Так и просится диагноз: у чудища - полная атрофия чувства самосохранения. А также - служебная характеристика: безответственность, безалаберность, разгильдяйство, халатное отношение к исполняемым обязанностям. И как злобный Аид доверил должность стража своего ужасного учреждения такому увальню и добряку?

В самом деле: неужто сторожевая псина просто-напросто пожалела молодого красивого атлета? Неужто решила, ценою самопожертвования, сохранить ему жизнь и зловредный избыток здоровья?

Или - и в самом деле ничего не могла сделать, кроме как истошно выть?

Кстати, в мифе для такого предположения можно найти довольно веские доводы. Взять хотя бы такой факт: во время боя задняя, драконья голова Кербера, несмотря на полную бездеятельность остальных частей его составной конструкции, старательно и честно исполняла свои должностные обязанности. Видать, маленько взбунтовалась, восхотела под шумок не выполнять решения главенствующего собачьего триумвирата, решила воспользоваться собственным умишком. Да и - соскучилась по живому общению с людьми. Шутка ли: тысячи лет безмолвно и одиноко, в адской тьме и невыносимой вони никем не убираемых собачьих фекалий свисать макушкой вниз на собачьем хвосте с собачьей задницы. За это время бесчисленные толпы народу прошли мимо, и все испуганно шарахались от повёрнутых к ним собачьих морд; а ей никто даже слова злого не сказал.

И вот, наконец-то, дождалась. Дорвалась. Вцепилась в тёплое человеческое тело, принялась грызть ноги и туловище героя!

Но почему-то так и не смогла хоть что-нибудь отгрызть. Да что там отгрызть - укусить не смогла. Во всяком случае, Геракл, сразу после боя, без всякого отдыха и лечения, лично повёл покорившегося ему Кербера на свидание с царём, пославшим героя на этот бессмысленный подвиг. Никаких намёков на то, что герой во время дальнего перехода недомогал или, хотя бы, прихрамывал, в повествовании нет.

Во время свидания смертельно перепуганный царь приказал Гераклу вернуть Кербера (как и многих других чудищ из числа ранее приводимых ему Гераклом) туда, где тот его взял. Так что самым заметным и, пожалуй, единственным итогом большинства подвигов Геракла было - путешествие с чудищем, а то - и с несколькими, через всю застывшую от ужаса Грецию, к пришедшему в неописуемый ужас царю. Затем насмерть перепуганный царь приказывал Гераклу отпустить чудовищных людоедов на свободу, и те, к ещё большему ужасу народа, отправлялись, обычно - самостоятельно, к месту нового базирования. Где успешно терроризировали обезумевшее от страха окрестное население. Через какое-то время зов отчаянных воплей долетал до слуха очередного героя, и тот успешно расправлялся с каким-то из обнаглевших чудовищ.

И вся эта ужасающая бессмыслица - по советам и прямым указаниям 'богов', непременно сопровождавших либо инспектировавших каждого из действовавших лиц. Не правда ли, весьма похоже на то, что 'богам' (которых сейчас мы называем бесами) зачем-то очень нужно было приводить людей (причём, в первую очередь - царей и правителей) в состояние ужаса и смятения?

А иначе - зачем было затевать все эти хороводы? Неужто для того, чтобы выполнить чей-то тайный заказ на переселение чудовищ из пункта А в пункт Б?

Немногим отличались от подвигов Геракла подвиги других греческих героев, имевших смелость поднять оружие на химерообразных чудовищ. Каждый раз сражения завершались победой героя; разница состояла лишь в количестве ударов, безответно нанесённых героем чудищу, но чаще всего бой оканчивался после первого же удара. Тот же исход имели сражения героев с морскими или пресноводными чудовищами. Разница состояла лишь в том, что герой не отрубал голову киту или рыбе, а попросту дырявил чудовище; либо, как Персей, пугал его чем-то ещё более страшным, чем оно само. После чего водное чудо-юдо безвозвратно тонуло (точнее - исчезало в водной глуби) и на повторную экзекуцию (по крайней мере, в том же месте) больше не всплывало.

К глубокому исследовательскому сожалению, узнать о подробностях сражений древнегреческих героев с 'настоящими' драконами не представляется возможным ввиду отсутствия сведений о таких сражениях. Так, у Геракла имелся шанс посражаться с драконом Ладоном, охранявшим сад Гесперид; ради этого, собственно, он и пришёл на самый край Земли; но яблоки ему, без всякого боя, принёс Атлас. Есть описание боя, проведённого героем Кадмом; но нет уверенности в том, что убитое им чудище было драконом. В конкретном повествовании о Кадме оно именуется змеем; а в повествовании об аргонавтах зубы этого самого змея (из которых, после посева их в землю, вырастали воины) называются драконьими.

Возможно, данная путаница возникла из-за того, что само слово 'дракон' произошло от греческого слова 'драон' - змей. (Кстати: китайцы считали, что дракона породила громадная змея, жившая в реке Янцзы). И всё же создаётся впечатление, что настоящие драконы не желали появляться на свет божий непосредственно в Греции. Предпочитали рождаться и набираться сил где-нибудь в варварских, далёких от тогдашней цивилизации краях. Змей Кадма проживал в далёкой Беотии. Латон вообще забрался аж на край света (именно там Геспериды устроили свой сад). Судя по мифам, впервые встретились греки с настоящими, не идентичным змеям драконами не у себя на родине, а в далёкой Колхиде. Но тоже утверждать это трудно, поскольку единственный участник и свидетель тех встреч, Ясон, по сути, драконов не видел.

На тех драконов, что выли где-то во тьме во время появления, он не смотрел: присутствовавшая на концерте ужасная трёхголовая Геката, богиня ночной нечисти и колдовства (не правда ли, в привычном нам понимании звучит не слишком божественно), ему это запретила; иначе, мол, умрёшь. А дракона, сторожившего золотое руно, сопровождавшая героя Меде ещё на подходе к пещере усыпила. Одновременно погасли и все источники ночного освещения - светившиеся глаза дракона и изрыгаемое им пламя; так что Ясон опять-таки толком ничего не увидел.

Если уж откровенно, то - трудно отделаться от впечатления, что многие, если не все ужастики из числа тех, что приключились с Ясоном в Колхиде, являлись довольно простой мистификацией, не слишком сложными фокусами Медеи. Весьма похоже на то, что хитрая провинциалка проделала весь этот спектакль только для того, чтобы женить на себе красавца грека и уехать с ним из болотно-комариной Колхиды в самую цивилизованную и обеспеченную страну тех времён.

Что касается Ясона, то лучше бы он честно схватился с драконом, чем тайком обвенчался с ведьмой; смотришь, и прожил бы дольше и счастливее, и не было бы у него ещё одной встречи с драконами - с теми, что увезли от него колесницу с Медеей и двумя убитыми ею сыновьями. А мы бы, возможно, получили от него какую-то информацию по изучаемой нами проблеме.

Но Ясон пошёл кривой дорожкой соглашательства с нечистой силой; и теперь нам ничего не остаётся, как пытаться отыскать сведения о драконах в более близких к нам временах.

3

Насколько можно судить, с включением Греции в состав Македонского царства, а затем и Римской империи химеры и, в частности, драконы то ли практически безвылазно спрятались в своих норах, то ли почти все вымерли. Правда, множество драконов входило в состав римских легионов; но - лишь в качестве символов воинских когорт и в виде изображений на знамёнах. Из чего можно сделать вывод, что драконы чётко поняли: не потерпят македонские цари и римские императоры никого, кто осмелится конкурировать с ними во власти и могуществе. Соответственно, и для простых греков взаимоотношения с опостылевшими и, в новых условиях, бесполезными чудищами стали простой обузой. Оказалось, что македонские фаланги и римские легионы - куда страшней и действенней любой гидры.

Из чётко оформленных свидетельств о существовании драконов в Восточной Римской империи можно привести только православное предание четвёртого века. Согласно нему, в озере, расположенном в ливанских горах, появилось чудище в виде огромного змея, вознамерившегося питаться тамошними красивыми девушками. Но Георгий Победоносец (будучи тогда уже в качестве вознесённого на небо мученика за веру) предназначенную на съедение девушку спас, а змея вначале усмирил, а затем принародно убил.