— А как долго они длились?
— Иногда пару месяцев, а иногда и несколько лет.
Анана засмеялась:
— С этого дня, когда выйдешь погулять, будешь брать меня с собой.
— Ладно. С тобой можно идти хоть на край света — не то что с Исот.
Они решили погостить месяц у фон Листбета, а потом Кикаха хотел спуститься на следующий ярус планеты и отыскать племя, которое приняло бы их. Он был просто влюблен в свою Америндию. Его влекли высокие горы, непроходимые леса и огромные прерии. Он тосковал о больших реках и звонких ручьях. Ему грезились гигантские бизоны, мамонты, антилопы, медведи, саблезубые тигры, дикие лошади, бобры и миллионы птиц. На просторах этого уровня могли уместиться Северная и Центральная Америки. Там обитали дикие кентавры, большие народы и малые племена. И там еще были места, где не знали имени Кикахи-Ловкача.
Однако прежде они хотели побывать во дворце на вершине Многоярусного мира. Там, на верхнем уровне этой «вавилонской башни», им снова предстояло пройти через врата на злосчастную Землю номер один — злосчастную, потому что они оба составили о ней ужасно плохое мнение. Перенаселенная и загаженная планета могла в любое время погибнуть в атомной катастрофе.
— Я надеюсь, что, когда мы попадем во дворец, нас встретят Вольф и Хрисеида, — мечтал Кикаха. — Тогда мы могли бы забыть о Земле. Вот было бы здорово, правда?
Они сидели на скале и смотрели на долину, по которой текла река. У подножия горы виднелась роща берез, из которых можно было сделать каноэ. В деревне пекли хлеб, и к зеленому небу поднимался белый дым. Воздух пьянил чистотой и свежестью, а земля не ходила ходуном в потугах мутации.
Мимо пронесся черный орел. Два ястреба, покачиваясь на ветру, летели к реке за рыбой для своих птенцов. Неподалеку, в ягодных кустах ворчали гризли.
— Анана, посмотри вокруг! Разве можно не любить этот мир? Пусть Ядавин считает себя его властителем, но на самом деле это мой мир! Мир Кикахи!
Гнев Рыжего Орка
Посвящается доктору Э. Джеймсу Джаннини, члену Американской ассоциации психиатров, профессору психиатрии в Университете штата Огайо, консультировавшему меня при написании этого романа.
В 1977 году доктор Джаннини работал штатным психиатром в Йейле, где к нему и пришла идея терапии, которая в этой книге называется «многоярусной». Эта идея получила развитие с 1978 года, когда доктор начал заниматься частной практикой в Янгстауне, штат Огайо. В письме от 28 декабря 1978 года он сообщает мне, что применяет новый метод психотерапии для лечения неблагополучных подростков. Этот метод основан на моем научно-фантастическом пятитомном цикле «Многоярусный мир». Пациенты-добровольцы, прочтя эту серию, выбирают себе персонаж или несколько персонажей, отождествляют себя с ними и стараются, образно говоря, ими стать. Цели и методы такой терапии и явились предметом этой книги.
В настоящее время доктор Джаннини и его коллеги готовят к публикации отчет, где та же терапия и ее результаты будут описаны с профессиональной точки зрения.
Веллингтоновский медицинский центр, Бельмонт-Сити, графство Тари, а также все люди и события в романе являются вымышленными.
Приношу благодарность Дэвиду Мак-Клинтоку из Уоррена, штат Огайо, за предоставленные им сведения по району Янгстауна.
Глава 1
26 ноября 1979 г.
Джим Гримсон никогда не намеревался съесть яйца своего отца.
Ему и не снилось, что он станет любовником двадцати своих сестер. Он не мог предвидеть, что однажды, летя на белом «Скакуне», спасет свою мать от заточения и гибели.
Как мог он, которому в октябре 1979-го было всего семнадцать, знать, что сотворит вселенную, насчитывающую с виду десять миллиардов лет?
Хотя отец постоянно обзывал его тупицей и учителя, видимо, придерживались того же мнения, Джим был настоящий книгочей. И знал современную теорию о том, как будто бы возникла Вселенная. Сперва, еще до начала времен, существовало одно только первичное яйцо. За его пределами не было ничего, даже космоса. Вся будущая Вселенная, созвездия, галактики и так далее — все это помещалось в сфере размером с глазное яблоко. И эта сфера до того перегрелась и набухла, что наконец лопнула. Это называют Большой Взрыв. Много эпох спустя разлетевшаяся материя превратилась в звезды, планеты и в жизнь на Земле.
Эта теория ЛЖЕТ, ЛЖЕТ, ЛЖЕТ!
Не только материю можно подвергнуть предельному нагреву и сжатию. Душу тоже можно сдавить так, что дальше некуда. А потом — БАБАХ!
Боже ж ты мой! Меньше чем месяц тому назад Джим неохотно пришел в психиатрическое отделение Веллингтоновской больницы Бельмонт-Сити, графство Тари, штат Огайо. И стал, помимо всего прочего, властителем в нескольких вселенных, странником во многих и рабом в одной.
Сейчас он вернулся назад на родную Землю, в свою больницу. Леденея от горя, сгорая от гнева, он шагал взад-вперед по запертой палате.
Психиатр Джима, доктор Порсена, говорит, что путешествия Джима в иные миры происходят лишь в воображении, хотя это не значит, что они нереальны. Мысли — это не призраки. Они существуют. Стало быть, они реальны.
Сам Джим знал, что все пережитое им в карманных вселенных столь же реально, как та боль, которую он испытал не так давно, треснув кулаком о стену своей спальни. И разве его исполосованной в кровь спины недостаточно, чтобы изгнать все сомнения, которые может вызвать его рассказ? Да где там — доктор Порсена у них ученый, рационалист, реалист, и все загадочные явления найдут у него непогрешимо логическое объяснение.
Джим вообще-то любил доктора. Но сейчас он его ненавидел.
Глава 2
3 ноября 1979 г.
— Все другие пациенты, — сказал доктор Порсена, — уже перепробовали различные методы терапии. И эти методы им не помогли, хотя частично это можно приписать враждебному отношению данных больных к психотерапии любого вида.
— Как гласит древняя китайская пословица, — сказал Джим Гримсон, — «надо быть чокнутым, чтобы обратиться к психиатру». А еще в Поднебесной Империи говорят: «Шиза — это вовсе не то, что тебе приглюковалось».
Л. Роберт Порсена, доктор медицины, дипломированный психиатр, заведующий психиатрическим отделением Веллингтоновской больницы, слегка улыбнулся. Думает, наверно: еще один умник на мою голову. Эти цитаты со стенки в туалете я сто раз уже слышал. Тоже мне, «Поднебесная Империя». Выпендривается, хочет показать мне, что он не просто очередной темный, прыщавый, обкуренный, ушибленный рок-музыкой сопляк, который слетел с катушек.
А может быть, доктор ничего такого не думает. Трудно сказать, что происходит за этим красивым лицом — вылитый бы бюст Юлия Цезаря, если бы не черные, как у Фу Манчу, усы и не подстриженные по моде, точно лакированные волосы. Доктор все время улыбается. Его яркие синие глаза напомнили Джиму песню Болванщика из книжки Кэрролла про Алису:
Ты мигаешь, Филин мой!
Я не знаю, что с тобой!
Высоко же ты над нами,
как поднос под небесами!
[10] Подростки, лечившиеся у доктора Порсены, говорили, что он шаман, вроде чудотворца, первоклассный медик, владеющий магией и управляющий духами.
Доктор начал что-то говорить, но его прервал селектор на столе. Порсена нажал клавишу и сказал:
— Винни, я же просил — никаких звонков.
Но у Винни, красивой чернокожей секретарши, сидевшей за стеной, очевидно, было что-то срочное.
— Извини, Джим, — сказал доктор. — Это займет не больше минуты.
Джим почти не прислушивался к разговору — он смотрел в окно. Психиатрическое отделение и кабинет Порсены помещались на третьем этаже. Окно, как и все окна здесь, загораживала крепкая решетка. Сквозь просветы между домами Джим видел здания на набережной — а за ними река Тари, которая милей южнее впадает в реку Махонинг.
