-Чего встала, как истукан, заходи. Тепло не выпускай.

Я шагнула за порог и очутилась в сенях.

-Шубу можно здесь оставить, валенки также. У меня в избе тепло. Только

натопила. Давай, пошли, почаёвничаем.

Мы прошли в уютную горницу, обставленную стильной мебелью. Не так я

представляла себе жилище одинокой старушки. Рядом с печкой примостился

стол карельской берёзы с позолоченными грифонами, рядом расположились

кресла на гнутых ножках. У окна разместился широкий диван с множеством

мягких подушек. На одной из стен виднелся женский портрет, на котором

была запечатлена девушка дивной красоты с розой в руках.

-Проходи, что застыла, чай стынет. А может, кофею, желаешь?

Я кивнула.

-Наконец-то кофейку есть с кем попить, а то народ тут к подобному напитку

не привычный.

Старушка подошла к буфету и достала жестянку с кофе. Как я знала, этот

напиток в то время в России был не слишком популярным и пили его лишь на

светских приёмах. Увидеть подобный продукт в сельской глуши было

несколько удивительно. По всей видимости, моё изумление было таким

явным, что старушка спросила:

-Знакомый напиток?

Я кивнула.

-Внучок мне привозит, откуда берёт, не знаю, но дюже мне нравится. Да ты

садись, мигом заварю. Тебе покрепче, али как?

-Покрепче и сахара немного.

Вскоре напиток был готов. Появились пироги, печенье.

-А теперь, давай, рассказывай, как ты здесь очутилась.

Я в недоумении уставилась на хозяйку. Не знаю почему, но я всё рассказала,

утаив только то, что прибыли мы в 1812 год из года две тысячи пятнадцатого.

Старушка встрепенулась:

-Что же ты про больного сразу не сказала? Спасать надо. Подожди, возьму

кое-что, а ты пока одевайся.

Старушка ушла, а я прошла в сени. Вскоре показалась и хозяйка с саквояжем

в руках.

-Сейчас каурого в сани запряжём и в путь. Подержи пока, - мне протянули

поклажу.

Старушка вышла, а меня так и подмывало заглянуть в сумку. Открыв её,

увидела сцепку одноразовых шприцев и какие-то лекарства. Услышав, что

хозяйка возвращается, поспешно захлопнула саквояж.

-Пошли, всё готово.

У крыльца стояли сани. Устроившись, мы отправились обратно в имение.

Мне до зубовного скрежета хотелось спросить, откуда у старушки взялись

шприцы, но я пока не решалась. Впрочем, долго ломать голову не пришлось,

женщина сама завела разговор:

-Вот мы с тобой общаемся, а как звать друг друга, не знаем. Позволь

представиться, Василина Пантелеймоновна.

-Та самая! – вскрикнула я, услышав заветное Пантелеймоновна.

-А что, кто-то говорил обо мне?

-Семён Петрович сказал, что к вам надо ехать за помощью.

-Ага, вот, откуда ветер дует. Знаю, знаю такого. Только вот разошлись наши

дорожки. Зануда твой Семён, всё ему не так да не эдак. Вот мы и поругались.

Тебе, так и быть помогу. Пришёл бы Семён, послала бы его куда подальше.

-Что-то у нашего знакомого страсть ссориться со всеми? – подлила я масла в

огонь.

-Чего с мужика взять, бобыль бобылём. С дочкой век кукует. Дочь у него

девка отчаянная. Гусар-девица. Я тут на днях ей помогла. Задумала

Александра француза пощипать. Так отец её дома запер. Она сбежала и ко

мне. Я ей и коня, и саблю дала, снарядила. Семён прознал, приезжал ко мне,

ругался шибко. Да толку ноль, ускакала Сашенька. Теперь ищи ветра в поле.

Вот так вот! А что это мы всё обо мне да обо мне. Тебя-то как кличут?

Я назвалась.

-Ну, что, Мария, - взглянув на меня, продолжила Василина, - заглянула,

наверное, ко мне в багаж?

Потупив взор, кивнула.

-Молодец, что врать не стала. Не люблю я этого. Вижу, не очень удивилась

тому, что увидела. Спросить хочешь, откуда это у меня взялось?

Сама бы не поверила, если кто сказал, но дело было так. Семён, поди же,

ничего не сказал, как мы познакомились?

-Он упомянул, что вы как-то помогли хорошему человеку. Спасли его и

только. Больше ни словечка не проронил, кто это был и когда.

-А случилось всё лет пять назад. Жила я здесь в лесу тихо, никому не мешала.

Травами промышляла. Сборы там разные готовила. Людей лечила. Всё бы так

и шло, но однажды ближе к вечеру, вижу, человек ко мне пожаловал. Конь

весь в пене, хрипит. Видимо гнал мужик животину нещадно, чуть до смерти

не довёл. Думаю, что случилось? Вбегает ко мне, на колени падает, слёзы из

глаз ручьём. Говорит, только на меня одну надежда и осталась. Мол, дочь у

него единственная занемогла. Приехали они сюда на лето из Петербурга

отдохнуть. Дочка накупалась, простыла видно. Чахнет на глазах. Ничего не

помогает. Вот ему про меня и сказали. Просит поехать с ним. Ты, я думаю,

поняла, что это Семён был. Поохала я, поохала, да делать нечего. Жаль мне

стало мужика. Сказала, что травы соберу и поедем. Пошла в чулан, где всё у

меня хранилось. Смотрю, сумка какая-то под лавкой примостилась. Не было

у меня такой. Открыла, вижу вещи непонятные, а сверху записка, что и как

делать следует. На каждой баночке надпись от чего лекарство. Трубочки

прозрачные с поршеньками оказались. Раньше я о таком и не слыхивала.

Значит, взяла я это, сама думаю, не происки ли дьявола. Перекрестилась, но

не исчезло ничего. Раз так, думаю, неспроста нашла вещи необычные.

Собралась по-быстрому, и поехали мы. Едва успели. Девка-то совсем уж богу

душу отдавать собралась. Выпроводила я Семёна, сама опять в саквояж

заглянула, а там писулька, что делать. Подумала, подумала. Хуже уж явно не

будет, а больную спасать надо. Взяла я один пузырёк с жидкостью

прозрачной, второй с порошком внутри, затем трубочку с поршеньком

достала. Там написано было, что иголку надо на трубочку присоединить,

иголка тут же была. Сделала я всё, как сказано. Дальше следовало жидкость

из одного пузырька набрать в трубочку, затем смешать с порошком в другом

пузырьке, потом всё, что получится, вновь в трубочку набрать и в руку

уколоть. Боялась я поперву, но пересилила себя, уколола Сашеньку. Думаю,

будь, что будет. Села на табурет, а саму всю трясёт как в ознобе. Смотрю,

через час щёчки у девицы порозовели, сипеть перестала. Заглянула я в

саквояж, ещё раз писульку прочитала, а там сказано, что поутру всё, что я

сегодня сделала, повторить надобно. Успокоилась тогда, Семёна пригласила.

Он, как увидел, что дочери полегчало, обрадовался, меня всё благодарит.

Отправила я его, чтобы не мешал, а сама дежурить осталась. Утром всё

повторила, не так уж боязно было. К обеду Саша глаза приоткрыла, пить

попросила. Вижу, дело на поправку пошло. Прожила я в доме у Семёна три

дня, затем домой вернулась. На следующий день Семён мужиков прислал.

Избушку мне новую сладили, потом и мебель подоспела. Вот так мы с

Семёном и познакомились. Что-то переклинило у него. Стал проситься ко

мне в ученики. Да и Сашенька привязалась. Мать-то у неё умерла. Так и

стали они ко мне ездить. Научила я кое-чему Семёна. Способным учеником

оказался. Как-то спас жену помещика соседнего. Каждое лето приезжали

погостить они ко мне. Сашенька под мужским надзором и характер мужской

приобрела. Сорвиголовой выросла. Может, это и лучшему.

На этом Пантелеймоновна задумалась над чем-то, а затем внезапно спросила

меня:

-Не скрываешь ли чего от меня, девонька? Вижу, не та ты, за кого себя

выдаёшь.

Я стала оправдываться:

-Меня действительно Марией зовут, правда, честное слово.

-Верю, что имя у тебя своё, не придуманное. Только вот сама ты не такая как

другие. Странного много. Ведёшь себя по-другому, речь у тебя тоже

необычная. Говори, откуда взялась?

-Не знаю, сможете ли вы меня понять? Поверите ли? Слишком необычным