, я сумею себя защитить.
Следователь вошел и приказал жандармам приступать. Пока длился обыск, он в очередной раз допрашивал своего главного подозреваемого. Кюре отвечал на вопросы с невозмутимым спокойствием.
– В вашем распоряжении имеется мышьяк, господин кюре?
– Нет, я никогда не видел его и даже не держал в руках. Знаю, что мышьяком обычно травят крыс, но у меня для этого есть кот.
– А сахарная пудра у вас имеется? Вы ею пользуетесь?
– Нет. Посмотрите сами! – И с этими словами Шарваз протянул следователю сахарницу с кусочками сахару.
– Если мне не изменяет память, на одном из допросов, в мэрии, вы говорили, что подслащивали вино для служанки.
– Наверное, я растер кусочек сахара в порошок…
– Вы в этом не уверены? Я считаю, что это был не сахар, а нечто иное.
Марианна, которая присутствовала в комнате, с тревогой прислушивалась к тяжелым шагам жандармов в спальнях и на чердаке. Ей казалось, что обыск в доме длится уже целую вечность. Наконец капрал в сопровождении солдата спустился с чердака.
– Я нашел дыру в полу, о которой Анни Менье рассказывала сыну. Вот отчет! Ширина отверстия составляет один сантиметр, длина – двадцать один сантиметр, и находится оно над комнатой кюре, непосредственно над его кроватью. Дырка образовалась от износа древесины, но создается впечатление, что кто-то нарочно ее расширил.
– Благодарю вас, капрал!
Следователь воззрился на кюре, который смотрел в сторону и даже бровью не повел.
– Значит, ваша служанка не врала детям, – строгим голосом произнес он. – Она могла застать вас с любовницей Матильдой де Салиньяк, так сказать, на месте преступления!
Услышав такое, Марианна расплакалась. Значит, все это время брат врал ей! И эта история о возвышенной любви – ложь от начала и до конца…
