– Ну, во-первых, в ресторанах такого класса никогда не рискнут использовать дешевые, а значит – угрожающие желудку клиента продукты. Наверняка они закупают эти ягоды на какой-то известной им ферме, за качеством продукции которой внимательно следят. Честь фирмы требует настоящей, отеческой заботы о клиенте, как бы взыскателен он ни был, приглушив почему-то голос, объяснила Алиса. – К тому же секрет этого десерта – в соусе, которым полит арбуз и ягоды. Насколько я понимаю перетертая с "компари" и ананасовым соком малина. С ним и ароматнее, и вкуснее. Ведь это так просто, детка. Надо лишь захотеть доставить кому-то удовольствие.

– Точнее, заработать деньги. Даже те, кто не читал Маркса, знают, что труд должен оплачиваться, производство – давать прибыль. А производство удовольствий – самый прибыльный труд, – внятно и коротко, специально для Виктории, перемежая предложения глотками черного кофе, изрек Шнайдер.

– Вот этим я завтра впрямую и займусь, – сказала Виктория. Хотя мысль о том, что за участие в часовой демонстрации коллекции этого аукциона на мой личный счет поступит сумма, равная годовому доходу советского служащего, кажется все же странной.

– Моя дочь после травмы стала необычно вдумчивой. Ничего, будем трактовать этот факт как элемент взрослеющего сознания. – Алиса потрепала Викторию по плечу и ободряюще заглянула в светлые глаза, не умеющие ещё скрывать притаившийся страх.

…Сборы к приему в замке оказались чрезвычайно волнующими. "Первый бал" Виктории означал для изображаемого ею персонажа лишь заурядное, слегка утомительное событие. А перепуганная и взъерошенная как воробей девушка, не видевшая в своей жизни ничего лучшего новогоднего вечера в театре оперетты, должна была производить впечатление искушенной в такого рода мероприятиях "львицы".

Алиса заранее продумала ход, должный, по её мнению, поддержать иллюзию: она прихватила вечерний туалет и драгоценности Тони, именно то, шикарно шуршащее платье из расшитой золотом изумрудно-зеленой парчи, которое было преподнесено Антонии Браун фирмой Сен Лоран после демонстрации коллекции "Ренессанс". Плотный лиф, сплошь затканный золотом и расшитый стразами с чуть завышенной талией, пышными буфами совершенно "исторических" рукавов и шлейфом нежного шелка, струящегося из-под лопаток. В этом царственном туалете Тони была запечатлена на обложке "Фигаро", рассеянно взирающая куда-то мимо объектива широко распахнутыми, ждущими глазами. В смоляной чаще поднятых к затылку волос искрился яркий изумруд, окаймленный алмазами с грушевидной жемчужиной, прикрепленной на тончайшей пружинке. При малейшем повороте головы жемчуг вздрагивал, подобно капле росы, скатывающейся с мочки уха. Известный парижский ювелир оплатил фирме "Ариус" за рекламу своего изделия, а Остин тайно выкупил и подарил эти серьги дочери: он любил маленькие сюрпризы.

Теперь все это шуршало и переливалось н Виктории, повергнув её в столбняковый ужас. Она не слышала голоса Алисы, завороженная тем, что великолепная незнакомка в зеркале повторяет все её движения, как в детской игре.

– Очень хорошо, девочка. Может немного и слишком "ударно" для нынешней программы, но учитывая обстоятельства – как раз. Антония возвращается в свет юпитеров и внимания, и делает это победительницей.

– Правильно, надо сразу оглушить. Пусть лучше на все голоса обсуждают туалет, чем манеры нашей крошки, – поддержал Артур. Он уже был одет к ужину и белая бабочка под смуглым волевым подбородком почему-то напоминала рекламу сигарет "Данхилл". Типаж уверенного в себе, преуспевающего и чрезвычайно утонченного джентльмена – смесь мужественности и сибаритства. Поразительное спокойствие, с которым Шнайдер наблюдал за церемонией сборов, свидетельствовало о скрытом раздражении.

– Мы не рискнули пригласить парикмахера. Не знаю, что делать, волосы едва высохли, рассыпаются, никак не соберешь… – Алиса тронула разметанные по плечам Виктории шелковые волны. – У Антонии не бывает проблем с прической. А парикмахеров она на дух не переносит.

Артур плеснул в стакан немного коньяка и принял позу скучающего Байрона.

– Вы похожи, Артур, на какого-нибудь язвительного персонажа Бернарда Шоу, вооруженного испепеляющим сарказмом. А нам как раз необходим добродушный, восторженный зритель, – Алиса безуспешно пыталась придать волосам Тори форму.

Преданный менеджер "звезды" и сам заметил, как при виде недотепы-"дублерши", разодетой в платье Антонии, впал в ярость и ещё больше разозлился, поймав себя на неразрешимом противоречии: зная, что будущее Тони зависит от успехов подменившей её девчонки, Шнайдер в то же время ждал её провала. Плевать, в конце-концов, на скандалы и разоблачения. Главное, чтобы в финале в блеске торжественных фейерверков на подиум вышла победившая Антония, а не эта, непонятно как втесавшаяся сюда самозванка. Выглядела самозванка сногсшибательно и от одного этого Артуру который раз за мучительные месяцы двойной игры смертельно захотелось напиться.

К тому же рядом с Алисой не возникало сомнения в кровном родстве двух поразительно похожих женщин. Цвет волос усиливал иллюзию, хотя Алиса и постаралась не слишком это подчеркивать. Она выглядела как принцесса, пожелавшая остаться инкогнито. Серый атлас узкого платья, нитка черного жемчуга, отливающего матовым графитом светом, волосы уложены в валик с левой стороны, как бы уравновешивая асимметрию лица. Аромат "Arpegio" окутывал её гибкий силуэт легкой аурой, создавая ощущение невесомости, призрачности.

Стоя за спиной сидящей перед зеркалом девушки, Алиса в растерянности перебирала её волосы.

– Это платье требует высокой прически, но мне никак не удается подколоть все пряди.

– И не надо. Небрежность ныне в чести на Олимпе моды. Будто леди только что выпорхнула из горячей любовной постельки… Или прибыла во дворец на мотоцикле, – добавил Артур, смягчив фривольность своего первого сравнения. Он небрежно подошел к Виктории и пару секунд постоял за её спиной, разглядывая отражение в зеркале. – Нет, не годится. Крошка будто прыгала с парашютом и ещё ощущает себя в затяжном полете. Что, сердчишко колотится?.. – Артур собрал в кулак волосы Виктории на затылке и оглядел туалетный столик. – Где здесь у вас шпильки?

Подхватив пару черепаховых заколок, он стянул волосы, не стремясь к аккуратности.

– Ну, вот, – и хватит возиться. Машина ждет нас уже пятнадцать минут. Боюсь, граф совсем измучался. На выход, уважаемые леди! – Шнайдер приподнял Викторию за плечи и довольно сильно встряхнул. – Еще совсем не конец света, детка. Не так уж страшно, если твое появление заставляет сильный пол хвататься за сердечные таблетки, а дам – давиться от зависти. Они выживут, убедив себя, что ты, в сущности, не так уж и хороша – злючка, глупышка или дурно воспитана. А ещё лучше – если за тобой заметят тень неудавшегося романа или тайной хвори. Так что, если хочешь уступить свой выигрыш уродливым и завистливым, сделай покислее физиономию.

– Остановитесь, Артур. Ваш обличительный пафос сильно отдает виски и антифеминистическим экстремизмом… Я очень рассчитываю на вас… На вашу преданность и такт. – Алиса примирительно заглянула в стальные глаза Шнайдера. – Что ни говори, – у Золушки первый бал. Только ей предстоит не веселиться, а сражаться. И сражаться за нас с Антонией – не надо забывать об этом. Спасибо тебе, девочка. – Алиса сжала холодные пальцы Виктории, послушно замершие в её руке.

Ах, как не хотелось Виктории выпускать эту легкую нежную руку – вот так бы и вела она её, как маленькую, делающую первые неуверенные шаги.

Через полчаса, когда у подъезда замка Бенцони швейцар в малиновой ливрее и белых гольфах с кисточками распахнул дверцы автомобиля, Виктория элегантно выбросила на старинную, отмытую до стального блеска брусчатку длинные ноги в зеленых бархатных туфельках. "Спасибо, Дани!" – мысленно помянула она своего тренера – уж этот маневр они отработали до совершенства. Вначале ноги, потом голову, чтобы не нарушить прическу, и уж затем, подхватив подол, выныриваешь из благоуханного нутра лимузина. Прямо в жадный блеск очарованных взглядов, сверкание блицев – в нервную и победную канитель светской тусовки.