Девушка по имени Сиокуми из деревни Митиноку и юноша по имени Сиояки из той же деревни полюбили друг друга. Девушка жила с матерью, так что им приходилось встречаться тайком от нее, по ночам, поэтому об их встречах никто не знал.

Каждую ночь юноша, перевалив гору Исояма, располагался неподалеку от ее жилища. Девушка, рассчитав время, тайком покидала дом. Но она часто опаздывала, потому что ей приходилось ухаживать за матерью. Однажды она пришла, когда ночь уже была на исходе. В другой раз уже пропели первые петухи, а ее все не было.

Это случилось в одну из таких ночей. Юноша, присев на корточки у отвесной скалы, чтобы скрасить скуку ожидания, громко запел. Он боялся, что шум бьющих о берег волн заглушит песню, и поэтому изо всех сил напрягал пересохшее от нетерпения горло.

Услыхав песню, мать спросила лежавшую рядом с ней дочь, кто поет песню. Девушка притворилась спящей, но, когда мать спросила ее во второй, а потом в третий раз, растерялась и соврала, что это не человек поет.

Мать спросила: «кто же тогда?» – «Наверно, барсук», – ответила девушка, проявив удивительную находчивость… С давних времен любовь учила женщин находчивости.

Утром мать рассказала жившей неподалеку старухе, плетельщице циновок, о том, что слышала пение барсука. Оказалось, что и старуха слышала. «Смотри-ка, – удивлялась она, – выходит, барсук поет песни», – и рассказала про это рубщику тростника.

История передавалась из уст в уста и дошла наконец до монаха, собиравшего подаяния в той деревне, и монах обстоятельно растолковал, почему барсук поет песни… Согласно буддийскому учению, жизнь совершает бесконечный круговорот. Поэтому не исключено, что душа барсука в прошлом была душой человека. Следовательно, барсук может делать все, что делает человек. Что же удивительного, если в лунную ночь он поет песни…

С тех пор в деревне стало появляться все больше и больше людей, слышавших пение барсука. Нашелся даже человек, который утверждал, будто собственными глазами видел поющего барсука. Однажды он собирал яйца чаек и, возвращаясь ночью домой, шел берегом; вдруг в свете, отбрасываемом еще кое-где белевшим снегом, увидел барсука, который бродил у горы Исояма, тихо напевая песню.

Итак, один из жителей деревни собственными глазами увидел поющего барсука. Можно ли удивляться, что после этого почти вся деревня – старые и молодые, мужчины и женщины – услышали песню барсука. Иногда она доносилась с гор. Иногда – с моря. А бывало даже, что и с крыш хибарок, разбросанных на берегу между горами и морем. Мало того. Кончилось все это тем, что даже девушку по имени Сиокуми однажды ночью напугал своим пением барсук.

Девушка, разумеется, была твердо уверена, что поет юноша. Прислушавшись к дыханию матери, она решила, что та уже крепко спит; тогда, тихонько встав с постели и приоткрыв дверь, она выглянула наружу. Но ничего не увидела, лишь серп луны в небе да набегавшие на берег волны, – юноши нигде не было. Девушка огляделась и вдруг замерла, прижав ладони к щекам, будто ее вдруг обдало порывом холодного ветра. На песке, у самой двери, она увидела следы барсука…

Эта история, преодолев горы и реки, дошла наконец и до столицы. И вот уже оборачивается человеком барсук в Ямасиро. Затем оборачивается человеком барсук в Оми. Потом стали оборачиваться человеком барсуки и в других районах. А в эпоху Токугавы появился барсук-оборотень, в которого настолько поверили, что даже нарекли его как человека – Дандзабуро из Садо.

Барсук, разумеется, никогда не оборачивался человеком.

«Просто люди уверовали, что оборачивается», – возможно, скажете вы мне. Но разве такая уж большая разница между тем, что существует, и верой в то, что существует?

Относится это не только к барсуку. Разве все сущее не есть в конце концов лишь то, во что мы верим!

У Йейтса в «Кельтских сумерках» есть рассказ о детях с озера Джиль, которые уверены, что девочка-протестантка, одетая в голубое и белое, и есть богоматерь. И поскольку эта вера тоже живет в сознании людей, богоматерь с озера нисколько не отличается от обитающего в горах барсука.

Мы должны верить в то, что живет в нас, как верили наши предки в барсука, оборачивающегося человеком. И разве не следует нам жить так, как предопределено этой верой?

Именно поэтому никогда не следует насмехаться над барсуком.

1918

Случайно мне в руки попали два письма, которые я привожу ниже. Одно из них относится к середине февраля этого года, другое – к началу марта. Они адресованы начальнику полицейского управления и отправлены с оплаченным ответом. Письма, я надеюсь, сами объяснят, почему я решился опубликовать их.

Господин начальник полицейского управления!

Прежде всего убедительно прошу Вас поверить мне, что я нахожусь в здравом уме. Клянусь в этом всеми святыми. Еще раз настоятельно прошу Вас поверить, что психическим расстройством я не страдаю. В противном случае отправка Вам этого письма, боюсь, лишена всякого смысла. Итак, какие же страдания вынудили меня написать это длиннейшее письмо?

Я долго колебался, прежде чем решился обратиться к Вам. Почему? Потому что в своем письме я вынужден раскрыть тайну своей семьи. Это, разумеется, нанесет огромный ущерб моему доброму имени, но я дошел до такого состояния, когда каждый миг моей жизни доставляет мне такие неимоверные муки, что я просто вынужден обратиться к Вам. Наконец-то я нашел в себе силы перейти к решительным действиям.

Справедливо ли меня, вынужденного прибегнуть к помощи полиции и написавшего это письмо, считать душевнобольным и не придать моим словам никакого значения? Я снова обращаюсь к Вам с просьбой. В любом случае, не ставьте под сомнение факт, что я в здравом уме. И последнее, хоть это и обременительно, все же прочитайте мое письмо до конца. Ведь я написал его, поставив на карту не только свое доброе имя, но и доброе имя моей жены.

Я назойливо повторяю одно и то же, совсем не заботясь о том, чтобы избавить от ненужных беспокойств Вас, человека, перегруженного делами, не имеющего свободной минуты. Но факты, о которых я собираюсь говорить, таковы, что совершенно необходимо, чтобы у Вас не возникло ни малейшего сомнения в моем здравом рассудке. В противном случае сможете ли Вы поверить в эти сверхъестественные факты? Сможете ли Вы считать мыслимыми удивительные превращения созидательной энергии, о которых я собираюсь рассказать? Факты, к которым я решаюсь привлечь Ваше внимание, носят чрезвычайно таинственный характер. Именно поэтому я и решился обратиться к Вам с вышеизложенной просьбой. Написанное мной, не исключено, будет воспринято как обычная шутка. Но тогда, с одной стороны, это явится доказательством, что психическим расстройством я не страдаю, а с другой – наведет Вас на мысль, что совершенно определенная необходимость заставила меня сделать так, чтобы Вы убедились в мыслимости подобных фактов.

Пожалуй, одним из самых примечательных примеров в этой области были явления, наблюдавшиеся еще у Екатерины II. Не менее примечательными были явления, наблюдавшиеся затем у Гёте. Однако они уже давно широко известны, и здесь я их сознательно не буду касаться. Лучше я на двух-трех достаточно показательных примерах попытаюсь кратко объяснить характер таинственных фактов, о которых собираюсь рассказать. Начну со случая, который приводит Dr. Werner. По его сведениям, владелец ювелирного магазина в Людвигсбурге Retrel поздно вечером шел по улице и в тот момент, когда он поворачивал за угол, неожиданно столкнулся лицом к лицу с человеком, который был точной его копией. Вскоре Retrel, помогая дровосеку свалить дуб, был придавлен этим деревом и погиб. Примерно такой же случай произошел с профессором математики из Ростока по фамилии Becker. Однажды вечером Беккер вел богословский спор с несколькими своими приятелями, и, чтобы привести необходимую цитату, ему понадобилась книга, за которой он направился в свой кабинет. Войдя туда, Беккер увидел, что еще один он сидит в его собственном кресле и читает какую-то книгу. Пораженный, он заглянул через плечо этого человека, чтобы посмотреть, что за книгу тот читает. Это оказалась Библия, причем палец правой руки человека указывал на строку: «Позаботься о своей могиле. Ты умрешь». Вернувшись в комнату, где сидели его приятели, Беккер сказал, что приближается час его смерти. И действительно, на следующий день, в шесть часов вечера, он тихо скончался.