Он поспешил к ней.
-- Лиля...
-- Оставьте меня! -- сердясь на себя, сказала она, вздрагивая от рыданий.
-- Что с вами, милая вы моя? -- Он осторожно повернул ее к себе. -Скажите мне всю правду. Что вас мучит?
Лиля прижалась к его груди мокрым лицом, и он, оцепенев от счастья, вдыхал запах ее волос. Молча он повел ее снова к скамейке под карагачем.
Она покорно шла за ним, уже не владея собой, уже не умея дальше скрывать свои чувства...
Долго сидели они, прижавшись друг к другу. Поддубный целовал ее холодные пальцы, согревал их в своих больших теплых руках.
-- ...Подумать только, все это время ты так мучилась...
-- Я не знала, что со мной...
-- А я, Лиля, полагал... Да, я полагал, что ты любишь Телюкова и что я невольно стал вам помехой. А это нехорошо. Не к лицу мне это... Лиля! Ведь я начальник...
-- Начальник... -- Лиля усмехнулась невесело.
В небе погасли прожекторы. Умолк рокот самолетов. Потянуло ночной свежестью.
-- Пора. Скоро отец возвратится.
-- Да, пора... Но как трудно уходить от тебя.
-- Придешь на концерт?
-- Приду, родная.
-- Приходи. Я буду ждать.
Они расстались, когда между коттеджами засверкали огни возвращающихся с аэродрома автомашин. Лиля бесшумно пробралась к себе, нырнула под одеяло, а Поддубный поспешил домой, ощущая на своих губах теплоту Лилиных поцелуев.
Вряд ли перед своим первым самостоятельным полетом волновался Байрачный так, как сегодня перед началом концерта художественной самодеятельности. Правда, замполит Горбунов и начальник клуба Фельдман, присутствовавшие на генеральной репетиции, одобрили все номера программы. Но то было при пустом зале, а теперь яблоку негде упасть -- столько набилось народу. Многие из солдат не смогли протиснуться в зал и толпились у открытых окон. Играл самодеятельный духовой оркестр.
Передние ряды занимали офицеры со своими семьями. За кулисами волновались артисты. Все ждали командира полка. Но вот и он появился со своей женой, сел в середине первого ряда.
-- Внимание, товарищи, внимание! -- обратился Байрачный к участникам самодеятельности и подал знак, чтобы подняли занавес.
-- Начинаем концерт художественной самодеятельности. А чтобы наши актеры не дремали, дружно похлопаем им! -- бросил Байрачный в зал заранее приготовленную реплику, уверенный, что конферансье непременно должен смешить зрителей.
Но реплика, к сожалению, не вызвала ожидаемой реакции. Кто-то отпарировал:
-- Смотрите, чтобы зрителей сон не сморил!
-- А мы объявим тревогу, -- нашелся Байрачный, и первое неприятное ощущение оставило его -- в зале послышался смех.
Концерт начался довольно оригинально. Из-за кулис вышла маленькая девочка с длинными, туго заплетенными косичками.
-- Выступает старейшина нашего самодеятельного коллектива Назык Бабаева. Она исполнит...
Голос конферансье потонул в бурных аплодисментах -- всем понравилось такое начало.
-- ...она исполнит красноармейский марш.
Назык впервые в жизни приходилось выступать перед такой большой аудиторией. Выйдя на сцену, она было попятилась назад, оробела. Но кто-то из-за кулис легонько подтолкнул ее к роялю.
-- Начинай, Назык, не стесняйся, здесь нет чужих, все свои, полковые, -- ободрял Байрачный юную пианистку, все смелее входя в роль конферансье.
Назык взяла первые аккорды. Из-под тоненьких пальчиков полились бодрые звуки марша. Притихший зал внимательно слушал одаренную девочку.
-- Чья она? -- зашептались в рядах.
-- Ее мать -- прачка.
-- Дочь полковника учит ее.
Исполнив марш, Назык встала и поклонилась -- в точности выполняя все, чему учила ее Лиля. Затем она исполнила "Юмореску" Моцарта.
Успех был большой. Лиля целовала свою воспитанницу, взяв ее за кулисами на руки.
Пока Назык играла, Байрачный переоделся в форму младшего специалиста.
-- А теперь, уважаемые товарищи, -- обратился он к зрителям...
-- Отставить! -- подал команду лейтенант Скиба, появившись на сцене в форме инженера. Обращаясь к Байрачному-авиаспециалисту, он сказал:
-- На словах вы герой, язык у вас подвешен правильно. А вот хорошо ли вы знаете материальную часть самолета? Я буду принимать у вас зачеты. Скажите мне, например, как работает трансформатор?
-- Я... я... -- мялся авиационный специалист. -- Я готов сдавать зачеты, но только не первым...
-- Отлично. Будете вторым.
-- Вот видите: еще зачетов не сдавал, а уже "отлично" получил, -обратился Байрачный к публике. -- Слышали?
-- Слышали! -- донеслось из зала вперемешку со смехом.
На сцену выкатили макет самолета. Появился еще один авиационный специалист.
-- Ваша фамилия? -- обратился к нему инженер.
-- Рядовой Иванов.
-- Расскажите, рядовой Иванов, что вы знаете о шасси самолета.
Когда тот начал рассказывать, Байрачный спрятался за килем самолета-макета, вынул из-за пояса шпаргалку и начал читать ее. Незаметно к нему подошел офицер.
-- Вы что здесь делаете?
-- Ничего, -- спохватился Байрачный, поспешно пряча в рукав комбинезона шпаргалку.
-- В рукаве что у вас?
-- Бумажка... Козью ножку хотел скрутить.
-- Дайте-ка сюда эту козью ножку.
-- Так я еще не скрутил. Махорки не оказалось.
-- Без пререканий!
Байрачный подал шпаргалку.
Командир читал отчетливо, по слогам:
-- По ги-дро-си-те-ме са-мо-ле-та. -- Ага, значит, у вас, по-видимому, заготовлены шпаргалки на все системы? А ну, дайте мне по бустерной.
Байрачный вынул бумажку из левого кармана.
-- По системе запуска двигателя! -- требовал офицер.
Байрачный вытащил бумажку из правого кармана.
-- По электрооборудованию!
Эта шпаргалка лежала спрятанная под панамой.
-- По остальным системам! -- приказал командир, складывая шпаргалки, как складывают колоду карт.
Байрачный задвигал плечами, и бумажки полетели, как листья с дерева, которое хорошо встряхнули.
-- Вот как, значит, изучаете самолет? Ну ладно, поглядим, как вы обойдетесь без шпаргалок. Отвечайте на вопрос: как работает трансформатор?
-- Гудит. У-у-у-у-у-у-у, -- прогудел Байрачный.
-- Это известно каждому. Я спрашиваю о принципе работы трансформатора.
-- Э-э-э-этого не могу знать.
-- Отстранить его от обязанностей механика! -- обратился командир к инженеру.
Это была юмористическая сценка из жизни полка. Такой случай был. Один или два авиационных специалиста действительно пользовались на зачетах шпаргалками.
Байрачный переоделся и, переждав, пока в зале утихнет шум, объявил очередной номер.
-- В первом номере нашей программы выступала ученица. Теперь вашему вниманию предлагается исполнение учительницы. Послушаем, кто -- кого.
У роялю подошла Лиля. Она была в белом бальном платье и в белых туфлях. В этом наряде она казалась еще более смуглой. Под полукружьями бровей сияли лучистые глаза.
-- Увертюра к опере Глинка "Руслан и Людмила".
Поддубный сидел рядом с Верой Иосифовной.
-- Вы, Иван Васильевич, просто чудак, -- зашептала она ему на ухо, когда на сцену вышла Лиля.
-- Не думаю, -- возразил тот, вспомнив минувшую ночь.
-- Чудак, чудак! -- сокрушалась Вера Иосифовна.
-- Мочите...
Поддубный слушал хорошо знакомую музыку и ругал себя в душе за слепоту: Лиля давно любила его, а он не замечал. Его охватывал ужас при одной мысли о том, что они могли никогда не встретиться. Ведь Лиля должна ехать в институт... Ну, да что толковать. Теперь все уладилось. Неизвестно только, как к этому отнесется Семен Петрович. Он ведь не только отец, но и командир полка...
Полковник сидел гордый. Да и какой отец не гордился бы такой дочерью!
Поддубный глядел на Лилин профиль, на ушко, под которым покачивалась серьга с блестящим камешком. Изредка переводил взгляд на Харитину Львовну. Лиля -- вылитая мать, но кое-какие черты взяла и у отца.
