Он закрыл дверь и повернул ключ с той стороны.
Володька прошаркал на кухню, уселся за стол, начал есть пельмени, не чувствуя вкуса. Поев, вымыл тарелку и принялся бесцельно бродить по квартире. Скучая, перебрал пластинки - там были сплошь иностранные певцы и Высоцкий. Потом Володька вспомнил, что отец запретил ему касаться пластинок, и пошёл рассматривать книжные полки.
Там его ждал сюрприз. Книжки у дяди Артёма и впрямь были на зависть: Жюль Верн, Беляев, Саббатини. Но главное (Володька не поверил своим глазам) - старые номера "Искателя". Они стояли в ряд, маня обложками, похожие на цветастые упаковки видеокассет, которые Пахомов видел у Карасёвых. Володька даже повеселел. Высунув язык, он открыл стеклянную дверцу и начал доставать один номер за другим, чувствуя себя девочкой Элли, попавшей в Волшебную страну. Это было удивительно! На какое-то время он даже выпал из реальности, упоённый свалившейся удачей. А картинки, картинки! Тут тебе и космонавты, и старинные корабли, и диковинные механизмы, и таинственные существа. Володька прямо опьянел. Часы до прихода хозяина пролетели незаметно.
Дядя Артём оказался суровым седовласым бородачом в очках. Выглаженный костюм смотрелся на нём как фрак на медведе: куда лучше ему подошли бы брезентовый плащ, свитер, штаны цвета хаки и рюкзак за плечами.
Войдя в прихожую, он с натужным сопением долго снимал обувь. Володька быстро отложил на кресло один из номеров "Искателя" и замер, сцепив ладони в замок. Надо было выйти и поздороваться, но он постеснялся. Дядя Артём вошёл в комнату и встал перед ним, уперев громадные ладони в бока.
- Ну привет, юноша!
- Здравствуйте, - тихо ответил Володька, пряча глаза.
- Я вижу, в книжках моих уже пошуровал? Что, интересные?
- Интересные.
Хозяин помолчал, разглядывая его, затем сказал:
- Подними глаза с пола. Не красная девица...
Володька вскинул взгляд, невольно вжав голову в плечи. Бородач прищурился.
- У меня ничего не трогать. Будешь безобразничать, в момент вылетишь отсюда. Понятно?
- Понятно, - одними губами произнёс Володька.
- И не прячь глаза! Не баба. Людям нужно в лицо смотреть. Тебе сколько лет?
- Десять.
- Как звать?
- Вова.
- Вот и запомни: хочешь мужиком стать - никогда рожу не вороти. Смотри в глаза. Пусть другие воротят. Когда твой батя-то приедет? Мне с тобой возиться большой охоты нет.
- Не знаю, - тихо промолвил Пахомов.
- Чего говоришь? Не слышу.
- Не знаю, - громче сказал Пахомов.
- Куда глаза опять спрятал? Отец у тебя - сопляк, что ли? Не научил, как себя мужик вести должен? Эх, болтуны...
Он ушёл в соседнюю комнату, долго возился там, с шумом выдвигая какие-то полки, поставил пластинку с иностранными песнями, а Пахомов сидел неподвижно, оцепенев от страха. Минут через тридцать, проходя через прихожую, дядя Артём опять заглянул к Володьке.
- Голодный?
Володька нерешительно кивнул.
- Вот ещё забот! - пробормотал хозяин квартиры. - Ну пошли.
Они переместились на кухню.
Дядя Артём сварганил бутерброды с рыбными консервами, достал тушёнку. Володька, привыкший к горячей пище, не смог сдержать на лице разочарования. Тот же, заметив это, произнёс:
- Мне на тебя талонов не дают. Ты в очереди за хлебом когда-нибудь стоял?
- За обоями стоял, - проговорил Володька. - Четыре часа.
Дядя Артём усмехнулся.
- Обои, туалетная бумага... Напридумывали себе трудностей. Небось, дома и ковёр есть, и стенка чехословацкая?
Пахомов кивнул.
- Филистеры чёртовы. Лишь бы хапать - и всё мало. У меня вон - видал? Ни ковра, ни стенки. Я вот этим живу. - Он постучал по сердцу. - Ладно, ешь. Рано тебе ещё всё это понимать.
Сам же быстро умял свою порцию, помыл тарелку в раковине, достал две металлические кружки и разлил чай.
- Давай без канители, на раз-два. А я пойду Чумака посмотрю. Как управишься, помой тарелку. Вон тряпка лежит. И тоже заходи.
Он ушёл в большую комнату и включил телевизор. Вскоре оттуда донёсся мягкий голос: "Надеюсь, вы не забыли поставить перед экраном какой-нибудь крэм, чтобы я мог его зарядить, а вы в течение последующего времени наносили бы этот крэм для снятия болевых ощущений...".
Володька доел, помыл посуду и направился в большую комнату. На экране белокурый мужик в очках и свитере делал странные движения руками и двигал челюстью, будто мял зубами жвачку. Мужик молчал, и дядя Артём тоже молчал, сидя с закрытыми глазами, положив руки на колени ладонями вверх. Володька встал в проёме входа и стал смотреть.
Минут через пять мужик перестал махать граблями и объявил: "Надеюсь, вам стало легче. Если у кого в течение дня возникнут болевые синдромы, помажьтесь заряженным крэмом или мазью, и ваше самочувствие улучшится. Только не мажьте слишком много, достаточно нанести на палец и помассировать сустав или позвоночник, и боль утихнет. Я желаю вам здоровья. До свидания!".
Дядя Артём открыл глаза и повернул голову к Володьке.
- Садись, чего стоишь?
Володька прошёл в комнату, присел на самодельный деревянный стул.
- Видал, что творит? - продолжал дядя Артём. - Этот мужик тысячи докторов стоит. Я-то не доживу, а вот ты увидишь, как всех врачей погонят метлой. Шарлатаны, ничего вылечить не могут. Сколько я к ним ходил... А этот вон поводил ладонями перед экраном - и всё как рукой сняло. Спасибо за него Горбачу. Раньше-то такое только нашим вождям было доступно. Слыхал про Джуну? Брежнева лечила, и всё Политбюро. Умница-баба! Хотя из них всех, говорят, самый сильный - это Кашпировский. Анестезию на расстоянии делает! А вот Лонго у меня доверия не вызывает. Проходимец! Вся эта левитация... Кому он пудрит мозги? Будто мы физику в школе не учили. По-моему, его КГБ придумало, чтоб опорочить экстрасенсов...
В дверь позвонили, и бородач крякнул.
- Вот и твой отец пожаловал.
Володька выбежал вслед за ним в прихожую. "А вдруг мама?" - с надеждой подумал он.
Но это действительно был отец - улыбающийся, пахнущий сигаретами и пылью. Вошёл, поставил два чемодана и вытер пот со лба.
- Фух! Привет, парень! Не скучал?
Володька насупился, молча смотрел, как отец снимает обувь и извиняется перед хозяином, что ничего не принёс.
- Сухой закон! Но в выходные - обязательно!
Дядя Артём поморщился.
- Я не употребляю. Мерзопакость.
Отец заулыбался ещё шире.
- Как озорник-то себя вёл? Не баловался? Я тут его вещи привёз...
- Переселить его ко мне хочешь?
- Ни-ни! Завтра сестра прилетает - заберёт.
Володька похолодел. Сестра? Тётя Маша? Ничего себе! Мог бы хоть предупредить. Он же всё-таки - человек, а не вещь. Что за отношение вообще?
Сразу вспомнились пирожки, которыми тётя Маша угощала его на саратовской даче, а ещё - походы на реку с братом Валеркой. Пахомова возили к ней каждое лето, пока родители были "в поле" где-нибудь под Красноярском или Читой.
Дядя Артём закряхтел.
- Раздолбаи вы! Сбегаются, разбегаются, будто это не жизнь, а игра. Никакой серьёзности. А если мать в милицию обратится? Ты сам-то думаешь, что творишь?
Отец поднял руки в успокоительном жесте.
- Артём Евгеньевич, завтра же сниму этот груз с ваших плеч. Клянусь.
- Ну-ну, - скептически ответил Артём Евгеньевич. - Что ж, покормить тебя, что ли? У меня вон одни макароны да хлеб. Чревоугодием не страдаю.
- Это совсем не к чему. Я вам и так по гроб жизни благодарен. - Отец повернулся к Володьке. - Привёз твою зубную щётку с пастой. И книжки кой-какие. Ты ж без них не можешь. - Он подмигнул.
- Когда я маму увижу? - спросил Пахомов.
- Ох, отстань! - внезапно раздражился отец.
Володька мигнул и разревелся.
- Ну, этого ещё не хватало! - произнёс дядя Артём.
Смущённый отец подошёл к Володьке, принялся утешать его, бормоча какие-то глупости, обещал подарки, совал под нос вытащенную из чемодана книжку.