По наводке Лабаса открыл журнал, провел испытания.

С Богом!

К сожалению, оба ника – macca и massa – оказались занятыми, пришлось воспользоваться берлиозовским Массолитом…

Между прочим, идея онлайнового дневника возникла у меня в 1997 году, когда я строил свою страницу. Там был предусмотрен такой раздел.

Первая запись появилась 13 мая 1997 года, практически ровно 4 года назад, и несколько месяцев я поддерживал этот раздел.

Потом забросил, конечно, но все это еще висит…

Дорогой N!

Стать членом нашего объединения очень просто. Нет ничего проще, чем стать членом нашего объединения.

Для этого Вы ничего не должны делать – ни писать, ни читать, ни даже быть подключенным к Интернету. Достаточно считать себя членом нашего объединения. Это первая стадия.

Запомните: нужно себя им считать, без этого трудно.

Если Вы свыклись с мыслью, что Вы – член ЛИТО, Вы можете подключиться к Интернету и зайти в Беседку по адресу http://www.lito.spb.ru/frfree.html, чтобы насладиться литературной беседой.

Если Вы и после этого найдете в себе силы считать себя членом ЛИТО, можно сделать следующий шаг, а именно отправить секретарю Горчеву свои сочинения (если Вы их, конечно, пишете, что совсем не обязательно).

Возможно, Горчев вывесит их, если ему напомнить раз 5–6, но это тоже не строго. Упаси Бог обращаться к т. н. МАССЕ, числящемуся руководителем этого объединения. Мало того что он давно ничего не решает, но такое обращение может подвигнуть его на какие-нибудь дурацкие шаги. Например, он может прочитать первые две страницы Вашего сочинения и расплакаться прилюдно. От чего – Бог его знает.

Однако если Вы – молодая женщина, лучше сразу обратиться именно к МАССЕ, тогда есть шанс, что он Вас примет вне очереди, сразу, поспешно и с восторгом.

Только не посылайте ему романов. Лучше стихи. На ночь.

Но вот Вас наконец вывесили, и Вы сидите в своей гестбуке и ждете критиков. Не исключено, что этот инкубационный период может продлиться три-пять месяцев, но не больше года. Если к Вам зайдут критики, пишущие себя с маленькой буквы, не обращайте на них внимания. Это разведчики. Вас прощупывают. Ждите крупную рыбу.

Крупных рыб здесь две. Одна живет в Москве, другая в Бостоне. Отличаются они тем, что если одной Ваша рукопись понравится, то другая съест Вас с потрохами и даст другой в харю. Если же Ваши творения понравятся другой рыбе, то еще хуже. Первая просто определит Вас в мерзавцы.

Если после всего этого Вы все еще считаете себя членом объединения, значит, Вы прошли проверку на вшивость и можете подавать заявление на включение себя в список участников.

Конечно, Вам скажут, что он давно закрыт, что ЛИТО распущено, расформировано, но Вы не верьте, продолжайте надоедать МАССЕ, а он будет надоедать Горчеву. Если у всех хватит терпения, Вы попадете в список.

Но учтите – это уже навсегда. Обратного хода нет. Подумайте.

Подумайте вдвойне, если Вы армянин, грек, еврей, чухонец или калмык, друг степей. Потом будет поздно.

А вообще милости просим!

Замечательные встречаются авторы. Я от них балдею.

Приходит один, здоровый лось с бородой, развязен. Поэт типа, режиссер, хуе-мое. Хочет издать книжку тиражом 50 экземпляров.

В книжке одна пьеска в стихах, абсолютно бредовая, называется «Философия любви», и штук 8 газетных статей о нем в разные годы. Газеты полуистлевшие.

Плюс несколько фотографий с известными людьми типа Андрона Кончаловского или Собчака.

– Хорошо, – говорю. – Чудесная книга.

– А можно, – говорит, – чтобы книги были в разных обложках?

– Как это? – спрашиваю.

– Ну вот штук 20 в одной обложке, штук 20 в другой, а 10 – в третьей.

– Не принято, – говорю.

– Ну вот у вас же, я видел, – все обложки разные…

– Это разные книги! – ору практически.

– Ну и что? У меня это будет такой прием. Театральный, знаете…

Автобус, О'Санчес, погранцы, мост, Нарва, Диана, Крупский, пиво, вино сухое, сухое, сухое, ночь, книги, вино сухое, ночь, автобус, Таллин, первый эстонец, hostel, книги, дети, пиво, куриные крылышки, ночь, такси, Каллас, Веллер, водка, Дом офицеров, колонны, первый читатель, эстонцы, Stockmann, водка, ночь, Кадриорг, Певческое поле, эстонская девушка с потрясающим бюстом, пиво, бессонная ночь, тяжелые раздумья, автобус, сортир в автобусе, Тарту, библиотека, Лейбов, Крупский, Антик из Риги, виски, вино, виски, водка, сухое, общежитие, такси, утро, пиво, Лейбов, пиво, Ботанический сад, медведь-абстинент, пиво, слоны из цирка, пиво темное, второй читатель, эстонская девушка с потрясающим бюстом (другая), жизнь не удалась, пиво, автобус, Нарва, Диана, Крупский, чеснокодавилка для Горчева, автобус, погранцы, Ивангород, Россия… Пиво.

Практически внезапно нагрянули olchik, serzh и iana. Все оказались родственниками. Пришла Саша, потенциальный юзер, а про внука Митьку не знаю – юзер он или нет.

Он вчера сдал экзамен по философии, что меня поразило. Не то, что сдал, а сам предмет. Ведь философию отменили.

По Каменноостровскому промчался Путин в окружении четверки гончих бронированных автомобилей. Менты стояли через 10 метров. С моего балкона удобно совершать теракты, я все время боюсь, что меня в этом заподозрят, поэтому на балкон не выхожу.

Приходит человек и хочет издать брошюрку на 12 страниц. Там что-то насчет общественного строя. Типа его предложения России и Америке, как из капитализма и социализма сварганить что-нибудь приемлемое.

На вид Мушкину чуть поболее, чем мне, – лет 65–67. Он в изумлении от компьютера. Я говорю ему, что текст нужно набрать. Он интересуется, каким шрифтом, каким кеглем. Он это все знает еще со времен линотипа, хочет контролировать процесс.

Я говорю, что наберем текст, а верстать будем потом, каким он захочет шрифтом. Не понимает.

Ну не понимает он, как можно набрать текст без определенного начертания.

– Символы… – уныло объясняю я, видя всю бесперспективность этого занятия.

Тратим полчаса, остаемся при своих.

Наконец он решается отдать свой труд в наши руки и переходит ко второму вопросу.

Как поместить это в Интернете и сделать достоянием мировой общественности?

Я окончательно скисаю. Никакого времени не хватит.

Как-то изящно комкаю этот вопрос, перевожу стрелки, потом Мушкин еще час бродит по редакции от компьютера к компьютеру, заглядывая в монитор через плечо редактора и поражаясь прогрессу. Где он был раньше?

Уходит.

Потом я думаю: а ведь фамилия отличается от Пушкина одной буквой.

Уверен, что Пушкин все понял бы с полуслова.

А Мушкин никогда не поймет.

Пушкин молоток еще и потому, что сделал смешную, нелепую, в сущности, фамилию благородной, исполненной высокого смысла. Переломил фамилию.

Есть хорошие писательские фамилии, настоящие, от Бога.

Тургенев, Гончаров, Набоков. Тут и писать не надо.

Или Пригов, Горчев, Меклина… Современники типа.

Пелевин. Ну так, на четыре с минусом.