- Ну что, готовы? - осклабившись, спросила завуч.
- Готовы, - серьёзно произнёс один из старшеклассников.
- Вместе сидеть нельзя. Луханина, Шарова - вы меня поняли? Я сейчас раздам листки. Потом буду задавать вопросы о Болгарии, а вы станете писать ответы. Кто не знает ответа, выбывает.
- А сколько всего вопросов, Ирина Леонидовна? - спросил Беляков.
- Пятнадцать.
- А если у нескольких человек окажется одинаковое количество правильных ответов?
- Тогда проведём дополнительный тур.
У Пахомова защемило в груди. Всего пятнадцать вопросов - и он в Болгарии. За границей! В другом мире!
На миг пригрезилось: вот он возвращается после болгарских каникул, загорелый, с кучей впечатлений, приходит в школу, и все пялятся на него как на знаменитого певца или футболиста; а потом - линейка, и он выступает там, рассказывая о поездке, и у каждого, даже у Карасёвых, в глазах - зависть и восхищение.
- Итак, первый вопрос... - объявила завуч. - Поставьте цифру один... "Назовите имя болгарского космонавта, летавшего по программе Интеркосмос".
Это было легко. У Пахомова дома имелся набор болгарских марок с космической тематикой, на одной из которых был изображён усатый человек в скафандре, а сбоку - надпись: "Майор Георги Иванов".
- Все написали? - завуч сделала паузу. - Следующий вопрос: назовите главу Коминтерна, чей мавзолей сейчас стоит в болгарской столице.
Это было ещё проще. Про Димитрова в "Сентябрятах" сообщали чуть не на каждой странице.
- Третий вопрос, - медленно произнесла завуч. - Назовите имена создателей славянской письменности, чей день отмечается в Болгарии двадцать четвёртого мая.
Пахомов оторопел. Несколько мгновений он тупо разглядывал свой листок, затем, чувствуя накатывающее отчаяние, покосился на Белякова: тот что-то старательно выводил синей ручкой. Завуч ласково озирала класс, ни на ком не задерживая взгляд.
- Все написали?
Голос завучихи прогремел как приговор. Володька поднял на неё глаза.
- А если нет ответа, то всё? - спросил он с робкой надеждой.
- К сожалению, - сочувственно улыбнулась та.
У Пахомова что-то оборвалось внутри. Не чувствуя под собой ног, он с грохотом выбрался из-за парты и ринулся к выходу. В носу щипало, на глаза наворачивались слёзы. Он срезался уже на третьем вопросе. На третьем! Где же справедливость? Зачем он ходил расспрашивал всех о Болгарии и мусолил эту нудятину про сентябрят? Три месяца подготовки - и всё коту под хвост. А самое обидное - он был единственным, кто не знал ответа на тот вопрос. Единственным! Беляков - и тот знал! А ведь он вообще сюда попал случайно. Как же так? Почему? А что, если Беляков сейчас выиграет? Нет, нет, невозможно! Так не бывает!
Ничего не видя перед собой, Володька вывалился на улицу и зашагал домой. Путь его пролегал мимо недостроенной трехэтажки, где он частенько играл с друзьями в казаков-разбойников и войнушку. Сейчас там копошился с приятелями Грищук - плавил свинец из притащенного откуда-то аккумулятора.
- А, Володяра! - приветствовал Грищук Пахомова. - Подь сюда.
- Чего тебе? - прогнусавил Володька, останавливаясь. Вот только Грищука ему сейчас не хватало!
- Ну подойди, - повторил Грищук, улыбаясь. - Бить не буду.
Пахомов приблизился. До недостройки было шагов двадцать, понизу она заросла кустами и молоденькими осинами. На маленькой полянке горел костёр, сложенный из ящиков для бутылок; трое каких-то пацанов выковыривали из аккумуляторной решётки свинцовые костяшки и бросали их в жестяную банку. Кругом валялись обломки шифера.
Грищук был в школьной форме, но весь расхристанный, грязный, без галстука; на нарукавной эмблеме его поверх раскрытой книги красовались череп и кости, нарисованные ручкой.
- Ну подойди сюда, - дружелюбно сказал он Пахомову.
Тот сошёл с дороги, протопал к нему меж луж, держась за лямки ранца.
- Чо, из школы чешешь? - спросил Грищук.
- Ну.
- Чо там, в школе?
Пахомов пожал плечами.
- Конкурс идёт, чтоб в Болгарию поехать.
- А ты чо?
- Проиграл.
Грищук заржал.
- Ты чо, думал, такому чухану как ты путёвку дадут?
Пахомов опустил глаза.
- Ты ж - придурок, - продолжал Грищук.
- Сам ты - придурок, - тихо сказал Пахомов.
- Чё? Повтори!
- Ничё...
Грищук подступил к нему вплотную.
- Это ты Маргарите растрепал, что я директору про бомбу звонил?
- Ничего я не трепал.
- Из-за тебя, урода, меня отец чуть не убил.
"И правильно сделал", - подумал Пахомов.
- Я не говорил, - произнёс он, пряча глаза.
Грищук сделал шаг вперёд, и Пахомов попятился.
- Чего ссышь-то? - ухмыльнулся Грищук.
- Ничего я не ссу...
Грищук вдруг ухватил его за шею и попытался провести удушающий приём. У него не получилось, Володька сумел выскользнуть, но когда он развернулся, чтобы дать стрекача, Грищук поймал его за ранец и дёрнул на себя. Пахомов повалился навзничь, больно ударившись ладонями о мёрзлую землю.
- Дурак, что ли? - выкрикнул он, барахтаясь, как черепаха на панцире.
- Ща тебе, стукачу, плохо будет.
Кто-то из Грищукских дружков крикнул ему со смехом:
- Чо, помочь?
- Отвянь, - сказал Грищук, выдёргивая из-под Пахомова ранец.
- Отдай! - завопил Володька, вскакивая на ноги.
Грищук вытряхнул из ранца тетради и учебники, оттолкнул Пахомова.
- По роже получишь, козёл.
Он поднял одну тетрадку.
- Лови, пацаны!
Пахомову опалило нутро. Сейчас эти сволочи сожгут все тетради, а там, между прочим, домашние задания! Маргарита его прибьёт.
- Я... я родителям скажу! - завопил Володька.
- Да беги прям щас, плакса!
Но жечь его тетради не стали, придумали кое-что похуже: принялись малевать в них мерзопакостные рисунки. Грищук попытался сорвать с Володьки галстук, но Пахомов вцепился в галстук намертво.
- А ну снял быстро! - приказал Грищук, дёргая за колышущиеся алые концы.
- Не дам! - кричал Пахомов, вырываясь.
Сзади подбежал один из дружков Грищука, схватил Володьку за локти.
- Снимай, Серый!
Грищук быстро развязал Пахомовский галстук, сунул ему под нос:
- А ну плюй.
Володька, отшатнувшись, замотал головой.
- Плюй, козёл!
У Володька выступили слёзы. Герой из него был никудышный. Казалос бы вот - самое время для подвига: злодеи схватили пионера и пытают его. Сколько раз он читал об этом! А когда самого припёрло, раскис как девка.
- Плюй, сука, - процедил Грищук, возя галстуком ему по носу. - Будешь знать, как стучать, урод. Плюй, ну!
- Не буду! - взвизгнул Пахомов и заревел.
- Тьфу, баба, - с презрением произнёс Грищук. Он запихнул галстук Пахомову в карман брюк. - Свободен, стукач. Забирай своё барахло и вали отсюда. А заложишь ещё раз Маргарите - тебе не жить, понял?
Пахомов, пребывая в прострации, начал собирать раскиданные повсюду учебники и тетради.
- Вон, там ещё забыл! - потешались Грищуковские дружки.
"Ублюдки, сволочи! - мысленно ругался Володька. - Обязательно скажу Маргарите, чтоб тебя из школы выгнали, гниду. Думаешь, самый крутой здесь? Посадят в тюрьму - будешь знать".
На прощание Грищук дал ему хорошего пинка под зад.
- Двигай граблями, чушок!
Пахомов не помнил, как добрался до дома. Войдя в квартиру, он прошлёпал в детскую, упал на диван и громко разрыдался. Долго лежал, причитая вслух, потом всё же заставил себя подняться. Вытащил испоганенный галстук из кармана, развернул его, посмотрел на впитавшийся в алую материю плевок Грищука. Едва заметное тёмное пятнышко, никто и внимания не обратит. Но разве в этом дело? Мучило осквернение святыни, надругательство над неприкосновенным - будто кто-то взял и выдрал страницу из "Юного техника", где напечатали "Подземную лодку" Булычёва, чтоб подтереть себе зад. Непредставимо и мерзко! Как объяснить матери, что случилось с галстуком? Ведь тогда придётся рассказать и про своё унижение на стройке. Какой ужасный, тяжёлый, жуткий день! Самый худший день в его жизни. И поделиться не с кем. Как же всё плохо, как плохо! Да ещё этот проваленный конкурс... Хоть ложись и помирай.