— А почему бы нет? Налить вам еще? — Саша взяла кофейник. — Какой милый сервиз. Красивые вещи — сообщники иллюзии.

— Полагаешь, иллюзия — это всегда пустое? — глаза гостя сузились, он весь напрягся, затронув, очевидно, больную тему. — Мечты, надежды — все обман?

— Проверила лично: обман, — Саша опустила глаза, жалея, что разоткровенничалась с этим странным типом. Он легко перескакивал с «вы» на «ты», от простоватой интонации к иронии, смешивал манеры бесшабашного гуляки и придирчивого наставника, веселость и затаенный страх. — Да, мне не чужды разочарования, — холодно сказала она.

— И ты все равно не боишься? Не боишься, что я сбегу с вещами и деньгами или наброшусь на тебя с гнусными целями, перебив в зверином экстазе вазы и зеркала? — «Девид» показал в хищной улыбке крупные зубы. В черных глазах блеснуло нечто сумасшедшее.

Саша смиренно вздохнула: — Не исключаю, что произойдет нечто подобное. Но я не боюсь, — она с вызовом посмотрела на гостя. — Страх подкрадывается, когда сильно счастлив. А мне сегодня отчаянно грустно.

— Грустить в Новый год?

— Это всего лишь последний день в декабре. Один из многих «без поплавка». Вы же сами сказали: устраивать себе праздник я пока не умею.

— Значит, не умеешь… — закрыв глаза, мужчина схватился за лоб и несколько секунд махал в воздухе пальцем, будто усмиряя нахлынувшую вдруг зубную боль. Затем пристально посмотрел на Сашу, вскочил, метнулся к манекену, одетому в синее вечернее платье из ломкой тафты. — Тогда снимите это платье. Я долго его разглядывал. Не мог понять, это здорово или ужасно?

— Васильковое? Да оно потрясающее! Это же работа Алекса Милуччи. У него одеваются герцогини и кинозвезды. Самая очаровательная женщина была бы счастлива хоть раз надеть…

— Думаете? Тогда примерьте, пожалуйста.

— Я… я работаю здесь недавно и мне еще не приходилось демонстрировать одежду.

— Но ведь вам придется это делать? Вот и начнем прямо сейчас, — он ловко раздел манекен, шепнув ему: «Прошу прощения, леди!» Критически осмотрел платье, держа его на вытянутых руках, и протянул Саше: — Это, кажется, ваш размер.

Она рассмеялась:

— Представляю, с каким удовольствием завтра в «Криминальных новостях» будут сообщать о дурочке–продавщице, вырядившейся в витринный образец и упустившей вора.

— Вора? Псс! Обижаете. Грабителя и насильника. Предпочитаю крутые переделки. Справитесь, или вам помочь одеться?

— Благодарю. Я сама, — подхватив платье, Саша удалилась в кабинку и там уставилась на свое отражение в зеркале. Золотистый штоф, покрывавший стены, мягкий свет хрустального светильника создавали атмосферу скромного дворцового уюта. Лицо, смотрящее на нее из зазеркалья, было знакомо по давним дням — распахнутые в пол–лица глаза, казались испуганными и радостными одновременно. Такими глазами, переполненными ожиданием чуда, смотрела маленькая Зинуля на коробку, таившую подарки.

— Будь что будет! — Саша сбросила серый пиджак, выскользнула из упавшей к ногам юбки, замерла: — Что я делаю? Что? С ума сошла. Нет, опьянела! Да я же совершенно пьяна! От чего? От кофе не пьянеют. А если он всыпал что–то, этот трижды странный тип! Сейчас я усну и…И тогда может случиться все, что угодно! Немедленно позвать Терминатора и прекратить это безумие!

Но она не позвала, лишь загадочно улыбнулась, оглядев свое обнаженное тело и, схватив шуршащее платье, торопливо нырнула в синий омут.

— Эй, синьорина! — раздался голос из–за шторы. — Платье надевается на голое тело. Только тончайшие колготки и шпильки.

— Разберусь… Но эти пуговицы на спине… Полсотни и с крохотными петлями. Такое мог придумать лишь акробат или владелец штата прислуги, — вывернув руки, Саша тщетно пыталась застегнуть платье.

— Обыкновенный трудолюбивый мужчина. Позвольте… — «Дэвид» приоткрыл шторки примерочной, спокойно развернул спиной ойкнувшую Сашу и взялся за застежку. — Не сочтите за дерзость. Знаете, это не слишком утомительное и даже приятное занятие. Платье настоящей женщины предназначено для мужских рук. Ласкать, одевать, раздевать — у любви и моды одни задачи… — Он быстро справился с крошечными сапфировыми пуговками, идущими вдоль позвоночника. — А теперь пройдитесь! Что у вас тут — Чайковский? — «Девид» порылся в дисках и нажал кнопку музыкального центра. — Ах, разумеется, Верди. Вперед, леди!

Нежно и горестно зазвучала увертюра к «Травиате».

Саша замерла, как на льду под прицелом прожекторов. Что–то щелкнуло внутри — тайная кнопка, заведующая радостью. Вытащив из пучка шпильки, она тряхнула волосами, почувствовала на плечах их приятную тяжесть. Выпрямилась, глубоко, сладко вдохнула и пошла, ступая босыми ногами по ковру, отражаясь в стеклах и зеркалах.

— Черт! Неплохо… Совсем неплохо, а? — мужчина довольно потер руки. Пальцы у него были тонкие и длинные, как у пианиста. — Сколько оно стоит? Сколько стоит это платье? — Он достал деньги.

— Упаковать? — Саша остановилась и тряхнула головой, отгоняя наваждение.

— Подберите туфли и все необходимое.

— Какой размер?

— Разумеется, ваш.

— Не понимаю…

— Чего здесь не понять? Одинокий мужчина здорово подзаработал и захотел кутнуть. Ему попалась славная свободная девушка. Да еще под Новый год, — он пожал плечами. — Нормально.

— Но я не могу принять такой подарок.

— Почему? Разве мужчины не делают вам подарков?

— Не делают… Не знакомые, в особенности.

Он с готовностью кивнул:

— Шурик. Бизнесмен. Простоватый, но, в сущности, неплохой парень.

— Александра. Помощник продавца. Авантюристка и растяпа.

Он прищурился, всматриваясь в ее лицо:

— Ты не авантюристка. Кто–то сильно обидел тебя, бросив здесь в праздник, а ты хотела бы отомстить. Так?

— Почти…

— Ну, тогда вперед! Я тоже зол, голоден и у меня здесь тачка.

— Вы же пришли весь в снегу… Откуда машина?

— Никаких вопросов, ладно? Ведь объяснение всегда есть: оставил машину на стоянке, вышел перехватить пивка, после решил проветриться, набрел на этот салон… увидел хорошенькую девочку, Распоясался, разгулялся и понесло… Я мужик куражистый. А иногда просто необходимо разрядиться. Это нужно сделать, что бы не обрастать грузом, тянущим на дно. Разве ты не поняла, девушка с золотым поплавком?

— Поняла… — Саша посмотрела в зеркало, отражающее некую мало знакомую особу в пышных волнах бального туалета и произнесла словно заклинание: — Так бывает, это знают даже дети. Ты ждешь своего праздника, чтобы вырваться к свету. Чтобы не стать занудой и злюкой. Равнодушной, серенькой, глупой. Однажды это случается и ты становишься другой. Самой, самой…

— Самой прекрасной.

Он сказал это или показалось? Но почему так заколотилось сердце и вскипела радость, отстукивая в каждой клеточке: «жить, жить, жить…»

Юная женщина в королевском платье повернулась к мужчине с новым выражением победоносного очарования. Не Шушка, Александра сказала с ему вызовом:

— А не поехать ли нам к «Яру»?

— Разогнать шампанским кровь… — готов на сумасбродства, синьорина, — согласился Шурик.

— Там сегодня гуляют мои коллеги. Меня не ждут.

— Меня тем более. Это даже забавно. Лови!

Выхватив из вазы фиалки, Шурик бросил их Александре. Прохладные цветы осыпали ее дождем, смывающим въедливую накипь неудач, обид, разочарований.

8.

«Тачка» бизнесмена Шурика оказалась новеньким «Мерседесом». Александра с наслаждением откинулась в мягком сидении и зажмурилась: если это сон, то и на том спасибо. Вовсе неплохой сон! Пахнет дорогими духами жакет из серебристого меха, оставленный Галлией, лицо, преображенное косметикой фирмы «Керри» кажется чужим — гордым, интригующим. В нем нет и тени той будничной серости, что так старательно, словно маску смирения с обстоятельствами, натягивала на себя последние годы Шуша. А мужчина за рулем? Нос с горбинкой, дерзкие, устремленные в даль глаза, крепкий, раздвоенный впадиной подбородок. По отворотам смокинга пробегают пестры блики разноцветных фонарей и лампочек, украшающих улицы Москвы. Странный тип, очень странный, скрывающий под развязностью какое–то напряжение. Волнуется и скрывает это. Похоже, и в самом деле ухватил чужие бабки и решил гульнуть напоследок, перед тем как уйти в бега или сдаться в руки правосудия. Во всяком случае, «мерс» и замызганная куртка, в которой он ввалился в салон, совершенно не совместимы, как и ловкие пальцы, застегивавши на ее спине пуговки с тоном грубоватого мужичка. Авантюрист, одним словом. Причем — матерый. Ну и пусть. Умолкни, Шушка! Был уже в твоей жизни правильный и порядочный. Был да сплыл. Посмеялась судьба и вот сегодня подбросила тебе этого малого, что бы ты могла, наконец, подвести черту, проститься с прошлым, посмеявшись над ним. Удивительно, что бизнесмен согласился поехать в ресторан. Хотя, мелькать на публике ему явно не стоит. От этого и хмурится.