Основная масса этих чудищ селилась в глубоких горных пещерах; некоторые обитали в морях. В озёрах, а тем паче - в реках достаточно крупные и опасные особи не селились: страна - маленькая, озёра - мелкие, реки - короткие и неглубокие. Многие из чудищ были, так сказать, всеядными: пожирали, опустошая прилегавшие к их логовищам окрестности, не только встреченных или пойманных людей, но и домашних животных. Но были среди них и гурманы, потреблявшие только человечину. Наибольшим аристократизмом отличались горгоны: они даже мяса не ели, питались исключительно человеческой кровью, которую пили из разорванных ими тел.
Но всё же во взаимоотношениях древних китайцев и древних греков с пожиравшими их чудовищами было кое-что общее; по крайней мере, весьма сходное. Первое и самое заметное сходство состояло в том, что ни правители, ни рядовые жители обеих стран не предпринимали достаточно действенных усилий по противодействию поедавшим их чудовищам; или, хотя бы, по заметному уменьшению их аппетита.
О возможной причине такого поведения древних китайцев и их властей мы уже говорили. У древних греков, в силу их иного образа жизни и государственного устройства, причина была иной. Ведь Древний Китай в 221 году до новой эры стал единой громадной империей, а Древняя Греция как была маленькой страной, разделённой крутыми горами и бурными речками на множество обособленных территорий и самостоятельных полисов, так до конца своей истории, до вхождения в состав Македонии, ею и осталась. Но понять причину феномена древнегреческого непротивления драконьему злу и насилию тоже несложно. Стоит только представить себя на месте обычного древнего грека, и подумать: о чём тогда люди думали?
А о чём они могли думать, как не о способе добыть хлеб насущный? Это сейчас в Греции есть всё; а в те времена, по нынешним меркам, там не было ничего. Даже электричества. Из развлечений - только неигровые спортивные состязания, бесконечные песни бродячих гомеров и непрекращающиеся войны. Из предметов роскоши - только оружие и кустарного производства домашняя утварь, в основном - хрупкие глиняные горшки. Из вредных пристрастий - только сухое вино, разведённое наполовину водой. Не разводить было нельзя: жарко, жажда будет мучить. Опять же - опьянеешь, будут соседи презирать, алкашом называть. Так что у древнего грека, по сути, имелось только два древних удовольствия: сытно поесть, а поевши - заняться увеличением количества детей. Которым тоже кушать хочется.
Вот и думал среднестатистический житель крупного и развитого, но невероятно перенаселённого полиса: 'Неплохо бы, под каким-нибудь предлогом, устроить войну с соседним мелким полисочком. Разграбить его, жителей - продать в рабство или разогнать, а их земли и утварь - отобрать себе и своим подросшим детям. Да вот незадача - бродит там по полям страшное чудище, губит целыми толпами людей, загоняет целыми стадами скот в свою пещеру. Нет уж; лучше податься на край Ойкумены, к диким, но глупым и добродушным варварам, чем заполучить себе такого соседа'.
А о чём думали жители и правители малого слабого полиса или отсталой местности, где проживало то или иное чудище? 'Ну, какое-то количество людей и скота мы ежегодно теряем; зато никто из соседей ни нас самих не трогает, ни на наше имущество особо не зарится'.
Для драконов данная особенность межполисных взаимоотношений имела то неприятное следствие, что жители тех или иных местностей охотнее доверяли себя и свои судьбы чудовищам, внешне отличавшимся от тех, что жрали людей по соседству. Таковы уж люди; страшилище, ставшее обыденной принадлежностью повседневного быта, кажется не таким уж и страшным: 'Сожрёт так сожрёт; что ж теперь, ничего не делать и с голоду умирать?' А вот чужое, незнакомое, не такое зелёное и неприятно лохматое, с необычным тембром рычания и непривычным прикусом - ой до чего ужасает!
При таком подходе драконы, хоть и изрядно страшны, а - все на одну морду. Живёшь рядом с одним - не так уж страшно пожить рядом с другим. Оттого услуги драконов заметным спросом у древнегреческого населения не пользовались; а те чудища, что походили на драконов, носили другие имена и прозвища. К примеру, проживавшая возле города Лерны озёрно-болотная тварь с телом змеи и девятью драконовыми головами называлась не драконом, а гидрой.
Второе сходство, куда менее заметное, а скорее - старательно не замечаемое, состояло в том, что чудища, в свою очередь, также вели себя весьма сдержанно, если не сказать - неоправданно лояльно, с агрессивно настроенными по отношению к ним людьми. Мы помним, как милосердно обошёлся могучий дракон с гонористым китайским студентом; но степень милосердия древнегреческих чудовищ была ещё более удивительной.
В это трудно поверить, но внимательный анализ подвигов, произведённых древнегреческими героями над современными им химерообразными чудовищами, заставляет сделать однозначный вывод: ни одно из пострадавших чудовищ достаточно серьёзного сопротивления нападавшим на них героям не оказывало. Более того; весьма похоже, они просто-напросто не желали сопротивляться собственным убийцам. Они жаждали победы, что и подтверждали методом угрожающих телодвижений и ужасающих звуков типа громкого рычания или пронзительного шипения. И были очень даже не против остаться в живых. Но сопротивляться производимому над ними убиению с достаточным для спасения эффектом - не сопротивлялись, неизменно предпочитая активному отпору упомянутые выше пассивные формы видео-аудио устрашения.
К примеру, в битве со страшной и могучей лернейской гидрой Геракл просто-напросто наступил ногой на её туловище, а потом методично и по многу раз поотшибал ей палицей все головы. Включая бессмертную; которая, устав себя бесконечно отращивать, в конце концов тоже сдохла. Из всего организма гидры сопротивлялся процессу производимого над нею зверства только её толстый, длинный и, если верить первоисточнику, весьма сильный хвост; но - без какого-то толку.
Может быть, это - современный снобизм, но почему-то кажется, что если бы Гераклу попалась под ногу не ужасная древнегреческая гидра, а обычная бразильская анаконда, то устоять на ней ему было бы намного труднее. Или - дело не в Геракле?
А что делали в это время пособники ужасной людоедки? Соседи по явочному болоту, они же - сообщники по преступному бизнесу? Подстрекатели и пособники? Потребители оставленных гидрой человеческих объедков и прочих полезных отходов? Почему не пришли на помощь своей свирепой атаманше и доброй кормилице? (Отличительные признаки остальных семи лиц гидры назовите, пожалуйста, сами).
Как же; пришли. Правда, всего один. Заметив, что безрукая бандерша оказалась в беде, на помощь к ней поспешил её многорукий кавалер, местный болотный рак. Конечно, гигантский по размерам и чудовищный на вид; какому ещё доверили бы местные сказители и всемирная история великую честь щипать великого героя?
Но хитиновый злодей, как ни старался, почему-то так и не смог как следует ухватиться своими гигантскими клешнями за заднюю, опорную ногу героя. (Напоминаю: другой ногой, поднятой высоко верх и выставленной далеко вперёд, Геракл прижимал к земле огромное туловище гидры. Если бы рак дёрнул хоть разок - гидра была бы освобождена, а герой, приняв положение 'шпагат', неминуемо оказался бы сразу под двумя чудовищами.) Хотя ковырялся рак довольно долго - вплоть до того момента, когда на призыв Геракла прибежал из соседней рощи его племянник, Иолай. А вот Иолай, в отличие от нерасторопного рака, быстро прикончил этого беспринципного беспозвоночного негодяя.
Кстати говоря, есть основания упрекнуть древнего повествователя в том, что он недостаточно отразил весьма важную роль скромного Иолая в благополучном завершении той битвы. Надо было бы отметить, что труда и стараний он положил немногим меньше, чем Геракл. Ведь шеи чудовища имели громадную толщину; и прижигать их Иолаю пришлось не чем-нибудь, а горящими стволами деревьев.
Для этого он вначале зажёг соседнюю рощу. (Напоминаю: спичек и зажигалок тогда ещё не было). Затем пришлось довольно долго ждать, когда деревья наконец-то хорошенько разгорятся. Конечно, тем временем у гидры, вместо отшибленных Гераклом голов, активно отрастали всё новые и новые. Но - что делать! Сами судите: до того момента, пока не обгорел, не ослаб ствол у самого комля, ломать дерево было нельзя: оно бы сломалось не внизу, а в верхней части. И что тогда с ним делать? Быстро перегоравшими веточками шею чудища не прижжёшь; а вот пылавшая крона дерева могла обжечь Геракла.
